чувствую, значит я есть, просто не понимаю себя.
- Есть твоя оболочка, но пока ты не самоутвердился, тебя нет. Видимо, действительно сильно башку повредил, раньше же всё прекрасно понимал. Эх, Колян, Колян, сотрут тебя из кадра, если так дальше будешь думать и жить. Даже слабый, нагруженный кучей обязанностей, и то всё прекрасно понимает и живет по законам кино, поэтому его и не стерают, он уступает сильному и ему позволяют жить. А ты со своей пустой хаотичной башкой - лишний.
Колян отвернулся от мертвого подельника,откинулся на сиденье и уставился в даль. Получалось, что вся эта даль всего лишь бутафория, декорации к фильму - трава, деревья, машина. И они существуют только пока есть фильм. А значит и роль, то есть человек существует пока есть фильм. И мёртвый Була прикидывается живым пока есть фильм. А любое кино, как известно, когда-нибудь заканчивается. Тогда так ли уж важна роль, если она имеет свой конец, по сравнению с вечностью она - ничто, соответственно и положение роли-человека - ничто. Но где есть ничто, должно быть и что-то, как материя и антиматерия. И что же это что-то? Сама вечность? Или что-то что может стать вечностью. Если фильм таковым быть не может, соответственно и роль тоже. Но один фильм сменяется другим, и пока существует кинозал и кинотеатр, фильмов может быть показано множество, и в принципе показ фильмов может длиться до бесконечности, превратившись в вечность, а следовательно кто-то или что-то, всё время присутсвующий на этом показе, может стать частью вечности. А кто как не зритель ближе всего к этому. Получается, что вместе с вечностью реален, в отличие от множества скоротечных фильмов и ролей, только зритель. Значит и живой только он, зритель, а роль это только роль в выдуманном фильме. Не прав Була, ох не прав.
Всё вышесказанное пронеслось в больной голове Коляна за считанные секунды и провалилось в чёрную дыру. Толком он не понял своих же размышлений, но всё-таки некоторый отпечаток, словно фотонегатив, в его сознании отложился. Не оборачиваясь к Буле, он сказал:
- Нет, Була, чтобы стать живым, не обязательно вживаться в роль.
- Гонишь, - процедил Була, - впрочем, ты сам скоро поймёшь ошибку, когда тебя будут вычёркивать из роли. А цепляться за неё ты будешь руками и ногами, с мольбой, поверь мне. Никто не хочет быть вычеркнут из фильма, если он, конечно, в своём уме. Только сумасшедшему по фигу фильм, точнее не сам фильм, а место в нём, у сумасшедшего много этих мест, ролей, и нигде он не задерживается, он по сути голограмма множества своих ролей, но никак не сама роль, поэтому и помещён в психушку, чтобы не влиял на сюжет своими непредсказуемыми действиями. Вот и ты, после удара по голове, стал подобным типом, не имеющим своей роли, но активно голографирующимся в чужих персонажей. Мне кажется, ты опасен, тем более что путешествуешь не по одному фильму. Да, я знаю про раненого воина... Эх, ма, надо было мне к Шпале прийти, он бы понял, он хорошо вжился и исполняет свою роль.
Була неприятно засмеялся каким-то внутренним булькающим смехом.
- Ладно, покедова, придурок, пойду искать более достойных своей роли.
Колян даже не обернулся, он знал, что в машине уже никого нет. В это время где-то в отдалении раздался приглушенный звук выстрела, затем ещё один и ещё...
Минут через десять объявился Шпала на старенькой десятке. Салон автомобиля и двери были в крови. Молодой человек не стал ничего пояснять в ответ на вопросительный взгляд Смолы, а сразу проследовал к багажнику своей машины. Открыл его и, заглянув внутрь, сказал:
- Вылазь, подруга, нехрен на халяву кататься, ведро тряпку в зубы и за водой, отрабатывать проезд будешь.
