способом рутину, но не более того. Знакомый. Так нужно тебя называть.
"Да! - я хотела спросить: ты бывал в ночных клубах?"
"Что?"
"В ночном клубе хотя бы раз был?"
"Ну... Такие заведения я обхожу стороной. Хотя... Постой! Ах да - проводили операцию в какой-то "голубятне" года два назад. Всех положили на пол... И в казино было дело - там чеченец проигрался и стрельбу устроил..."
"Я не про то... Ты в ночном клубе сам бывал? Ну.. отдыхал?"
"Даже мысли не появлялось."
"У-у... А я была..."
"Понравилось?"
"Так... Нормально."
"И, конечно же, отправилась туда не одна..."
"Ну да. Меня пригласили."
"И давно это было?"
"Разве я не говорила? Где-то с год назад."
"И ты растаяла, и после клуба поехала к нему в его бабушкину квартиру... И с тех пор вы стали жить-поживать и добра наживать."
"Можно и так сказать. Нет, ну откуда ты знаешь?!"
"Наверное, все девушки втайне жаждут, чтоб их содержали, и каждая в меру сил пытается сделать ставку, полагая, что "а уж там как пойдёт", но, определённо, не у всех "ходит", иначе откуда бы взяться в России такой прорве работящих баб?"
"Я не собираюсь терпеть от тебя таких фразочек!"
"Это что-то вроде шутки. Так я выражаю своё остроумие. Просто я представил в подробностях этот ваш поход."
"У тебя шутки похожи на оскорбления!"
Ему вдруг стало жаль её. И себя. И того, чего у них не случилось... А чего он, собственно, ожидал? Было бы странно, если бы за смазливой девочкой никто бы, кроме него, не пытался ухаживать. Они расстались тогда фактически (и ведь во-второй уже раз!)... - разве она дала обет хранить ему верность? Да и с какой бы стати?! Конечно, он был кругом виноват. Груб... И главное, ненадёжен - в женском понимании: не укоренился как следует (сразу напрашивается сравнение с птичкой, вьющей гнездо, - для такой мужчина обязан быть крепким дубом, по крайности - небоскрёбной сосной с толстым стволом, или хотя бы елью-переростком, на ветви которой можно взгромоздиться, и оттуда, покряхтывая, спокойно оглядывать пространство, но никак не тонкоствольным кустарником, вроде вишни, черемухи или крушины).
"Прости меня."
"О, Господи! Да за что же?"
"За произошедшее... Тогда."
"Не надо... Всё нормально."
"И всё-таки..."
"Вот глупый! - разве за такое просят прощения!?"
"Не может быть! - уверял он себя, когда они наконец расстались, и расписной поезд метро, трясясь и гудя, мчал его в сторону его жилища, - не может быть, чтобы она любила этого Толика. Зачем интересоваться тенями прошлого, если сейчас ты совершенно счастлива? Сказала бы тогда просто, что Толик - мечта всей её жизни, её Солнце и Луна, что она от него без ума и прочую красивую чушь, - и я бы ей поверил! А так... Коллега-квартировладелец, как-то по весне соблазнивший девушку музыкой стиля "клубняк" и, главное, свободной жилплощадью. Не прогадала ли девушка?"
Три дня после свидания он думал о ней и только о ней. И он мог бы поклясться теперь, что любит её, и что с Ниночкой, если набраться терпения и тактичности, всё ещё можно исправить - или хотя бы то, что поддаётся починке...
