потому что все эти годы видел её восемнадцатилетней девчонкой. Но её нет. Она химера в твоём мозгу! Всё понимаю: у вас случился короткий роман с длинным шлейфом. Однако все романы, даже такие странные, когда-нибудь да заканчиваются. Почему "странные"? Ну... Лично я предпочитаю бурный секс на постоянной основе, а не долгие "отношения" с дамочкой-"динамисткой". Хотя... - дай-ка и я, что ль, пожалуюсь - вставлю свои "пять копеек". Сейчас с Марией меня связывают, наверное, тоже уже не чувства, а только воспоминания и дети. Я даже не вижу её той, юной, какой ты видел всё время эту свою Ниночку. Вот мы сейчас здесь сидим, глушим коньяк, несём всякую несусветную ностальгическую чушь, а супруга моя тем временем отдыхает с детьми в Испании... И я молю Бога, чтобы она не забыла там о своём предназначении, о своём долге жены и матери, и не совершила бы тех страшных вещей, которых потом не исправить и не искупить... Но всё это не в моей воле... Может быть, я слишком выспренно говорю... В своё время именно я настоял, чтобы жена ушла с работы. Теперь жалею о том решении страшно! Женщине (да и любому человеку вообще!) обязательно нужно иметь хоть какое-то да занятие: если это не рождение и воспитание детей, то, по крайней мере, ежедневная служба (хождение по салонам не в счёт!). Безделье развращает, а ревнивец всё равно не уследит - ведь интрижку можно завести не только на работе, но и в СПА-салоне, к примеру. Да хоть по месту жительства, спустившись к соседу на два этажа ниже - было бы желание. А тут и возраст подошёл. Знаешь, возраст такой наступает у женщин... Особый. Когда хочется быть молодой и стройной, и нравится всем мужчинам подряд, а не получается. И чтобы муж порхал около, на лету ловя её любое невысказанное желание, как в медовый месяц. А я, кроме того, что просто не хочу порхать, ещё и не успеваю: кто-то же должен приносить деньги в семье? То есть сначала нужно заработать, а заработав, принести. Вот как-то так... А кстати, сколько твоей Ниночке сейчас?"
"Двадцать четыре. Будет. Да только какая же она "моя"? К тому же точка поставлена. Но почему-то мне до сих пор кажется, что я перед нею жутко виноват."
"В чём?"
"Сам не знаю..."
"Ну это уже психология! И твоё неопределённое "чувство вины" непонятно за что означает всего лишь, что эта "не твоя" Ниночка продолжает тобою бессовестно манипулировать. А ты уверен, что ты у ней один такой "мужчина на всякий пожарный" в её загашнике? Обычно вас, наивных, коллекционируют. Хочешь бесплатный совет? Со всем этим твоим сложно сплетённо-переплетённым прошлым нужно просто смириться, перелистнуть последнюю страницу прочитанной книги и начать новую жизнь. Так все делают. Тем более, если, как ты считаешь, поставлена последняя точка."
"А если я не хочу этой точки?!"
"Ты говоришь бессмыслицы..."
"Ты ничего не понимаешь! Когда-то давным-давно я уже перелистывал эту "последнюю страницу прочитанной книги", а потом вдруг оказалось, что это была всего лишь первая часть. А потом была вторая - ни то ни сё. А затем - третья. И теперь я совсем запутался, и не знаю, сейчас - это всё же концовка или ещё нет?"
"Ну тогда подожди, когда ей стукнет тридцать пять, - предложил Вадим, пьяно осклабившись. - Удивительные метаморфозы подчас совершает Хронос! Я серьёзно: у женщин в этом возрасте наступает расцвет романтизма. И очень возможно, что тогда она решит, что, раз ты был её первый мужчина, то именно с тобой у ней было всё самое большое, настоящее и чистое, и прочее, и прочее, и начнёт тебя донимать. Такие вещи женщины не забывают. Готов биться об заклад, что она помнит точную дату, когда у вас случился - ну... этот самый... - который интим. Кстати, а ты сам-то число помнишь?"
"Нет. А зачем? Я на такие вещи не заморачиваюсь. Даже месяц не назову. Скорее всего, январь был. Или февраль - самое начало... Или самый конец?.."
"И это тоже естественно! Очень, знаешь ли, по-нашему, по-мужски. А то, что она тебя не отпускала все эти годы - так это как раз чисто по-женски. Ладно, дорогой, не злись - ни на себя, ни на неё, ни на жизнь (она и так короткая), ни - тем паче - на меня. Давай-ка по последней... Пора закругляться, дружище, а то до дома не дойдёшь."
ЭПИЗОД 10. ЗВОНОК
В привычную ночную какофонию - коктейль из джазовых песенок, уличного шума за окном, скрипа и писка диванных пружин, женских стонов и хлюпанья то смыкающихся, то отталкивающихся мокрых человеческих тел ворвался волнительный перезвон телефона.
"Извини..." - прохрипев в ухо разомлевшей блондинки это банальное слово, он свалился сначала с неё, затем с дивана и, не распрямляясь, в два крабовых шажка достиг аппарата.
"Слушаю!"
Звонила Ниночка. Она вспомнила о нём - не прошло и полгода, - и похоже, за одно это он должен быть ей невероятно благодарен. После нескольких ничего не значащих истрёпанных фраз она, заикаясь, наповедала ему о том, как и чем, собственно, она сейчас живёт и дышит, и рассказ её вышел невесёлым. С Толиком они недавно расстались, соответственно, она переехала обратно к родителям, где её не ждали настолько, что даже комната её была отдана племяннице, в результате самой ей теперь просто негде жить. Пока что она ютится на балконе, где "чистый воздух и всё такое", но всё хорошо, пока лето...
