Кокетка

получается, тут деньгами буду замаран (А вот это уже эгоизм!)... А может, всё это глупости, ерунда, яйца не стоящая, и я сам себя накручиваю, выковыриваю из носа всякую чушь (А вот это уже психоз!)?"
 День клонился к вечеру, а он по инерции всё думал о Ниночке, глазом упираясь в декольте их нового бухгалтера, совсем юной некрасивой девушки с пышным бюстом, гадавшей ему одновременно по руке и по дате рождения. Линии на ладони, как обычно, предрекали долгую жизнь, а пляшущая на мониторе зубчатая кривая намекала на карьеру, деньги, много женщин и нехорошую кончину.
  "А что, бывает кончина хорошая?"
  "Конечно! Когда - раз! - и нет человека!"
  "Это называется - хорошая? А Вы видели воочию смерть? Миг умирания человека?"
  "Ой! - нет."
  "Завидую. А я ни разу не заметил "хорошей" смерти. Наверное, мне не повезло... Или Вы многого не знаете по молодости. Когда долго живёшь, понимаешь, чем кормится Вечность. Нет, нет, это не упрёк... так - алаверды теоретику от практика."
 Он ещё хотел было брякнуть в её колыхающуюся грудь: "А что Вы делаете сегодня вечером?" - или просто спросить, чувствует ли она эту мужественную, эротическую энергетику его руки - не по линии, а непосредственно, сейчас? И если она ответит "да" или хотя бы кивнёт, он удивится: "Неужели?" - и как бы проводя испытание, в шутку, коснётся ладонью её щеки, шеи, и тут, если она не станет противиться, естественно было бы поцеловать её в губы, а там - как пойдёт... Допустим, предложить ей (а они были одни в её тесном пенальчике) запереть кабинет изнутри. Ненадолго. Да раздумал: не в этот раз. Дома он крепко надрался в одиночестве, мешая напополам джин с ананасовым соком, а на следующее утро отпросился с работы по причине болезни, которая, впрочем, продлилась всего один день.

 Всякая река после половодья неизменно входит обратно в предназначенное ей русло. Он быстро взял себя в руки. Поначалу ужался немного, а затем с новыми деньгами зажил наипривычнейшим образом: с дневной ненормированной по времени суетой и с вечерними компанейскими сослуживицами, готовыми и в театр, и в Консерваторию ("посмотреть на музыку", как часто шутил он по-флоберовски, но ни одна не поняла подтекста), а после недолгого отнекивания, необходимого для соблюдения приличий, согласными и к нему заглянуть на пару минут, чтобы продегустировать коньяк или виски, а там уж дождаться и утреннего кофе.
 В подтверждение самых худших его прогнозов три недели Ниночка не давала о себе знать, и он уже почти смирился с этой двойной пропажей, как вдруг она нашлась сама, радостная и болтливая.
 "Слушай, спасибо тебе! Спасибо вот просто огромадное! - непривычно не деля благодарность надвое, скороговоркой растекалась она по эфиру. - Я прям не знаю, чтобы я без тебя делала! Когда тебе отдать можно будет? Нет, когда ты захочешь? Что? Ну давай, давай завтра! Хорошо!"

 Денег в конверте оказалось даже с прибытком, словно она учла инфляцию или заняла у него под процент, и ещё томик Бродского был присовокуплен отдельным подарком.
 "Ты здорово выручил меня. Я... вот правда, не знаю, как тебя отблагодарить!"
 "А можно обойтись без расшаркиваний?"
 День в тот день был на редкость хорош, и навевал на определённые мысли, поэтому, когда они оба чуть ли не хором предложили пройтись, то тут же и прыснули также совместно, а затем и залились в голос.
 "Всё, стоп! - ты сейчас меня уморишь! - умоляла Ниночка, перегибаясь напополам, словно качающаяся на ветру берёза. - Стоп! Ну хватит уже смеяться! Ну как те не совестно!"
 "Нет, правда... я сам не понимаю как так получилось! Честно, не хотел! Может, мои мозговые рецепторы улавливают твои мысли? Или твои - мои? Ха-ха!.."
 "Всё-всё, останавливайся! Ты уже заговариваешься. Уф! Итак, делаем променад..."
 "Моцион. Променад как-то маринадно звучит."
 "Ладно! Давай просто пройдёмся, мой милый... моционщик!"