ЭПИЗОД 6. ЛИШНИЕ ХЛОПОТЫ
Звонки её были редки и настолько же неожиданны, как вид живой бабочки в городе, трепещущей над тротуаром. Встретиться можно, соглашалась она, но... не в музей же им идти в самом деле! - взрослые всё-таки люди. Недавно тут открылся новый трендовый магазинчик (или универсам известной марки, которых теперь понастроят неизвестно сколько, но пока что он - первый и единственный), и побывать там оч-хочь... А потом намечается у Толика день рождения, и не простой, и она желает сделать хороший подарок... Да, да - она уже придумала: будет "зеркалка" со сменным объективом и байонетным креплением. Только вот средств чуть-чуть не хватает. Самую малость. В общем, если он готов её порадовать... Как там говорят в американских фильмах? - "I'd really appreciate it." Где-то так... "Ну, будем считать, что в кафе мы уже сходили? - да?" - задорно щебетала она в телефон, и он представлял её милейшую улыбку с сощуренным глазом в качестве подсластителя, и то бычачье движение головой, когда она, получив желаемую денежку, почешется волосами о его рукав. "Заранее огромадное спасибо!"
И так тогда всё по-еёвски и вышло: они купили "зеркалку" вскладчину, а затем прошатались по парку часа два или три, плутая там, где в принципе невозможно заблудиться: среди лучевых просеков и одного бесконечного полукольца. Уморились, проголодались, и он поймал частника на джипе, точнее, думал, что поймал частника, но тот оказался необыкновенно сердобольным человеком, и отвез их, куда им было надо, за просто так.
А то, словно специально, чтобы увидеть его вытянутую физиономию и посмеяться, она заводила его в самые пафосные заведения с ценами, задиравшимися до небес, где пришедшему даже за пару простых носков (без вплетённых золотых и серебряных нитей!) предлагалось выложить чуть ли не столько же, во сколько обошлась ему вся его одежда на нём, с мобильником и с механикой на запястье в придачу. Такие заведения на девушек производят впечатление почти магическое, они олицетворяют собой тот самый "шик", на который те слетаются, как мошки на огонь; девушки улыбаются открытыми ртами и просят спутников "пофоткать" их на фоне чужой рекламной роскоши, возможно полагая, что в настоящей-то их жизни ничего подобного им не обломится, - и всё же остаётся слабая надежда...
Бывало, на свиданиях у ней просыпалась какая-то странная ревность к каждой встречной-поперечной - тогда она показушно дёргала его за ладонь, приговаривая:
"Э-эй! Куда глазеешь?!"
"Нина, послушай, это даже смешно!.."
"Когда мужчина встречается с женщиной, он не пялится на других! А ты - вот именно пялился, причём пялился на её грудь!"
"Ну да: прошла девушка с такой грудью, которую трудно не заметить, и я чисто автоматически... А вообще, почему я должен оправдываться? Не знал, что у нас "такие" отношения! Может быть, мы вместе живём? Тогда у меня глубокий склероз и я многое подзабыл... А может, мы вчера познакомились?"
"Илюша!"
Его бесило быть субъектом этого её бесконечного пустого флирта, к тому же проходящего по её правилам, где у неё есть с кем жить, с кем спать, а он, получается, такая вот её узенькая лазейка отдохновения от серых будней.
"Интересно, она думает, что я получаю полную чашу радости всего лишь от хождения с ней под ручку?! Господи! - ну это же обычное женское манипулирование! Причём такое явное, примитивное! - твердил он себе всякий раз после подобной встречи. - Она же меня вообще не берёт в расчёт! Просто набирается эмоций, и всё! Видно, с Толиком у ней это происходит так скучно и хило, что ей непременно нужно предварительно подзаряжаться - хотя бы так. А я?! С виду вроде бы взрослый мальчик, а бегаю за ней, как кобель за сучкой, разве что промежность не обнюхиваю. Нет, эту волынку пора прекращать!"
Но хуже всего было то, что на самом деле он не мог с ней порвать. Она притягивала его, ломала волю, и он просто не знал, что тут можно было поделать, как можно было бы выкарабкаться из данного тупика...
"Я побывал у тебя на работе." - признался он как-то.
"Да ты что?!"
"Правда."
"Когда?"
"Недели три назад."
"А чего не подошёл?"
