перестала быть его радостью. Я ведь помню, какой ты была два года назад: веселой, оптимистичной, во всем покладистой, ничего не брала до головы. А теперь ты все нагружаешь и нагружаешь его негативом. Классной была идея встречаться с Ильей только три раза в неделю, чтобы остальное время он чувствовал себя холостяком. А потом ты выпросила себе четвертый день и вообще под разными предлогами стала вторгаться в его «холостяцкие дни».
СВЕТА. Я не помню, чтобы он возражал против этого.
КИРИЛЛОВНА. Он ничего не будет возражать и против того, если ты окончательно поселишься здесь. Просто сам поменяет адрес. Ты в курсе, что у них на фирме есть специальная съемная квартира, куда все начальники время от времени сбегают отдохнуть от своего семейного счастья? Выписывают себе питерские командировки, а сами зависают там… Эй, ты что, действительно не знала?
СВЕТА. В том месяце он на пять дней уезжал в Питер. Значит, не было никакого Питера. А еще так красочно описывал Эрмитаж!
КИРИЛЛОВНА. Извини за мой длинный язык.
СВЕТА. А скажи, дорогая Кирилловна, как это так случилось, что в твоем паспорте тебе тридцать семь лет, а Илье ты сказала, что сорок два?
КИРИЛЛОВНА. Ты что заглядывала в мой паспорт?
СВЕТА. Ну так как?
КИРИЛЛОВНА. Просто когда Илья спросил меня про возраст, я решила пошутить и добавила себе пять лет. Он только что держал в руках мой паспорт, я думала, он тут же меня поправит с моим возрастом, а он просто не посмотрел на дату рождения, а потом уже было неловко самой поправлять свою шутку.
Сцена третья
Офис Никонова. НИКОНОВ и ПОРТНЯГИН.
ПОРТНЯГИН. Обрадовал ты меня, Илья, ничего не скажешь. Только как следует на крыло стали, а ты в кусты. Что тебя не устраивает?
НИКОНОВ. Да все меня устраивает.
ПОРТНЯГИН. Это что: кризис среднего возраста тебя накрыл?
НИКОНОВ. Пускай будет так.
ПОРТНЯГИН. Ну давай, давай, выкладывай.
НИКОНОВ. Я же тебе, Вадим, рассказывал. Помнишь, в сауне на твоей даче?
ПОРТНЯГИН. Я думал, ты шутишь.
НИКОНОВ. Каждый день мне грезится берег Волги, глухой профильный забор в чистом поле вокруг моих десяти гектаров, и овраг с родником, что бежит к небольшому прудику. Знаешь, чем я последнее время занимаюсь? Рисую свой будущий трехкомнатный домик, который я запрячу посреди оврага, и сам овраг в виде маленького террасного дендрария. Чтобы на поверхности даже человеческого духа видно не было.
ПОРТНЯГИН. Ну одно лето ты там высидишь, а дальше?
НИКОНОВ. Зимой там еще лучше. Ветрище, снег по пояс, а я у камина. Ты не представляешь, какой это кайф, даже только представить.
ПОРТНЯГИН. У меня на даче тоже камин есть. Знаешь, сколько раз я его за семь лет зажигал? Два с половиной, не больше. А кроме камина ты там что будешь делать?
НИКОНОВ. На земле всегда есть что делать…
ПОРТНЯГИН. …сказал диванный фермер.
НИКОНОВ. Ты прав, большого толка от этой моей крестьянской жизни явно не получится. Просто мне хочется успеть прожить еще другую какую-то жизнь, причем, не в старости, а в действующем возрасте.
ПОРТНЯГИН. Тебе же так раньше нравилась Москва.
НИКОНОВ. В двадцать и тридцать лет она, конечно, бодрит. Но когда на пятый десяток переходит, как-то поспокойнее чего-то хочется.
ПОРТНЯГИН. Так купи себе виллу в Греции или Черногории. Все лучше, чем рядом с нашими отечественными каннибалами.
НИКОНОВ. Ты кажется не услышал, что я сказал? Здесь я уже достиг своего потолка. Каждый новый год это лишь бухгалтерское накопление одного и того же. Помнишь, в романах Диккенса английские джентльмены, энергично поработав в Индии и Африке, возвращаются в Англию и с чувством исполненного долга доживают со всеми доступными удовольствиями свой век. Вот и я, поработав в этой африканской Москве, хочу вернуться на свою малую родину.
ПОРТНЯГИН. Сравнил русский медвежий угол с Лондоном. Если тебя здесь Москва напрягает, как же вздрючит заволжская пустынь!
НИКОНОВ. Я и сам этого боюсь.