"А что будет зимой? - не представляю!"
Он сидел на корточках, всё ещё возбуждённый, с трубкой у уха и, выслушивая ниночкины страдания, поддакивал и между прочим косился на диван, где на мокрой простыне голая высокая блондинка распласталась совершенно неподвижно и глазела в потолок. Блондинка понимала, что её теперешнего мужчину донимает какая-то дама из прошлого, которой он не может в силу воспитания сразу предложить заткнуться. Это неудобно и неприятно, но это надо стоически преодолеть: просто вылежать и всё!
Он полагал, что Ниночка наверняка ждала с его стороны поддержки и спасения от сонма бед, свалившихся на неё вот так вот разом, поскольку теперь она свободная девушка, а он когда-то (неважно когда - важно, что женщины об этом помнят всю жизнь!) признавался ей в любви, так что теперь ему позволяется доказать на практике, какой он герой-спаситель: её спайдермен, робокоп и просто супермен в одном флаконе.
Но кое-что она не учла или не захотела учесть. Например, тот факт, что он больше её не любит - нет у него больше к ней той волшебной незримой привязанности, позволяющей женщине из мужчины веревки вить; и из всего их долгого, нелепого, растрёпанного романа самым ярким эпизодом так и остались те два страшненьких снеговика в низине парка, все в гнилой мокрой листве, а из ощущений - неумелые холодные губы абсолютно невинной девочки, то ли от скуки, то ли из любопытства решившей пофлиртовать со взрослым, как ей представлялось тогда, дядечкой. Какими пустяками, право, забита бывает душа!
Всего этого он не мог ей сказать сейчас, и не из жалости, и не из желания соответствовать неким этическим нормам, а потому только, что именно теперь он был не один.
Он покосился на диван - капельки пота на теле блондинки практически высохли...
"Да-да, да-да... Ты извини, мне сейчас не с руки с тобой разговаривать... Кое-какие срочные дела поднакопились..."
"Понимаю, но... Ладно... Ты звони, Илюша, не пропадай!"
"Знаешь, - вдруг решился он, выдохнув, - я хочу признаться тебе кое в чём... Я хочу сказать, что сам больше тебе не позвоню. Никогда. Нет, пожалуйста, ты можешь звонить, если хочешь, но я - не буду точно."
"Почему?"
"Да уж так уж..."
"Ну а всё-таки - почему?"
"По кочану..." - выпалил он. В его устах эта расхожая добрая грубость, чаще исходящая от матерей, и адресованная юным "почемучкам", когда с ними совсем уж нет сладу, а с его стороны одновременно и добавка к фактически только что анонсированному разрыву прозвучала особенно жёстко, жёстче, чем ему самому хотелось бы (и даже блондинка, оторвав взгляд от потолка, покосилась на него), но слово - не воробей... Теперь он для Ниночки - последний подонок и обманщик её самых светлых женских надежд.
"Ладно, - произнесла Ниночка очень спокойно после нескольких долгих секунд полного молчания. - Всего тебе самого хорошего тогда..."
"Уф! А вот, похоже, и концовка..." - решил он, поигрывая телефонной трубкой, не понимая даже, что это просто слово такое, некий абстрактный символ, и как всякий символ, ничего, собственно, не значащий. Нужно что-то закончить, не важно что, - вот и заканчивают. Точнее, говорят: стоп, здесь, в этой вот точке нужно остановиться, эта вот точка и есть конец! Но на самом деле ничего не заканчивается, ничего в этом мире не заканчивается, даже номинально, и даже со Смертью, поскольку существует память других людей, поскольку планета Земля продолжает вращаться вокруг своей подбитой оси и одновременно в Солнечной системе галактики Млечный Путь в известной человечеству единственной Вселенной. Ничего не кончается, пока существует Время.
"Удачи!"
Бросив трубку на рычажок и вырвав из аппарата провод, он поспешил к дивану с возлежащей на нём недвижимой блондинкой, вытянутые губы которой уже вовсю дрожали, а ноздри дышали укором. Когда он подошёл и собрался было бухнуться с нею рядом, если не прямо на неё, блондинка вдруг резко вскочила, и тут же села, обхватив колени руками.
"Налей вина!" - попросила она.
Он налил. Подал бокал.
"Кто звонил?" - сухо полюбопытствовала блондинка, отпив вина из бокала.
"Так... По делам... - соврал он. - Ничего серьёзного..."
"Не отпускает?"
"Ты это про что?"
"Ой, а будто не догадываешься!?"
"Ну как бы тебе..."
"Проехали."
"Между прочим, - сообщила блондинка после паузы, облизывая губы по часовой стрелке, - пока ты тут трепался, я кое-чего заприметила..."
"Чего же?"
"Поздравляю: у тебя весь потолок в трещинах!"
"Зачем нужен потолок, если нет пола?"
"А что у тебя вместо пола? Нет, просто интересно!"
"Пропасть. С разбитым сердцем на дне."
"Прекрати эти свои ребусы загадывать - ладно? - я ведь всё-равно в них ни фига не понимаю. Лучше ответь (и если можно - попроще): ты когда ремонт затеешь, туня?"
"Завтра же начну!"
"Всё шутишь?"
"Да-да, шучу. Конечно, шучу..." - рассеянно бормотал он, выглаживая ладонями шелковисто-гладкую, как новоположенный асфальт на элитной трассе, кожу её податливого тела: от тщательно выбритого лобка к животу, от живота к груди, от груди к шее, от шеи к ланитам, к прикрытым веками глазам, вискам, затылку, и далее бороздя вниз - по спине - до крестца - к заветной ямочке.
М., 2012.
