правильно..."
"Сотни будет достаточно."
"А как давать? Просто подойти и сунуть?"
Она посмотрела на него, печально прищурившись, и объяснила, как мать непутёвому ребёнку: "Лучше на сцену положить. Куда-нибудь сбоку."
"Точно?"
"А-га... А они уж сами между собой как-нибудь разберутся..."
"Слушай, да ты всё знаешь! Можно подумать, ты не вылезаешь из кабаков!"
Она хихикнула несколько неестественно и потянула его к столу.
Илья остановился, предупредил: "Я сейчас!" - извлёк из бумажника две купюры, положил их на край сцены и вернулся к Ниночке.
"Слушай, они же ту же бодягу завели!" - воскликнула Ниночка, ухватив его за руки как только он приблизился.
"Да. Похоже, нас неправильно поняли. Но мы ведь не пойдём танцевать по-новой?!"
"Нет! Я устала! Но всё равно - это так здорово!"
"Наверно..."
Она помолчала несколько минут, вздохнула и сообщила больше, чем спросила: "Илюша, а ты не забыл?.."
"Что?"
"А вот что..." - улыбнулась она, как бы предощущая его ахи-охи, лёгкие объятия и благодарный чмок в щёку, и выставила на столешницу коробочку с флаконом мужского парфюма.
"С днём рожденья, мой милый моционщик!"
"Спасибо. Мне приятно. Такого нет в моей коллекции. Давно хотел приобрести, но всё как-то недосуг было." - пробормотал он (с некоторых пор он стал действительно пользоваться парфюмами, а недостаток брутальности компенсировал модной бородкой, имитирующей недельную небритость, которая требовала тщательный ежедневный уход).
Она хихикнула, довольная, и тут ему показалось, что у них получился изумительный вечер, который, к тому же, ещё не закончился!
Он успел сильно устать от той жизни, которую до сих пор вёл: с многочисленными женщинами-хищницами, рассматривавшими его исключительно как добычу. И всё это так явно читалось по их холодным расчётливым лицам!.. И всё-таки он их приводил к себе в дом, и оставлял на ночь, зная наперёд, что утром, или спустя дни или недели обязательно предстоит атака с их стороны, которую они называют "выяснением отношений", и которую необходимо выдержать, чтоб отстоять таким образом своё право на свободу. Потому что жизнь - это бой!
"А вдруг сегодня всё кардинально изменится? Всё изменится окончательно, образуется, и будет хорошо? Ведь невозможно же, чтобы всё оставалось, как прежде!?" - мучил Илья себя вопросами, держа Ниночку за руку и глядя прямо в её черешневые влажные глаза. В голове завертелось пыльно-литературное сравнение красивой женщины с цветком, который отцветает и увядает. Всему свой срок...
"Что? Ты что-то сказал?" - спросила Ниночка.
"Нет, ничего. Ещё раз спасибо за подарок. Мне очень хорошо сейчас. Просто прекрасно. Правда."
"Мне тоже..."
Но на обратном пути всё пошло-поехало как-то вот совсем уж драматически плохо, а главное, "неправильно": на заднем сиденье такси она заёрзала, словно щенок, впервые вывозимый хозяевами за город, и, не дав даже приобнять себя, сбросила его руку со своей; сказала, что переночует у родителей, а когда таксист вырулил на трассу, поинтересовалась испуганно, куда это они едут, уж не к нему ли (что, собственно, было неудивительно, поскольку маршрут был один)?
"Как раз сейчас я хотел предложить тебе что-то подобное!"
В ответ она очень нервно заявила, что, - да! - они провели вместе этот вечер, всё было очень мило, но это вовсе не означает, что она согласна остаться у него и на ночь!