 Они сделали круг по парку, остановившись лишь у пруда, чтоб поглазеть на крякв, тут же подплывших к ним в надежде на подачку, да на водяную крысу, шустро рассекающую ряску на периферии.
 "Знаешь, ты ничего такого не подумай, - вдруг как-то напряжённо сдвинув брови залопотала Ниночка, - эти деньги  нужны были срочно для моего дяди. Он человек пьющий, у него запой был, и нужно было срочно..."
 "О! И ты, не чая души в выпивохе-дяде, решила во чтобы то ни стало ему помочь? Как благородно с твоей стороны! На самом деле мне абсолютно всё равно, на что именно пошли те деньги. Также меня не интересует, пытаешься ли ты мне сейчас заправить баки или нет, хотя, скорее всего, пытаешься. А также не интересует судьба выдуманного или реального дяди. Расскажи лучше, как там у тебя на работе дела."
 "Ой, на работе всё замечательно!" - ухватилась она за тему и пошла её развивать. Перечислила фамилии директоров, которых все боятся и трясутся при каждом их появлении, поскольку никто не хочет терять сладкое место. Рассказала (и даже показала!), как они смешно выглядят, и ходят, и говорят... И много несла подобной  чепухи, как бы заслоняя от него собственную судьбу хитросплетениями судеб и дел неизвестных ему людей, на которых ему было, в общем-то, совершенно наплевать. Слушая вполуха, щурясь, он смотрел на уплывающих вдаль разочарованных уток, - всё до того мгновенья, пока она не заявила радостно:
 "Да! - чуть не забыла - у тебя ж дата грядёт!.."
 "Я не отмечаю..." - бросил он.
 "Ну всё равно - за мной подарок!"
 Он покосился на неё, хмыкнул, и тут же разулыбался.
 "Хорошо, тогда за мной ресторан... Ты выкрой там вечерок на следующей неделе."
 "День в день?" - спросила она.
 Он повел бровью, и покрутив неопределённо пальцами, выдохнул: "Посмотрим. Как получится..."


ЭПИЗОД 8. ДАТА

 Вечер как-то сразу не задался. А началось всё с того, что в намеченный ресторан их не пустили, сославшись на отсутствие мест.
 "Чёрт! - вскричал Илья, ошеломлённый наглым отказом, с досады топая ногой и охорашивая воздух кулаками. - Ведь специально днём звонил им, хотел забронировать столик, а в ответ: "У нас места всегда есть, милости просим... в любое время!" И вот те - здрасьте! И джипы во дворе! Сходняк тут у них, что ли?!"    
 Явь походила на нездоровый сон, где все события соответствуют лишь самым худшим твоим прогнозам, и ужас нарастает волной до самой последней черты, до полной безнадёги - и ты просыпаешься или умираешь.
 "Тише, тише! - лепетала Ниночка, потрагивая пальцами его плечо. - Здесь на каждом шагу полно кафешек и ресторанчиков... Ну не дуйся - не порть мне вечер!"
 "Ладно, - бросил он, уже жалея, что не сдержался. - Чёрт с ними!"

