станут богатыми людьми, один из героев заметил на скале стрелку и закричал: «Стрелка!»
- Стрелка! – закричала Глория.
- Ты меня напугала! Я чай разлил, Глория! Ты увидела призрака?
- Стрелка, Андре! Нужно отодвинуть кровать!
- Идём. Может, ты и права. Как мы раньше не догадались?
Они отодвинули кровать и увидели, что под ней находится дверь в полу. Кровать мешала им. Тогда они подняли её за одну сторону и прислонили к стене, к противоположной окну стене.
Андрей взял нож и стал пытаться приподнять им дверцу. Она поддалась, и Андрей открыл её.
- Глория, принеси быстрее фонарь.
Он стал спускаться по лестнице – небольшой лестнице ступенек в пять-шесть.
- Возьми. Что ты видишь? Ну…
- Сломанные стулья, старую печатную машинку, спущенный мяч, гантели, прогнивший чайник…
- И всё?! Спустись вниз и осмотри всё как следует. Я сердцем чувствую, что архив там.
- Тут невысоко. Высота погреба меньше двух метров. Вот ещё банки с вареньем без крышек.
- Ящики или коробки ищи.
- Ищу. Вон там, что-то похожее в углу. Сейчас доберусь. (Пауза.) Есть, Глория, есть!
- Отлично! Что там? Ну, не томи, корсар!
- Не могу открыть. Четыре пластмассовые коробки. А, вот, открыл одну. Рукописи, Глория, рукописи! - восторженно закричал Андрей.
- Слава Богу! Они нашлись. Архив здесь, Андре, - крикнула она громче, - ты меня слышишь?
- Да.
- Попробуй вытащить одну коробку наверх. Пока я буду её изучать, ты подымешь остальные.
- Всё в паутине и…
Через десять минут Глория сидела за столом и вынимала осторожно рукописи. Вынимая их, она боялась, что этими рукописями могут быть черновики стихов, рассказов или ещё что-нибудь, не представляющее ценности. У писателей такого добра хватает. Вытащив из коробки и аккуратно разложив влажные листы, она стала читать их. Чем больше она их читала, тем больше убеждалась в том, что им повезло, и они приехали в посёлок, к счастью, не зря. Это был архив Эдгара. И держала она в руках часть автобиографической повести. Тем временем Андрей достал остальные три коробки.
- Всё, - сказал он и сел за стол. - Ну?
- Что ну? Что ну, Андре? Мы всё же нашли их, милый! Нашли! Мы, как говорит правнучка бабушки Тони, Стелла, крутые!
- Как ты догадалась?
- Вспомнила фильм. Или духи заставили меня вспомнить…
- Вовремя! Не иначе дух Эдгара присоединился к нам.
- Начинаю верить в это. Надо же! Грацио, синьоре, грацио, - подняв голову вверх, взмолилась, обрадованная находкой Глория.
- А это ещё что такое? – подняв брови, спросил Андрей.
- Так наш писатель говорил в особых случаях, когда судьба к нему благоволила. Вот в таком, как сейчас…
- Глория, тихо! Кто-то идёт! Быстро к окну. В случае чего прыгай и беги, я за тобой, - взяв нож со стола, сказал тихо Андрей.
Они подошли к открытому окну, затаились и стали ждать…
- Хозяева! Здравствуйте! Можно к вам?
- Уф! Это чья-то девочка, - выдохнула воздух Глория.
- Да, сейчас выйду, - отозвался Андрей.
Он вышел из дома и увидел девочку, державшую в руках тарелку, накрытую полотенцем.
- Входи, входи. Вот и первые гости.
Девочка вошла и поставила тарелку на стол.
- Это бабушка напекла вам пирожки.
- Ты Стелла? – спросила Глория. – И ты написала рассказ?
- Вы знаете?
- Садись, садись, милочка! Будь как дома, рассказчица.