"А у меня там, между прочим, запасы джина и ананасового сока!.." - мечтательно протянул провожающий, всё ещё предвкушая тот самый волнующий момент... - нет, не собственно близости с покорно закинутыми к нему на плечи ногами, и не взаимного немного стеснительного даже при полной темноте обнажения, а вот... - когда они окажутся наконец на этажной площадке ("Если будешь настаивать..." - тем временем сквозь зубы шипела она. "Но если я буду всё это пить один, я упьюсь вдребадан! Понимаешь?" - бубнил он, как бы давя на жалость), и он, пройдя вперёд, встанет перед железной дверью, и порывшись, нащупает связку ключей, и в ней отыщет самый тяжёлый, самый массивный ключ, который он - пусть и не с первой попытки - вставит в скважину, и провернув ровно два раза, потянет дверь на себя, раскроет её всю, и широким жестом пригласит гостью войти.
"Так... Пожалуйста, остановитесь здесь! - я доберусь сама!" - вдруг почему-то визгливо вскрикнула Ниночка, обращаясь к шофёру.
Илья с удивлением воззрился на Ниночку. Щёки её пылали, глаза светились неподдельным гневом. Кроме того, что эта её истерика разбивала в прах все его мечты на продолжение вечера, так это ещё было (по его мнению!) просто гадко, унизительно, и пахло провокацией, поскольку, во-первых, он никуда её насильно не вёз, а во-вторых, к ней не лез - чего шофёр мог и не видеть, да и, скорее всего, не видел.
"Тут можно курить?" - мрачно осведомился Илья у никак не отреагировавшего на ниночкину реплику таксиста, и получив в ответ уверенный кивок, сдобренный невнятным бормотанием, открыл пачку "Dunhill", широким движением забросил в угол губ сигарету, щёлкнул подарочной зажигалкой и, затянувшись, пообещал доставить Ниночку до места в целости и сохранности. Она съёжилась и забилась в угол, и так и просидела там весь путь, зыркая на него глазами вконец затравленного щенка, пока услужливый таксист не вырулил авто прямиком к её подъезду.
"Спасибо тебе за вечер!" - выбравшись на воздух прожурчала она, вроде бы успокоившись, и потянулась губами к его щеке: движение, которое он остановил ладонью, рыкнув "Пока!"
Путь к дому занял ровно две сигареты, выкуренных подряд.
Он всегда остро чувствовал эту последнюю точку в отношениях, когда в один миг чётко осознаёшь, что дальнейшего ничего не будет - как триггер срабатывает, переваливаясь из положения "да" в положение "нет"; резкий болезненный удар сразу в голову и сердце - и женщина из самой важной, самой значимой части твоей жизни, неразделимой части твоей души, какой была всего-то секунду назад, становится просто ничем: прохожей, с которой ты, возможно (но не обязательно!), делил кров и постель, а душа твоя - разорванной надвое и съёжившейся и пока что живой ещё субстанцией, вроде дождевого червяка на лопате. И дальше, в новых уже отношениях, той "неразделимой части" всегда получается меньше, а когда теряешь и её, уже небольшую, то бывает не так горько и больно, как в первые разы.
ЭПИЗОД 9. РАЗГОВОР С ДРУГОМ
Спустя неделю по случаю его зазвал к себе Вадим.
"С кем же ещё, как не с тобой, я могу в спокойной обстановке посидеть за бутылкой хорошего бренди? - болтал Вадим, выкладывая на стол закуски (он, вообще, любил хозяйничать). - Вот "Курвуазье" специально взял. Да, не "Хеннесси"! Извини - жаба задушила."
"В узких кругах, я слышал, "Курвуазье" считают коньяком для женщин. Такой... слишком яркий букет."
"Ты договоришься - в следующий раз специально для тебя дагестанский возьму! Особый жёсткости коньяк! На любителя."
"Ха! Узнаю дружищу Вадика! Такой же ершистый, как был - ничего не поменялось! А повечерничать я готов и чаем."
"Будет тебе и чай - не волнуйся. Или кофе - на выбор. Но чуть позже."
"Как живёшь-можешь?"
"Да вот, отправил своих в Испанию, на отдых. Поэтому и выкралось время с тобой пообщаться. А так - всё дела, дела, заботы. Ты-то как? Всё бродишь холостяком? В нашем возрасте, знаешь ли, это уже даже как-то несолидно смотрится... Нет?"
