входящее в жилой комплекс «Инга», спросила она.
* * *
- ЛАРА? У ТЕБЯ ВИД, СЛОВНО ты тигрица. Вот, вот набросишься на меня. Что случилось? Ты такая…
Лара встала с дивана и стала ходить по комнате. Эдгар наблюдал за ней и думал: «Что на этот раз пришло в голову женщине, с которой я живу и которая, как она говорит, любит меня?»
- Эдгар, начала Лара. Объясни мне, пожалуйста, одну вещь.
- Какую же? - вздохнул он.
- Я сегодня с Аней, моей подругой…
- Мы знакомы с Аней…
- Не перебивай, пожалуйста, хорошо? Сегодня мы с Аней пообедали у неё дома, и она решила доехать со мной до налоговой инспекции. Если ты не забыл, Аня живёт за Развилкой, на улице Заводской, и на маршрутке ей далеко ехать до налоговой инспекции, и мы поехали вместе. Проезжая по улице Ярославского, Аня увидела твою машину и сказала: «Что Эдгар здесь делает? Наверное,покупает продукты в магазине «Терем»? - Я ей ответила, что ты скорее всего зашёл к брату Юре в офис по каким-то делам, а продукты мы покупаем на Новом рынке. Но не успели мы поравняться с твоей машиной, как из неё вышла - кто бы мог подумать? - твоя ученица Люба. Это девочка, с которой ты занимаешься уроками поэзии по четвергам. Аня воскликнула: «Ничего себе!»
- И ты, или вы с Аней, сделали, конечно, «правильный» вывод?
- Что я должна чувствовать, когда в твою машину садится молоденькая девушка (пауза), девочка, да ещё на глазах моей подруги?!
- Ничего. Ровным счётом ничего. Твоей ревности нет границ. Иногда она приобретает странный…
- Вы катались с ней по городу? И ты, наверное, показывал ей поэтические достопримечательности города.
- Перестань. Люба позвонила мне, чтобы узнать, будет ли урок. Я ответил, что занят. Она спросила, где я нахожусь? Я ответил, что у магазина «Терем». Она приехала на такси и привезла новые стихи. Села в мою машину, как теперь выясняется, у вас на глазах.
- И просидели вы, голубки, двадцать минут. Потом ты её довёз до «Магнита», напротив телерадиокомпании.
- Вы следили за нами? Да? Это глупо.
- Глупо? У подруги на глазах!..
- Что же тебе важнее: мнение подруги, которая, конечно же, думает, как ты? Или моя правда? Ты сказала ей, что Люба – моя ученица? Что мы с ней по четвергам занимаемся уроками поэзии. Всё происходит на твоих глазах.
- Но ни в этот раз.
- Конечно, следила за мной ты. Могла бы этого не делать. Это некрасиво. Доверие, Лара, доверие.
- Я сейчас не словно тигрица, а «Словно пантера» из твоего стихотворения.
- Вот не думал, что ты способна на такое.
- Вспомни о книге. Своей книге. Помнишь, ты заходишь в магазин к своей старой подруге Ирэн, которая продаёт нижнее бельё?
- Помню.
- Она тебя спрашивает: «Сколько лет Вашей девушке, сэр?»
- Лара!
- Ты отвечаешь: «Двадцать три». Она говорит: «Что-то старовата. Прежней было восемнадцать!»
- Лара, достаточно. Я не хочу ругаться.
- На основании её заключений я могу предположить, что Люба могла в тебя влюбиться.
- Она ведь на ваших уроках смотрит на тебя, как… Ещё одна посвящённая (пауза). Эта ученица…
- Как на человека, который вводит её в искусство, рассказывает о поэзии. Об истории поэзии. И Люба ходит уже в ЛИТО. Читает свободно, без комплексов, - перебил Лару Эдгар.
- Вот именно. Они сейчас, молодёжь, все без комплексов. И ещё одно. Мой отпуск перенесли на август. С 10-го августа по 15-е сентября.
- Как же тогда моя поездка в Ростов?
- Я купила уже два билета. Эдгар, у меня сегодня был трудный день.
- Я тебе говорил: оставляй плохое настроение за порогом. Помнишь? А у художников? У них не только ученицы, но и натурщицы... Чтобы ты делала?.. Спускала их с лестницы?