ПОРТНЯГИН. Ага, боишься. Только учти, выпадешь на год-два из нашей офисной гонки и потом вернуться назад уже не получится.
НИКОНОВ. И это знаю.
ПОРТНЯГИН. И что же?
НИКОНОВ. Знаешь, в чем заключается великая загадка русского человека? Она из пяти слов: «Ты моему нраву не прикословь». Причем, это касается не только таких вздорных мужиков как я. Даже самая субтильная правильная девица, когда-нибудь возьмет и отколет такое-этакое и никто, в общем-то, сильно удивляться этому не будет. Потому что все мы про себя знаем, что тоже на такое способны. Так что и ты не удивляйся и вали из моего кабинета. А то до твоего вечернего ресторана мне еще кучу файлов просмотреть надо.
ПОРТНЯГИН. А как ты технически собираешься это сделать?
НИКОНОВ. Выехать туда сперва в отпуск. Все найти, купить, а вам прислать телеграмму об отставке.
ПОРТНЯГИН. А твоя Света, она согласна?
НИКОНОВ. И слышать об этом не хочет. Только Москва, ничего кроме Москвы. У ее родителей есть шикарный дом на Истре. Так ее даже туда не загонишь. А ты говоришь, голая степь.
ПОРТНЯГИН. Ты думаешь, фирма тебя просто так отпустит?
НИКОНОВ. Ты займешь мое место, тебе же лучше.
ПОРТНЯГИН. Все равно так как у тебя у меня заключать сделки получаться не будет и все это знают.
Звонок внутреннего телефона.
ГОЛОС СЕКРЕТАРШИ. Илья Петрович, к вам посетительница.
ПОРТНЯГИН. Ты хоть до весны со своей отставкой повремени.
НИКОНОВ. Посмотрим, не обещаю. Ты только пока об этом никому.
Входит СВЕТА.
СВЕТА. Привет, Портнягин. С днем рождения тебя!
ПОРТНЯГИН. Не, не, не! Все поздравления только вечером, в ресторации, а то расплескаешь заранее, мне обидно будет. (Целует ее в щеку и выходит.)
СВЕТА. Я пришла, чтобы окончательно с тобой расстаться.
НИКОНОВ. Ну да. «Я проскакала триста миль, чтобы сказать тебе, как ты мне безразличен».
СВЕТА. Просто захотела в последний раз посмотреть тебе в глаза.
НИКОНОВ. Надо добавлять: в мои подлые бессовестные глаза.
СВЕТА. Зачем ты мне плел про замечательный Эрмитаж, про кондитерские Невского, если ты просто тупо сидел на съемной квартире фирмы и крутил там секс с девушками по вызову.
НИКОНОВ. Спасибо за доверие к моим гусарским способностям, но чего не было – того не было. Сама знаешь, что кролик из меня уже давно не тот.
СВЕТА. Скажи, ну вот зачем ты все время лжешь? Тебе что это в удовольствие, приносит моральное удовлетворение? Или как?
НИКОНОВ. Света ибн Александровна, давай не сейчас и не здесь.
СВЕТА. Все, Никонов, все, поезд ушел. Нужен был последний грамм твоего пакостного поведения и ты его сделал.
НИКОНОВ. Про последний грамм это хорошо. Наши разборки, похоже, пора размещать на Фейсбуке, получим сто миллионов тысяч лайков.
СВЕТА. Ключи я отдам попозже, надо забрать из твоей квартиры мои вещи, или оставить их для будущей твоей пассии?
НИКОНОВ. Было бы неплохо.
СВЕТА. Значит, оставить?
НИКОНОВ. Ты сама предложила… Ключи. (Протягивает руку.)
СВЕТА протягивает ему связку ключей, но в последний момент забирает их обратно.
СВЕТА. Мне эти вещи дороги как память о самом идиотском моем романе.
НИКОНОВ. Значит, к Портнягину в ресторацию ты сегодня не едешь? Может, есть смысл окончательно расстаться уже после его дня варенья?
СВЕТА. Какая же ты, Никонов, все же сволочь! (Уходит.)
Сцена четвертая
Балкон-галерея ресторана. На балкон выходит НИКОНОВ, он слегка пьян,
устал и ему душно. Следом на балкон выходит ПОРТНЯГИН.
ПОРТНЯГИН. Слушай, а твоя Света так и не придет?
НИКОНОВ. Она днем уже поздравила тебя. Ну и хватит с тебя.
ПОРТНЯГИН. Восхищаюсь тобой. Как ты можешь сказать подруге: приходи только три дня в неделю ко мне, а четыре дня, чтобы я тебя не видел.
НИКОНОВ. Вообще-то изначально это была ее идея.
ПОТРНЯГИН. Не верю. Ни одна женщина в жизни так не скажет.