Он не сразу нашёл её тогда и не сразу узнал: она грустила за прилавком, изнывая от жары, обмахивая замаскированное очками лицо сложенной наподобие веера газетой, и одета была нелепо и тускло - в несвежую растянутую майку и короткие шортики. А рядом тосковал наверняка тот самый приснопамятный Толик, немощный рыхлый паренёк, даже не симпатичный, не упитанный, а какой-то никакой: настолько невзрачный, что его можно было бы сразу без экзаменов зачислять в разведшколу. Такого он бы убрал с одного удара. Паренёк вполголоса спросил её о чём-то, она в тон ему - также вяло - ответила...
"Я подошёл. Стоял прямо напротив тебя. Глазел достаточно долго. Просто ты меня не заметила."
"Надо же!"
"Не помню, видел ли я раньше тебя в очках... Это что - близорукость?"
"Не сильная. Вообще-то я их стараюсь не надевать."
"Знаешь... А тебе идут очки. В них ты выглядишь такой... беззащитной..."
"Ой, у тебя какие-то свои фантазии... Странные."
"А товарка слева, по-видимому, приняла меня за вора. Всё время зыркала."
"А-а... Это, наверное, Галина Николаевна была. Она меня немножко опекает."
"Смешно."
"Чего?"
"Да имя это - Галина Николаевна. Иногда кажется, что других отчеств у Галин просто нет. Это всё-равно что: если отец - Сергей, то сына непременно Александром назовёт!"
"Ну да - есть такое дело!"
"Слушай: как ты умудрилась так вляпаться?! Толик твой просто какой-то слизняк!"
"Ты его совершенно не знаешь!"
"Я знаю то, что вижу. Как ты с ним живёшь?! Почему не бросишь?"
"Это моё дело."
"Конечно... Извини."
"Нет, ничего. всё нормально."
Осенью шторма, бушевавшие в её душе, отражались и на её бесподобном голосе, который то спадал почти до шёпота, то поднимался звонкими, растерянно-раздражённые волнами.
"При-вет! Ну вот и я! Как дела?"
"Великолепно! Ты что-то хочешь спросить?"
"Илюш, ты как-то упоминал о своём друге... Ну, тот, который поднялся до заместителя директора... Ну, тот, который бизнесмен."
"Вадик не бизнесмен - он наёмный работник, хоть и должность, конечно, высокую занимает."
"Неважно... Я в том смысле, что это же по моему профилю. Может быть, ты смог бы переговорить с ним насчёт меня? Знаешь, надоело заниматься розницей... Устала. Хочу устроиться в большую фирму. И на зарплату."
"Хорошо. Только - слушай! - а что ж я ему скажу-то? Я тебя, как работницу, и не знаю совсем, и в деле вашем не разбираюсь..."
"Ну... Скажи как есть... Когда тебе позвонить?"
"Давай я сам тебе позвоню."
"Нет, лучше я."
"Как хочешь. За час управлюсь."
Вадик ничуть не удивился поводу для звонка, стоически выдержал его монолог, похожий на протежирование и, быстро сориентировавшись, продиктовал мобильный начальника нового склада, как раз набиравшего персонал. "Всё, что могу. Ничего не обещаю, конечно."
"Ой! Огромадное тебе спасибо! Огромадное!.. - рассыпалась она, услышав его пересказ разговора, отчего-то уверенная, что всё у ней здесь схватится. - Мы ещё поболтаем, обязательно, буду держать тебя в курсе. Ну... Пока?!"
"Удачи!"
ЭПИЗОД 7. ПЕРЕСЕЧЕНЬЯ
Между тем как-то быстро под сурдинку на новом месте, которое он всё-таки тогда отыскал, и всем подошёл, и впору пришёлся, и сделался маленьким строгим начальничком, так получилось, что кроме разгребаемых куч ежедневных проблем, с того жирного пирога посыпались ему и крохи радости, и прибавка в деньгах была среди них отнюдь не главной. Женщины, и те что потели под его началом (а затем и концом, если уж говорить совсем плоско, а значит, начистоту), и те, что трудились в параллельных структурах, и те, что в том же здании сталинского ампира с дорическими колоннами на фасаде просто околачивались, но знали или предполагали, поговаривая, что вот этот всегда выбритый,