* * *
- ЛАРА, СКОЛЬКО МОЖНО? Я же тебе сказал, что не могу отменить поездку в Ростов. Это для меня важно. Департамент культуры уже всё устроил. За десять дней я должен провести шесть встреч с читателями. И одну – в заключительный день творческой командировки, автограф-сессию, на которой обычно продаются и подписываются рукой автора его произведения. Я повезу в Ростов не только роман «Камилла», но и сборники стихов. Ведь я прежде всего – поэт. А писателем меня сделала судьба. Так уж получилось. Да и Екатерина Соломоновна, мой литературный агент, специально приедет и будет вести встречи и рассказывать обо мне, о моём творчестве. Она хочет провести генеральную репетицию перед тем, как устроить мои презентации новой книги в Москве и Санкт-Петербурге. Словом, это важно ещё и потому, что я уже дописываю новый роман. И Екатерина Соломоновна уже одобрила его, прочитав сто страниц. Ей нужно начать работу над обложкой. Я повезу ей ещё сто страниц книги. Там, вероятно, мы решим, как будет называться книга.
- Я думала, что писатели начинают писать книги после того, как уже есть название произведения, - раздражённо заметила Лара.
- У всех по-разному. Я ведь тебе рассказывал, что роман «Камилла» вначале имел другое название. Он назывался «О нас». Если ты помнишь, Камилла просила меня написать книгу о нас. Но когда наши авторы ЛИТО, не дожидаясь выхода книги или размещения её в Интернете, что делается очень просто после того, как готов макет книги, прочитали рукопись,большинство из них, особенно женщины, да и молодые девушки тоже, которым я специально давал читать её в рукописи, и даже размножил рукопись, предлагали убедительно, и даже советовали, назвать роман «Камилла».
Да и я тоже, работая над второй частью, думал об этом всё чаще. Так и решил, что и я, и они правы. И роман стал называться не «О нас», а «Камилла». Это понравилось и читателю. Коротко и ясно. Ты забыла?
- Нет. Я помню. Как не помнить. Название точное и отражает суть романа.
- Да! Ты не говорила мне об этом.
- Но, Эдгар! Мои родители, они тоже хотят увидеть тебя у себя в гостях. Мы уже почти три года вместе и ни разу не съездили к ним посмотреть, как они живут. Я тоже хороша. Всё обещаю и обещаю каждый год. А тут такая возможность - приехать с тобой. Мы же обсуждали это, Эдгар, - в отпуск поедем к моим родителям.
- Помню. Но так получилось. Всё переплелось. И неожиданное, но очень важное для меня приглашение, которое не согласовывали со мной заранее, и то, что тебе дали отпуск раньше на месяц. Да и они приезжали к нам в прошлом году. Я познакомился и с твоими родителями, и с твоей сестрой, и с дочерью, и с внучкой.
- Раньше на месяц, потому что потом начнутся отчёты, отчёты и отчёты. Это вы, творческие люди, свободные, а у нас, дорогой, отпуск – с такого числа по такое! И ничего не поделаешь. А он начинается уже через три дня! По графику мой отпуск в сентябре (пауза). Но вот перенесли на август, на 10-е число , - не успокаивалась Лара.
- Слетаем на недельку на новогодние каникулы. В чём проблема?
- В том, что работники банков не отдыхают все дни праздников, а начинают работу раньше. Людям нужны деньги, Эдгар, а мы их им выдаём. Да и бизнес не отдыхает по 15 дней. И моё присутствие как руководителя обязательно, особенно когда новый финансовый год только начинается.
- А биржи? Они отдыхают, не торгуют акциями?..
- Эдгар! Биржи живут по своим законам. А банки – по своим. Решай: или мы летим вместе - и ты отменяешь приглашение, или переносишь его, или я улечу одна, - усаживаясь в кресло, заключила Лара.
- Лара! Я не могу. Уже и номера для нас с Екатериной Соломоновной заказаны в гостинице, и программа расписана, и билеты проданы. Но самое главное – это мои очередные сто страниц новой книги, которые так ждёт мой литературный агент.
