Мальчишек и Ольгу я решительно отправил домой, заявив, что в качестве дежурного у постели болящей справлюсь один.
В общем, всех успокоил, назначил старших, ненужных разогнал и остался, наконец, один в заснувшей полутемной больнице… в тихой палате на жестком стуле… возле кровати тихо дышащей во сне девочки.
Ей-богу, за последние два часа я постарел лет на десять…
Да, дети, конечно, цветы жизни, но не хотел бы я еще хоть раз пережить подобное.
Промаявшись почти час на неудобном стуле (Наталья спокойно спала и дышала легко, без стонов), я заметил в углу медицинскую каталку, покрытую рыжей сиротской клеенкой. Выбора не было - вскарабкавшись на это неустойчивое ложе, я осторожно повозился, пристраивая под голову пиджак, потом вытянулся и практически мгновенно заснул. Как в омут провалился.
Наутро, еще раз обследованные врачом и твердо заверенные, что со здоровьем у нас все в полном порядке, мы с Натальей вышли из больницы на свежий воздух.
Вокруг пышно цвело лето. Вершины деревьев купались в залитой солнцем небесной синеве, птицы пели, надрываясь, как Киркоров на корпоративе.
Кр-расота!
Немного стесняясь своего помятого вида, мы не спеша брели по тихой улочке и вдыхали ароматы цветущих лип.
Благодать…
- Слушай, - без всякой задней мысли произнес я, - жизнь-то какая хорошая. Гляди - красота кругом…
- Да, - почти беззвучно отозвалась моя спутница.
Я повернул голову и внимательно посмотрел на нее.
- Наташ, а чего ты вообще травиться-то надумала? Что случилось?
Она серьезно взглянула на меня карими глазищами и сказала с тихой убежденностью:
- Мне жить нельзя. Я опозорила своих родителей.
- Ты?
- Да, - кивнула она и потупилась.
Не помню второго случая, когда бы я так сильно испугался. Даже ночью, когда она хрипела и глядела страшными пустыми глазами из-под полуопущенных век, было не так жутко, потому что во-первых, мы были тогда заняты под завязку, а во-вторых, с минуты на минуту ожидали, что придет помощь. Сейчас же я был один и не мог рассчитывать на подмогу.
- Стой, погоди.
Как назло вокруг не было ни единой лавочки. Я отступил к обочине и сел прямо в траву.
- Давай поговорим.
Она послушно подошла и обреченно присела рядом.
В ее сговорчивости не чувствовалось согласия. Она просто не хотела тратить время на препирания, потому что для себя уже всё решила и то, что произойдет до момента, который она определила, как главный (то есть до смерти), ей было безразлично.
- Расскажи, - попросил я.
- Зачем?
- Просто расскажи. Хочу понять.
Она, отвернувшись, дернула плечом. Как будто хотела, чтобы я отвязался и, в то же время, не имея сил спорить.
- Расскажи.
- Зачем?
- Если тебе не все равно, значит, ты еще не хочешь умирать.
- Мне все равно.
- Тогда расскажи.
Тон ее молчания будто бы чуть изменился. И я понял, что если буду достаточно терпелив, то девочка все-таки скажет мне, что же такого страшного с ней случилось.
Так, в общем, и вышло.
Уже через несколько минут Наташа вроде бы попыталась что-то произнести, но не сумела - схватилась рукой за горло и помотала головой.
Вторая попытка созрела быстрее. При этом она даже сумела на мгновение взглянуть мне в глаза.
- Мои родители, - сказала она наконец, и я едва различил ее голос в шуме некстати проехавшего мимо автомобиля. - Мои родители очень стараются ради меня.
- Вот как? Это естественно.
- Да. Мама часто говорит мне, что они с отцом все силы кладут на то, чтобы у меня все было. Чтобы не хуже других. Папа работает на двух работах. Мама тоже все время ищет подработки. Вот. А я не соответствую.
- Как это?
- Я бесталанная, - произнесла девочка, и в ее устах это прозвучало как «Я недостойна жить».
- Что ж ты такое говоришь? Не талантливых людей не бывает. Ученые даже утверждают, что каждый человек - гений.
- Вот именно. А я ни на что не гожусь.
