Романтика переходного периода (окончание).

квадратных метров. Не очень впечатляет.
Еще раз посмотрел гравику: и лучшая скважина, и пятно ожелезнения с поверхности в пустых породах лежат в пределах одной локальной гравиметрической аномалии, выделенной в бытность мою еще на практике.  То-есть, и глубинное строение, и мощность пустых перекрывающих  должны быть примерно одинаковыми. Но к чему конкретно это поверхностное ожелезнение привязать? На практике, никаких разломов, и вообще ничего, бросившегося в глаза, я не нашел. Да и ожелезнение ….совсем редкие и короткие трещины!
Правильно учил в отряде Леонид Дмитрович: с непонятками геолог обязан разобраться обязательно! А я олух – на практике не разобрался. Значит что? Разобраться нужно сейчас!  
Посмотрел в окно: снег сплошным покрывалом. Грустно вздохнул - сейчас не получится. Но весной разберусь обязательно!
С плохим настроением на следующее утро залез в вахтовку – посетить буровые, посмотреть новый керн. Дока, оказалось, ехал туда же, по делам, связанным с ремонтом одной из буровых. Устроился со мной рядом, настроение поднял анекдотом, предупредил, что к обеду за ним приедет машина, и я с ней могу вернуться в партию. Если  свои дела закончу.
Керн я просмотрел быстро, ничего нового и хорошего в нем не нашел. Но и ничего такого, что бы скважины закрывать раньше времени. Бортовая за Докой прикатила вовремя, и за полчаса до обеденного перерыва мы уже были в партии. Собрались сразу идти на обед, но Дока захотел поздороваться со Светой -  вдвоем зашли в ее исключительно женскую комнату. Поздоровались с дамами, и они тут же уговорили нас на авантюру, сугубо женскую. Но которую они не могут осуществить, потому что еще рабочий день, а мы вроде как уже и свободные, можем в нашем партийском магазине, где сейчас заканчивается перерыв, занять очередь. Потому что привезли зарубежную одежду (из бывших стран социализма), в том числе мужские синтетические носки и трусы, которые в те времена были дефицитом жутким! В общем, нас с Докой уговорили постоять  в магазине перед дверью минут пятнадцать. В небольшом коридоре заняли возле нее позицию, что бы быть первыми посетителями, еще не представляя, что нас ожидает.
Через пять минут коридорчик начал заполняться женщинами, незаконно покинувшими рабочие места раньше времени. Еще через пять коридор был забит ими под завязку, женщины толпились уже и на улице.
Наконец за дверью, возле которой стояли мы с Докой, единственные представители сильного пола, раздались какие-то звуки, и она начала открываться внутрь торгового зала.  Толпа женщин ломанулась в нее, сметая все на своем пути.
Такого мы с Докой не ожидали! Чудом я устоял на ногах, но был отшвырнут в сторону, и в итоге из первого в очереди оказался последним. Доке повезло меньше: был повержен на пол, и не мог подняться, пока женщины обтекали его плотной массой.  Потные и взъерошенные, мы наконец пришли в себя, и с удивлением наблюдали, как хрупкие создания с горящими глазали, лихорадочно штурмовали полки и вешалки с товаром, хватали все подряд и вешали себе на плечи и свободную руку. Продавцы, к еще большему нашему удивлению, стояли в сторонке и пресечь погром не пытались. И было понятно, что нам, занявшим очередь первыми, товара уже не достанется.
«Ну дурдом!» - часто дыша, Дока покачал головой, - «Что бы еще раз!» - теперь махнул рукой, и пошел на выход. Ясно, в магазины за шмотками он больше не ходок. Даже за дефицитными мужскими носками и трусами.
А Света, когда дома рассказал о женском коварстве, ничуть не удивилась.
«Вы, мужики, даже не представляете, как трудно найти приличную вещь. А уж не упустить и купить - частенько только с боем. Это вам не охота или рыбалка!»
«А зачем они все подряд хватали, несмотря на размеры?»
«Начнешь выбирать свой – ничего не достанется!» - Света улыбнулась, - «Хватают все, до чего руки дотягиваются. А потом начинают между собой меняться, нужный размер подбирать.  Цени!» - и подставила мне свои губки. Хотя, если принять во внимание, что вернулся из магазина пустым, я этого сегодня не заслужил.  

                             Часть тридцать третья.