Девушка нехотя вылезла из багажника, захватив с собой маленькое ведро и тряпку, загодя припасённые хозяйственными бандитами на всякий случай. Молча она дошла до пруда и набрала воды, не вполне представляя зачем это понадобилось киднепперам.
- Ну, чё встала, видишь тачку, - сказал Шпала, - замаралась она немного, иди отмывай.
Лиза поплелась к автомобилю. Следы крови сразу бросились в глаза и девушку тут же стошнило.
- Вот, блин, какие мы нежные. Или похмелье давит? Ниче, главное начать и дело пойдёт. Мой, нюни и сопли не распускай, а то личико попорчу.
Лиза утерлась рукой, тяжело вздохнула и приступила к неприятной обязанности. С трудом, что моральным, что физическим, стараясь не глядеть на кровь, девушка отмывала забрызганные части автомобиля. Шпала стоял не подалеку и неприятно ухмылялся, изредка он произносил с изрядным сарказмом подбадривающие фразы и с удовольствием разглядывал обнаженное женское тело. Впрочем, сексуальных желаний у него не возникало, голова была забита другими более насущными мыслями. Невыносимое действо продолжалось около получаса, салон оказался не столь испачкан, как казалось на первый взгляд.
Шпала осмотрел вымытый автомобиль и одобрительно похлопал девушку по оголенному заду. Его голову посетила мысль, что пленницу надо всё-таки одевать, возможные похотливые, сексуальные мысли на данный момент совсем ни к чему, отвлекаться на женские прелести значило поставить себя в проигрышное положение по отношению к преследователям, человеческая история это не раз доказывала и наступать на чужие грабли молодой человек не хотел. Он покопался в багажнике отвоёванной машины и выудил оттуда рабочую одежду бывшего хозяина, благо тот, видимо, был хилого телосложения и мал ростом. Шпала протянул Лизе старую кофту и потертые джинсы.
- Одевайся, а-то вон Коляна смущаешь, бесстыдница, - во весь голос загоготал бандит. - Да, Колян, совсем гляжу молодёжь отвязная стала, совсем нет в них моральных устоев.
Смотрелась девушка в сём прикиде крайне нелепо, джинсы и свитер оказались все-таки великоваты, пришлось подворачивать рукава и штанины. Впрочем, мало кого в данный момент волновал внешний вид девушки, даже её саму. Все были нагружены собственными проблемами и предпочитали думать о них, либо совсем не думать.
Шпала вновь заставил девушку обосноваться в багажнике, но уже новой машины. Затем достал из старого автомобиля все необходимые вещи и переложил в новый.
- Ну чё, Колян, переселяйся, не фиг тут рассиживаться, - сказал Шпала покалеченному другу, заметив, что тот заморожен несколько больше, чем обычно в последнее время. - Чё, тоже вида крови испугался. Не дрефь, Колян, главное, чтоб твои мозги вот так не смывали.
Машина выехала на трассу, Шпала поднажал на педаль газа, и автомобиль киднепперов понесся по ровной глади асфальта навстечу неизвестности.
Коляна стало колбасить не на шутку, его замороженность достигла крайних пределов. Глаза молодого человека излучали такое неземное блаженство, неисчерпаемую загадочную силу бытия, раскрашенного яркими до рези в глазах вызывающими красками, что казалось вот-вот и он обретёт, впустит в себя, раскроет некий мистический смысл странного явления под названием жизнь, вот-вот и над головой Коляна озариться небесным сиянием божественный нимб. Смола цвел и млел, расплывшись в самом себе, ничто и никогда, казалось, не сможет его вернуть в сей грешный мир. Что послужило причиной столь странных метаморфоз, происходивших с Коляном, не знал и он сам. Вполне возможно, что он неконтролируемо проник, вследствии общения с умершим Булой, на запретную территорию потустороннего мира, а может и просто окончательно стал сходить с ума из-за рецидива болезненных последствий травмы головы.