- То есть как?
- Ну, мама водила меня в хореографию, и в художественную школу. И на музыку меня пробовали отдать… Я везде хуже всех. И английские слова никак не могу запомнить…
Тут ее голос набух слезами, и из-под роскошных густых ресниц капнула на платье тяжелая горькая капля.
- Да ты с ума сошла! - завопил я. - Я тоже в языках тупой, так что же травиться из-за такой глупости?
- Из-за глупости, - почти беззвучно повторила она, и слезы начали прокладывать влажные дорожки по ее нежной, совсем еще детской щечке.
- Ну прости, я дурак, - забормотал я, обыскивая карманы на предмет хоть какого-нибудь носового платка. - А ты очень хорошая и умная девочка. Вон про Великий шелковый путь как хорошо написала - я сам многого не знал. Про догонов, например. Очень здорово.
- Мне Иван помогал, - призналась Наташа, растирая слезы тыльной стороной ладони.
- И еще я заметил у тебя талант пробуждать жизнь.
- Как это?
- Ну, есть такие люди, которые что в землю ни воткнут, у них все цветет и зеленеет. В народе таких называют «зеленые пальцы». Это редкий дар! Другие, которые бесталанные в этом деле, могут хоть ночевать на огороде с лопатой и лейкой. У них все почему-то то сохнет, то гниет… А ты, как волшебница - от одного прикосновения все расцветает.
Наташа недоверчиво взглянула на меня сквозь слезы. И я заметил первую искорку интереса в ее глазах.
- Правда, редкий дар?
- Исключительный. Мы же сейчас в городах живем, о природе забыли…
- А-а…
То ли мне показалось, то ли взаправду, но при упоминании о городах она как-то погасла.
- Наталья, - строго сказал я. - Давай все до конца. Это, знаешь, как нарыв - один раз перетерпеть, а потом гной выйдет и начнется заживление. Говори все.
Она посмотрела на меня так, будто сразу отстранилась на километр. Потом аккуратно расправила юбочку на коленях и тихо, с каким-то космическим спокойствием произнесла:
- Я - развратная женщина.
- Как?
Наверное, психолог из меня не получится никогда. Я просто остолбенел. Наталья? Да она совсем ребенок!
Девочка снова взглянула на меня. На этот раз с какой-то потаенной искрой снисходительности. Как будто не ей, а мне было 13 лет.
Наверное, вид у меня стал совсем убитый, так что она начала говорить, как бы желая утешить меня своим рассказом. Я ведь настаивал, что хочу знать…
- Понимаете, у меня никогда не было подруг.
- Угу.
- Дружат всегда с яркими, с успешными. А я - серенькая мышка. И потом у меня никогда не было времени - все уроки, дополнительные занятия, разные кружки, музыкальная школа…
«О, господи, - подумал я. - Что же они навалили-то на ребенка!»
- А потом подошел ОН, - девочка задумалась, как бы затрудняясь, как его описать. - Красивый.
Я убито молчал.
- Вообще-то он мне не нравился, но он сам подошел… И я видела, что девочки сразу стали смотреть на меня по-другому. Как будто я больше не неудачница.
- Так, - сумел выдавить я.
- Он на два года старше… И вообще, у нас в школе считают, что он… Ну, в общем его уважают. Или боятся. Но это неважно.
- Дальше.
- Вот. Он два раза проводил меня до дома, а потом сказал, что если я хочу с ним дружить… Я, честно говоря, не знала, как с ним дружить, но не могла же я сказать «нет» ТАКОМУ парню. У меня ведь вообще никого не было.
- Дальше.
- В общем, он сказал, что я должна… Я не знала, что делать. И тогда он полез сам. Туда.
- Слушай, - произнес я, почувствовав, как у меня на щеках вздулись желваки. - Этого твоего мальчика нужно…
- Еще не все, - холодно сказала Наташа. После того, как она решилась перейти Рубикон, для нее, казалось, в этой жизни не осталось ничего страшного. - Когда это все было, вдруг появились мальчишки - его друзья. И стали кричать, что я - шлюха, и что я должна теперь…
- Довольно! - заорал я, вскакивая на ноги. - Я найду этого твоего приятеля и самое малое - ноги ему выдерну. Идем!