Январь, холодный и малоснежный, по работе не принес ничего хорошего. Скважины я закрывал, задавал новые с надеждой на руду, но ее не было и не было. Уже два километра перспективной структуры опоискованы, и если на успех я до сих пор все же надеялся, то в оставшемся неопоискованном километре - по пятьсот метров на флангах к западу и востоку – ожидать было нечего:   чем дальше от лучшей скважины проходились очередные, тем менее интересными они получались. На продольнике это хорошо смотрелось, когда разделил породы не по составу, а степени их изменения. В рисунке получился вытянутый эллипс с зональным строением. В центре – можно сказать ядре – изменения высшей степени плюс ожелезнение  по трещинам (в лучшем интервале самой удачной  на участке скважины). Справа и слева от него, в  скважинах соседних, изменения только средней степени, еще дальше  -  средней плюс слабой, и совсем далеко – только слабой.  Получалось, что чем дальше от лучшей скважины, степень изменения все меньше и меньше, и если так пойдет дальше, в феврале в керне увижу неизмененные породы. Какой разговор о руде! Но пять скважин бурить придется - так проектом предусмотрено. А геолог с меня… точно не фартовый!  
Насчет февраля не ошибся – скважины неинтересно стало и смотреть. Зато начало припекать солнышко, снег днем подтаивал, оседал, и обнажал вершины сопок, скалы и развалы камней на солнечных склонах. День становился все длиннее, а жизнь веселее. К концу февраля на участке снег лежал только в заросшей саксаулом и тамариском долине с теперь, можно сказать, не перспективной, а просто изучаемой структурой, и в понижениях рельефа за ее пределами. Наконец последние по проекту две скважины я задал, и побежал проверить, есть ли снег там, где в прошлом году на практике видел короткие трещины с красной каемкой гематита на поверхности, причем в породах коренных, но заведомо безрудных.
Снега мало, по крайней мере, мне не мешает. Побегал, трещины с ожелезнением нашел. Пробежался до скважины, где они были в керне – с надеждой, что на практике я их на поверхности примитивно пропустил, не заметил. Ничего хорошего, ожелезнение в скважине и породах заведомо пустых разорвано. Но, если приглядеться повнимательней, в обоих случаях оно в одной слабо заметной детальке рельефа, которую с наскока, то-есть с первого взгляда, и не увидишь – в неглубоком понижении шириной метров сто, с ровным горизонтальным основанием и крутыми линейными склонами до метра или полтора высотой. Этакая не лощинка, а маленький грабен, но без ограничивающих его разломов – в их отсутствии я убедился, излазив склоны чуть ли не на коленях.
И что? Ну вынес я грабен на карту, а дальше? Дальше пришлось бежать к появившейся на участке вахтовке, если не хотел остаться здесь до следующей смены буровиков.
Утром в камералке засел с бумагами. Геологическая карта, теперь с подрисованным грабеном, гравика и магнитка, бесчетное число раз на геологическую накладываемые с надеждой, что повезет, и я непонятно что выделю – может скрытый разлом, а может и еще какую загогулину. Должно же быть это чертово ожелезнение в двух местах чем-то связано, процесс же единый по времени!
В магнитке, отражающей геологическое строение на глубинах до сотни метро, грабен я нашел. Проглядывает, каналья, в изгибах линий магнитного поля, если верить, что он есть. В гравике никаких следов. Зато сразу за ожелезнением на поверхности намечается линия, параллельная главной перспективной структуре. И если не забыть про локальную гравиметрическую аномалию, в которую попала и лучшая скважина, и трещины с каймой гематита на поверхности, то последние этой линией ограничиваются. Может, глубинный разлом?  А грабен – поперечная по отношению к нему структура, также слабо проявленная? И процесс ожелезнения прошел только в нем?
Стоп, стоп, стоп. Если я прав, и если считать, что руда и более широкий ореол ожелезнения вокруг нее по времени образования близки и всегда рядом, то трешины с каймой гематита  в порода заведомо пустых можно считать важным поисковым признаком.  Потому что под ними, в породах для руды подходящих – а они там есть точно – для руды самое место! И скважина прямо напрашивается!  Только могу ли я ее задать? Прав таких - у меня нет!
Нет так нет. Зато задать пять других, с уверенностью, что точно будут пустыми, эти права были. Ну не парадокс ли? Или принцип: не лезь наперед батьки в пекло? То-есть, дождись Игоря Георгиевича, он все и решит. А ждать осталось немного – пятого марта должен появиться в партии, вместе с группой Владимира, защитившему отчет по углям.
А Света дома не забыла напомнить: скоро праздник 8 марта, ее подруги – Люба и Наташа – к этому времени из города должны приехать и она их пригласит. Мои друзья – не уточнила кто – тоже заявятся. Чем встречать?
Намек сходить на охоту понял. Но неожиданно и раньше времени установилась такая теплынь, что остававшийся снег мигом превратился в воду, земля оттаяла и временно перешла в непроезжую для транспорта пластичную субстанцию. Что бы добраться до буровых, заканчивавших у меня последние  скважины, которые я имел право задать, на дороге к ним, перед безобидной зимой долиной, дежурил трактор, потому что в горках вахтовка со сменой кое-как еще проезжала, а через долину железяка на гусеницах ее перетаскивала. Это я к тому, что Докин Урал стоял на приколе, а идти на охоту пешком черт те куда и в жуткую грязь, что бы добыть рогача и обязательно молодого, было бесполезно – в основной массе сайга ушла на север, и рядом с партией ее никто не видел.  
«Даже не знаю», - почесал Дока затылок, когда я пришел к нему посоветоваться что делать, если на носу праздник, холодильник пустой, а в поле грязь непроходимо-непроезжая, - «только если на уток смотаться».
На озеро, что ли?» - удивил меня напарник, - «Так там лед не растаял, уткам садиться некуда!»
«Куда садиться – они найдут, возле берега в камышах уже вода»,  - Дока усмехнулся, моей глупости, - «Но туда не поедем, проселки сам видишь, во что превратились.  А рванем в степь, с буровой сменой на вахтовке. Знаю  два такыра, их весной всегда водой заливает, получаются два приличных озера. Утка сейчас – вся по таким сидит! Или по речушкам, летом сухих, а сейчас тоже с водичкой!»
В воскресенье утром, спрятав ружья в рюкзаках, залезли в вахтовку, и с буровиками доехали до долины, через которую мащину перетаскивал трактор. Его водила приехал с этой же вахтовкой, сейчас из нее вылез, что бы свою железку завести. Мы с Докой тоже вылезли, и под усмешками работяг – дурная голова придуркам покоя не дает - в тяжеленных охотничьих сапогах почапали по грязи вдаль. С каждым шагом добавляя в кровь адреналинчика.      
Через час вылезли на невысокий гребень, и взору открылось большущее озеро, диаметром с полкилометра. Приличные волны в несильный ветерок говорили, что и глубина его не пол метра и даже не метр, а намного больше – и это при ровном как на всяком такыре дне. Это же сколько здесь воды? Причем снеговой!
«Видишь?» - показал Дока рукой на водную гладь.
« Вижу», - кивнул головой в ответ, - «трудно поверить, что такыр, и