 Минут пятнадцать они блуждали по мокрым улочкам, высматривая заведение поприличней и болтая ни о чём, пока не остановились перед показавшейся более-менее симпатичной вывеской; погадали, что же их там ждёт внутри, но желание подкрепиться, а главное, хоть где-нибудь осесть, укрыться от поднадоевшего мозглявого дождя перебороло скепсис.
 Возникший у входа форменный человек с лицом, источающим счастье, расшаркался и с мягкой услужливостью проводил их до столика.
 В меню они дружно остановились на карпе по-пекински, но заковырялись в карте вин, пока sommelier с гримасой знатока не порекомендовал белое, французское, с затейливым жужжащим названием, тут же пролетевшим мимо ушей. Очевидно, sommelier этот был опытным пронырой, топившим собственное невежество в невежестве клиентов. Ниночка сделала губки скобочкой, Илья улыбнулся, думая не о вине, а просто тихо радуясь про себя, что рубашка с воротником-стоечкой убрала наконец галстук из его наряда... и согласно кивнул.
 Беда была вечная с этим "последним украшением мужчины"! - при любом застолье (а уж в ресторане-то непременно!) всегда находилась хотя бы одна дама подшофе, которая, улучив момент, когда ему некуда было отпрянуть, отпрыгнуть или сбежать, тянулась жирными пальцами прямо к галстуку, и ухватив желанный предмет, теребила материю, притворно восхищаясь рисунком или структурой ткани, - показывая этим, что она не простушка какая-нибудь, а остро чувствует моду; а он в тон им - живо и с улыбкой - отвечал что-то типа: "Да, вот недавно приобрёл. Говорят, Италия..." Галстуки после таких процедур - мало того, что были сворочены набекрень - обрастали ничем не сводимыми пятнами, что и определяло их судьбу.
 Бутылка между тем была скоро принесена и откупорена очень церемонно. Илья поднял бокал, потянул ноздрями и передал бокал Ниночке, которая, прежде чем сделать мелкий глоток, долго принюхивалась, нагоняя аромат ладонью.
 "Рядом с виночерпием чувствую себя полной... - полным?.. - профаном!" - заметила Ниночка, когда они остались одни.
 "Он излишне пафосный. Не обращай внимания! Ну, за встречу?"
 "Согласна! Ну, в общем, да... За встречу!"
 Они выпили и огляделись. Там и сям расположились парочки, за исключением небольшой компании гомонящих мужчин в дальнем углу, потреблявших водку под  закуску "а la rus". В соседнем зале, судя по звукам, играли в бильярд. За столиком направо от себя Ниночка опознала известного шоумена, недавно пробравшегося в правительство, который отдыхал в обществе худощавой дамочки неопределённых лет с надставленной грудью и мелированными волосами, и эта физическая близость к важному телевизионному лицу Ниночку воодушевила необычайно: она защебетала без умолку, попивая вино как воду, благо официант внимательно следил за тем, чтобы бокалы "подопечных" не оставались пусты.
 
 Где-то к третьему бокалу обстановка оживилась: заиграл настоящий джаз с контрабасом и солисткой.
 Разомлевшая Ниночка засмеялась и захлопала в ладоши.
 "Ой, как здорово! Это то, о чём я мечтала!"
 "Это то, чего хотел я. Потанцуем?"
 "Легко!"
 С победной улыбкой она подалась навстречу его протянутой в помощь руке, тронула пальцами, и, как бы опершись на его ладонь, птицей вырвалась из-за стола. Движения её были быстры, отточены, и напоминали сцены из фильмов с роковыми брюнетками, разве что платье было не ярко-красным, а чёрным с белыми вкраплениями. В несколько лёгких шагов она вынесла и себя и его в центр танцпола, где музыка зазвучала громче и бодрее, где каждый инструмент в банде подмигивал им особой свингующей ноткой.

 Она отрывалась как могла: поначалу в такт композиции выкручивала каблуками кренделя на полу, а потом, подустав, повисла на нём мокрым комом. Он вдруг заметил, что она уже не та Ниночка, образ которой навсегда застыл в его памяти, как она вся чуть присутулилась, что ли, за эти годы, и даже где-то чуть подурнела: таз чуть раздался, а лоб чуть выпер вперёд, и скулы обозначились чуть резче, и птичьи лапки у глаз уже не исчезали полностью вместе со смехом. Вся она предстала вдруг какой-то лёгкой карикатурой на саму себя почти шестилетней давности. Или же всё осталось как прежде, разве что в ней исчез магнит?

 "Что это было?" - томно спросила Ниночка, когда банд отыграл последние ломаные аккорды.
 "Кажется, "родной" Паулс, переложенный на босса-нову."
 "А ты не хочешь им денежку дать?"
 "А надо?"
 "Вообще-то да."
 "А сколько?"
 "Сколько не жалко."
 "Я серьёзно. Просто не знаю, сколько