- Куда вы?
Но я в бешенстве уже ничего не слышал. Тяжело дыша, схватил девчонку за руку и поволок за собой. В груди все кипело и булькало. Счастье, счастье, что тот мелкий подонок был в этот момент от меня за сотни километров. Ей-богу, попался бы сейчас… Нет, ну какая же сволочь!
Стремительным шагом, волоча за собой перепуганную, слабо попискивающую девочку, я промчался до самого нашего дома и, пинком распахнув двери, вломился внутрь.
Не знаю, что я собирался делать - то ли звонить в Москву милицейскому полковнику, то ли немедленно собираться и ехать туда самому…
Действительность превзошла все мои ожидания.
В доме, блин, было совершенно пусто.
Только два кота в ожидании смотрели на меня, сидя на полу возле пустой миски.
На просторном столе лежал одинокий белоснежный лист с несколькими чернильными строчками.
Задрожавшей рукой я бережно взял его с клеенки…
Твердым почерком Ивана было написано следующее:
«Артем!
Мы все срочно уехали в Москву.
Не беспокойся, деньги на дорогу у нас есть.
Не волнуйся. Все хорошо. К обеду мы позвоним».
- Они в Москву поехали, - тонким голосом сообщила Наташа, читавшая текст у меня из-за плеча.
Я оглянулся на часы. Время приближалось к половине одиннадцатого.
- Блин!
- А вы матом ругаетесь?
- Я не просто ругаюсь. Я сейчас буду рвать и метать. Собирайся! - заорал я. - Мы немедленно уезжаем!
Наталья птичкой порхнула в девчоночью комнату. И я мог бы поклясться, что сделала это с радостью.
Черт знает что!
- Какого черта они кинулись в Москву? - крикнул я через закрытую дверь, за которой слышалась возня поспешных сборов. - Ты что, кому-нибудь говорила про своего ублюдка-ухажера?
- Оле сказала, - сдавленно от передвигания какой-то тяжести отозвалась девчонка.
- Ну всё!
Я сел и двумя руками взялся за голову.
Вот уж финал так финал. Педагога-новатора из меня не вышло.
Сейчас парни в Москве разыскивают и убивают того мелкого подонка. Далее их всех арестуют, сажают в тюрьму. Я до конца жизни ношу передачки, а милицейского полковника, отправившего нас на эту авантюру, широким пинком под зад выгоняют из органов.
Радужная перспектива с какой стороны ни посмотри!
Дверь распахнулась и на пороге девчачьей комнаты возникла принаряженная (все-таки в столицу едем) Наталья с полностью собранной сумкой.
- Я готова.
- Идем.
- Погодите, надо же котов покормить.
- Ничего, пусть мышей ловят.
Но девчонка все-таки выдернула из моей лапы свою руку и налила котам молока.
- Дел-то одна минута.
- Ладно, - проворчал я, еще раз ощупывая в кармане кошелек и мобильник. Если денег на проезд не хватит, придется звонить друзьям, чтобы встретили и помогли оплатить такси. Ехать нужно было, разумеется, только на наемной машине. Сейчас дела такие, что время дороже любых денег.
* * *
Хотя всю дорогу до Москвы мы гнали машину, как сумасшедшие, к главным событиям все равно безнадежно опоздали. Телефонные переговоры, которые я интенсивно вел почти все время пути, спокойствия не добавляли. Милицейский полковник сообщал, что мои парни уже задержаны, дело получило огласку и поставлено на контроль в городской прокуратуре…
В общем, если у меня есть седые волосы, то все они получены за четыре часа той безумной гонки.
Дружное пение мы услышали еще на подходе к отделению милиции.
- Наши! - просветлела лицом Наталья.
Я свирепо сдвинул брови. Поют они, понимаешь! Сейчас я им устрою. Надолго запомнят, что такое кандидат наук в бешенстве!
В милицейском вестибюле рядом с окошком «Дежурной части» я увидел нечто невообразимое. В коридоре стояла длинная лавка, всунутая в самодельно сваренную из ребристых металлических прутьев клетку. На лавке (битком! Практически друг на друге!) тесно