Шпала до поры до времени не обращал внимания на происходящие с напарником чудеса, но в конце концов заметил странности поведения и решил нарушить вселенский покой, объявший товарища. Ехать в одной машине с человеком, больше напоминавшим собой одержимого, зомбированного клоуна, как-то не очень вдохновляло бандита.
Стоило выяснить причины, хотя бы ради собственного успокоения.
- Слышь, Колян, ты чё такой запареный? - Шпала легонько подтолкнул подельника локтем. - Или просёк, откуда кровь, и тебе стало жалко лохов-рыбаков? Дык, о себе надо думать, чтоб не стать такими же лохами. Ситуация, Колян, не позволяла найти иное решение. Тут либо нас, либо мы. Такова жизнь...
Как ни странно, но до блаженствующего сознания Коляна слова напарника дошли почти сразу же. Чудотворным взглядом окинув фигуру товарища, он чуть слышно ответил:
- Не знаю. Они вроде люди, но и в то же время как бы картинки, роли, и без раницы в каком виде нарисованы - мертвом или живом. Не могу определиться...
- Ну ты загнул, - громко заржал Шпала. -Вот интересно на твоём месте побывать, узнать, что у тебя в башке творится. Поди полный кавардак, хаос. Меня однажды по обкурке на выставку художников-авангардистов занесло, вот ржач-то был. У тебя поди хлеще.
Колян расплылся в улыбке, абсолютно ничего не обозначающей в эмоциональном плане, видимо, на него снизошел новый приступ блаженства.
- Я тебе помогу определиться, - сказал Шпала. - Они и есть картинки, как в тире, просто есть мишень, ты стреляешь и смотришь, попал или нет.
- И что при этом чувствуешь? - поинтересовался Колян.
- А ничё, - скривил рот Шпала, - особенно когда стреляешь. Вот когда глотку режешь или топором по башке, тогда есть немного. Ощущаешь себя первобытным охотником, словно загнал зверя, и тут или ты его, или он тебя. Кровь кипит, адреналин зашкаливает, из мыслей только одна - как эффективней обезвредить противника. Ну а потом чувствуешь себя победителем, будто в тебе сконцентрировались все силы мира, будто ты главный и единственный на земле хозяин всего и вся и твоё слово закон. Даже кайф некоторый ловишь. Впрочем, я не люблю подобную кровожадность, я современный человек, а не первобытный, дикий отморозок. Так что пистолет как-то сподручней.
Шпала посмотрел на товарища, немного подумал и сказал:
- А если ты имеешь в виду жалость или что-нибудь в этом роде, ну там эмоциональные переживания, то ты сам же и ответил. Картинка, она и есть картинка. Если тебе самому не больно, то и боли вообще как бы не существует, значит и не существует тот, в кого ты стреляешь. Картинка, и тебе совсем не интересно, что за ней скрывается.
- Но ты же видишь, как он корчится, - возразил Колян.
- Стреляй лучше, меткость тренируй, чтоб сразу в лоб. И ему хорошо, хоп и уже на том свете, и у тебя проблем меньше. Ну а так, - ухмыльнулся Шпала, - пни картонную коробку, она тоже будет лететь и разваливаться, как бы корчиться - и что, у тебя хоть что-нибудь внутри шелохнётся, жалость появится?
Колян пожал плечами. С его позиции, и сам он был подобен коробке, и жалость с эмоциями вряд ли стал бы проявлять даже по поводу своей собственной боли и смерти.
- Живой, блин, только ты, поскольку о других этого знать не можешь, ты их внутренний мир не ощущаешь, для тебя они та же коробка, - продолжил Шпала. - Когда паяльник в задницу какому-нибудь чмырю пихаешь, ты даже приблизительно не знаешь, что он испытывает, а значит для тебя его ощущений как бы и нет. Точнее совсем нет. Зато есть результат. Ну допустим, ты забиваешь гвоздь, результат есть, гвоздь забит, но эмоций у тебя при этом ноль, разве что только по поводу достигнутого результата. А жалостью можно проникнуться лишь к ощущаемому