- А твоя женщина? – почему-то так назвала себя Лара, - не любимая, не дорогая, не любящая?.. И она разве не ждёт, что её любимый поедет с ней, чтобы увидеться с её родителями? Я же никогда не отказывала тебе в том, чтобы поехать и навестить твою маму или съездить на могилу твоего отца.
- Лара, я не хочу ссориться по пустякам.
- По пустякам! – раздражённо воскликнула Лара, вскакивая на ноги. – По пустякам? Так ты называешь поездку к моим родителям?!
- Я предлагал тебе съездить к ним в прошлом году, но ты не смогла выбрать время. А мне нужно было развеяться, отдохнуть. Да и тебе тоже. Я не был в Сибири.
- В прошлом году это было невозможно. Было много работы. Это важно было для меня – работника, которому оказали честь и доверили управлять банком. Как ты не можешь этого понять?! – снова усаживаясь в кресло,кричала Лара. – Мне нужно было, ну, как это говорится, закрепиться на высоте…
- Тебе нужно, а мне не нужно.
- Эдгар, сядь. Хорошо, не будем ссориться. Сделаем так: я поеду одна к родителям, а ты в Ростов. Мы, как это сказать, разъедемся по своим важным делам и местам.
- Ну, не обижайся, - подсаживаясь к Ларе, сказал Эдгар. – Это правильное решение. А к родителям мы всё равно съездим.
- Значит, я сдам билеты и куплю себе билет на понедельник. Ты меня проводишь, а через неделю уедешь на поезде в Ростов. Я пробуду у родителей или планирую пробыть у них дней двадцать. Ясно?
- Хорошо. Решили. Не забудь про подарки дочери и внучке. Я их отвезу им и вручу. А теперь поехали поужинаем в «Восточном дворике», погуляем по улице Мира, зайдём на выставку живописи Юрия Наумова. Сегодня выходной день. Отдохнём. А вечером сходим на выступление Кубанского хора.
- Согласна. Но вначале зайдём в спальную комнату. Посмотрим, как там…
* * *
ЛАРА ВСЕГДА УСТУПАЛА ЭДГАРУ, если дело касалось его творчества. Она понимала, что её работа, как и работа любого другого человека, кем бы он ни был – управляющим банком, губернатором, директором фирмы, депутатом, главой города или просто рабочим, рано или поздно, но заканчивалась уходом на пенсию, на так называемый заслуженный отдых, в котором тебя и оставляли, не беспокоили. Ну, ушёл на пенсию – и ушёл. И твоё место занял другой. А у творческих людей нет пенсии. Их нельзя уволить, отправить на заслуженный отдых, в вынужденный отпуск. У них всё по-другому. Они всегда в работе. И в 20 лет, и в 80 лет. Она иногда даже завидовала этим людям – людям, которые могут всю ночь просидеть за письменным столом и уснуть прямо на рукописях, положив голову на руки. Которым после бессонной ночи не нужно бежать «разбитым» на работу и целый день ждать её конца, чтобы прийти и отоспаться. У которых нет начальников, а следовательно, они не зависят от того, в каком настроении босс пришёл на работу – поругался ли он с женой или с любовницей и вымещает всю злость на подчинённых. У них нет отпусков. Если им хочется погулять вдоль реки, походить по осенним листьям, помечтать, побыть с природой наедине, им не нужно на это никакого разрешения ни от кого. Они просто одеваются по сезону и идут созерцать, как они это называют. Словом, не от мира сего. И Лара всегда уступала в серьёзном споре Эдгару. Работа – это до поры, а искусство – вечно. Иногда она вспоминала строки из его стихотворения «Нет»:
Нельзя уволить поэта!
Нельзя поэта сократить!
Нельзя табличку о поэте
Запачкать или заменить!
Уволить можно мэра –
Табличку заменить.
И даже самого министра
Можно сократить…
- Да, - думала она в такое время. – Действительно, как и куда можно вызвать поэта, композитора или художника и сказать: «Вы теперь – не поэт, вы уволены. Сдайте дела!» Бред какой-то. Как писали, так и будут писать. До конца жизни. И никто им не указ. А у нас всё по-другому, - думала она, - когда дело доходило до сравнений.
Поэтому Лара и уступила Эдгару, понимая, что искусство – вечно. И ей, конечно, нравилось, и она испытывала чувство