И тогда, под "Курвуазье" и лёгкую закуску Илья раскрыл школьному другу душу, поведав тому о своём долгоиграющем глупом полуромане, который так неожиданно, к счастью или к несчастью, завершился на днях. Он знал, что друг не посмеётся над ним, не назовёт его придурком, а станет кропотливо, даже, как часто бывало, нудно объяснять, как сам видит всю эту ситуацию. Так сказать со стороны.
"Ты наверняка её помнишь, - итожа рассказ вдруг выпалил Илья, - сам же её устроил в вашу фирму."
"Подожди... Ах, так ты о том звонке своём, что ли? На самом деле я просто кинул тебе номер телефона, и всё. У нас как раз набирали новую группу на складах. Я-то к ним напрямую отношения не имею. Склады на окраине, а я в головном офисе пашу. Бываю там, конечно, но нечасто - когда делаю любезности директору (документы передаю и тому подобное, если по пути). И, как сам понимаешь, общаюсь там с немногими. А на персонал, если честно, вообще внимания не обращаю. Я даже не знаю, как она выглядит, эта твоя подружка, и трудится ли она у нас ещё или нет."
"Работает. Мне сказала, что видела тебя."
"Возможно. Но если ты считаешь её девушкой неземной красоты, то это только твой взгляд. Та, что влюблённому представляется наипрекраснейшим созданием, полным очарования, другими часто видится обычной серой мышью..."
"Понимаю."
"Кстати, нас с Марией, когда мы ещё не расписаны были, однажды в ночной клуб не пустили! Представляешь: приезжаю я весь такой на новеньком джипе, взятым в салоне, с нуля, иду под ручку с дамой, оба в одежке "кэжьюал стайл" последнего "писка", то бишь драные джинсы, майки, пиджаки. Так нас чуть не за бомжей приняли! А вот это, - Вадим почесал пальцем щетину на шее, точь в точь как у Ильи, - секьюрити посчитали небритостью. И не важно, что я её каждое утро специальной машинкой подравниваю... Пришлось сделать несколько звонков, благо друзья моих друзей были знакомы с управляющим - иначе бы вечер пропал."
"Хм. Со мной бывало то же самое. Правда, чаще обходилось без хеппи-энда. Ну да, ну да - у меня просто нет твоих связей. Вообще, ты замечаешь, что мы, хоть и встречаемся редко, и вроде не обсуждаем никогда эти вещи (я имею в виду стиль), стали походить друг на друга как братья? И бородки у нас одного фасона, и подравниваем мы их одинаковым образом, и даже возможно, машинкой той же фирмы. За ногтями, смотрю, ухаживаем. Душимся "Богартом"..."
"Ну так по сезону..."
"Так и я о том же! Одеваемся под шаблон..."
"Хочешь сказать, что мы живём в Матрице?"
"Вот-вот! - и фильмы смотрим одни и те же! И всё это называется "свобода выбора" - ха-ха!"
"Брось-ка ты эти свои философские изыскания! Давай лучше жахнем ещё по одной! Предлагаю тост! Кх-кх... За то, чтобы тебя наконец-то окрутила какая-нибудь милая и здоровая во всяких смыслах охотница за мужем! Нормальная (подчёркиваю - нормальная!) женщина. А не та, которая годами водит тебя за нос."
"Спасибо. - поблагодарил Илья товарища, рефлекторно прокашлявшись после того как отпил глоток. - Вообще-то, водить мужика за нос - это так по-женски. Это в их природе. Разве можно упрекать котёнка за то, что тот царапается? Или осьминога за то, что он охотится, используя свои щупальца? Знаешь... Обиднее всего то, что я, вполне себе здравомыслящий человек, жил несколько лет как под гипнозом. Сознавал всю бесперспективность этих наших с ней... я даже не знаю, можно ли назвать эту бадягу вообще отношениями?! Романом уж точно - нет! - но поделать с собой ничего не мог."
"Ай! Все мы вполне себе здравомыслящие люди бываем... до поры до времени. Сознайся: ты запал на неё,