НИКОНОВ. На это и купился… Слушай, Вадим, а что если я по-английски свалю с твоего дня рождения, а?
ПОРТНЯГИН. Когда ты успел перебрать?
НИКОНОВ. Спать хочу, умираю. У меня алгоритм такой: шесть дней в неделю сплю по пять часов, а в седьмой надо храпануть часов на десять. А? Или ты хочешь, чтобы я заснул физиомордией в салат?
На балкон выходит ЛАРА, ищет носовой платок в своей сумочке.
ПОРТНЯГИН. Да ладно, какие извинения. Дежурные машины для того и заказаны, чтобы вас алкашей по домам развозить. Сейчас организую. (Выходит.)
ЛАРА. Мужчина, вы мне не поможете? Что-то в глаз попало, больно, аж режет. (Подает ему носовой платок.)
НИКОНОВ. Сюда на свет повернитесь. Тихо, тихо. Не вижу ничего. Да не моргайте. В сторону посмотрите. Чисто вроде.
ЛАРА. Все равно режет.
НИКОНОВ. Туда-сюда глазами поводите. Ну что?
ЛАРА. Кажется, легче стало. Спасибо, что помогли.
НИКОНОВ. Будем считать, что помог.
ЛАРА. Стойте, не шевелитесь! (Прячется на него.) Прошел. Слава Богу, не заметил!.. Муж. Мы с ним поругались. Я сказала, что домой уезжаю. Просто хочу посмотреть, что он будет дальше делать. Ну да, пошел в бар! Опять напьется, как последняя скотина. И до утра полностью невменяемый.
НИКОНОВ. Мужа скотиной называть. Симпатично, однако.
ЛАРА. Скажите, вы случайно не бизнесмен?
НИКОНОВ. Из этой епархии.
ЛАРА. А я из рекламного агентства. Вы мне свою визитку не дадите?
НИКОНОВ. Мы поставляем продукцию, а не продаем ее.
ЛАРА. Все равно давайте. Ваших клиентов, может, расколю.
НИКОНОВ (дает визитку). Я посмотрю, как у вас это получится.
ЛАРА. Я услышала, что вас сейчас дежурная машина повезет. Меня до метро не подбросите?
НИКОНОВ. А как же муж?
ЛАРА. Мы как поссоримся, я всегда к подруге уезжаю ночевать.
НИКОНОВ. Как скажите.
ЛАРА. Только сначала я в вестибюль спущусь. А вы за мной через минуту. Хорошо?
НИКОНОВ. Ради бога!
Они друг за другом через паузу выходят.
Сцена пятая
Квартира Никонова. Входят НИКОНОВ и ЛАРА.
НИКОНОВ бросает свой пиджак на кресло.
НИКОНОВ. Вот, Ларочка, мое лежбище, моя пещера.
ЛАРА. Вообще-то это мало похоже на метро.
НИКОНОВ. Ну почему? Открой окно и такой гул услышишь. Любое метро позавидует. Где-то тут было еще выпить. Сама говорила, где муж, где ты, и до самого утра. Что найдешь, все твое. А мне только на секундочку, на одну секундочку прислониться и потом продолжим наше блистательное знакомство. Хорошо? Одну секундочку. (Приваливается на диван и засыпает.)
ЛАРА (подходит к окну). А классный вид отсюда! За пейзаж тут что, отдельная цена?.. Эй! Ты спишь?
ЛАРА снимает с НИКОНОВА туфли, кладет ему под голову подушку и заботливо
укрывает пледом. Достает из его пиджака портмоне, мобильник и паспорт.
Кладет мобильник на журнальный столик, вытаскивает из портмоне несколько стодолларовых купюр, чуть подумав, засовывает их обратно. Изучает паспорт.
Достает свой мобильник, отходит подальше и набирает номер.
ЛАРА. Алло, Артур…
АРТУР в халате на другом конце сцены.
АРТУР. Сколько раз говорил, не называть меня по имени.
ЛАРА. Извини. Фиксируй. Никонов Илья Петрович, менеджер фирмы «Айрин-Тэ». Сорок один год. Не женат. Квартира, судя по району и размеру тянет на полмиллиона зеленых. Но еще раз говорю: не женат… Алло?..
АРТУР. Ты бы хоть шифровалась получше. Он тебя точно не слышит?
ЛАРА. Спит мертвым сном.
АРТУР. Как? Уже! Ну, мать, ты и спринтер!
ЛАРА. Это не то, что ты подумал. Просто вырубился и все. Без моего участия.
АРТУР. Сочувствую. Ты даже свое законное удовольствие не получила.
ЛАРА. Не хами! Ну так что будем