- Значит, ты из Москвы и приезжаешь на всё лето к прабабушке со своей сестрой в гости?
- Её зовут Дарья. Она старше меня. Есть ещё одна сестрёнка, её зовут Кира. Она всем куклам делает уколы и операции. А нашу маму зовут Марина.
Увидев на столе коробку и лежавшие рядом с ней исписанные листы, гостья спросила:
- Вы писательница?
- Нет, но хочу ей быть. Я пишу книгу о писателе, а Андре, мой муж, как бы тебе это сказать, работает на компьютере. Твоя младшая сестрёнка будет, безусловно, врачом. А ты? – сажая девочку себе на колени, спросила Глория.
- Я тоже мечтаю быть писателем. Много фильмов в Интернете просмотрела о них. Об их жизни, об их таланте, страданиях, любви…
- Как интересно! А твой единственный пока рассказ, он здесь, у бабушки? Сгораю от нетерпения прочитать его.
- Нет, он в Москве. Я написала ещё три рассказа. Один мой рассказ напечатали в детском журнале. Он называется «Смотрите прямо в Небеса!»
- Крутое название, а, дядя Андрей? Пиши и не останавливайся, - продолжала беседовать с девочкой, решившей стать писательницей Глория.
- Стелла, редкое имя, дорогая.
- Глория, по-моему, тоже красивое имя. Я не слышала таких имён. И вы – красивая: высокая, стройная, обаятельная. И таких глаз, как у вас, я ещё не видела, поверьте на слово. Они притянули меня. И всё.
Глория рассмеялась, поблагодарила Стеллу за комплимент и сказала:
- Значит, у нас два редких имени и мы хотим стать писательницами. Судьба нас свела! Это знак, моя хорошая! Говоришь, мои глаза притянули тебя? Вот и дядю Андрея притянули и не хотят отпускать. А ты разговариваешь как взрослая.
- Мне пора, - вставая, сказала Стелла.
- Подожди, я выложу пирожки, и ты возьмёшь тарелку.
Глория выложила ещё теплые пирожки из тарелки, положила в неё две плитки шоколада и вернула тарелку и полотенце с изображением зайчика девочке.
- До свидания. Вы тоже будете отдыхать в посёлке всё лето?
- Нет. Сегодня, как начнёт темнеть, уедем. Поблагодари от нас бабушку Тоню за пирожки.
Стелла кивнула головой и пошла к выходу. В дверях она остановилась и спросила:
- А можно вас поцеловать, Глория?
Глория улыбнулась, посмотрела на мужа и подошла к девочке. Их глаза встретились. Они смотрели друг другу в душу, словно старались прочитать в них что-то полезное для них обеих. Минута затянулась. Андрей смотрел на них с большим удивлением. Глория присела и ответила:
- Конечно же, душечка! А ты смелая! Поверь мне - будь всегда открытой, и ты многого добьёшься в жизни. И знай себе цену. И никому не позволяй её занижать. Никому! – сказала Глория.
Девочка поцеловала Глорию и ушла.
- Какая взрослая девочка. Не находишь, Андре? Я не встречала таких, как она, продвинутых детей. Удивила! Среди моих бывших учеников таких нет.
- Она влюбилась в тебя. Что ты хочешь, из Москвы всё-таки. Там классные учителя, другая жизнь. Интересно, кем работают её родители? Надо быть начеку, Глория. Мы всё сделали правильно. А пирожки оставим.
- Согласна. Но вначале мне не терпится прочитать рукописи, хоть что-нибудь, - пояснила она, подходя к окну.
Андрей смотрел на жену. Глория, скрестив руки на груди, разглядывала сад, если так можно назвать то, что она видела: высокую траву, неухоженные деревья, засохшие лозы винограда, упавший на землю забор…
Андрей наслаждался супругой. «Какая же Глория красивая: высокая для девушки, стройная, обаятельная, с проницательным и глубоким взглядом», - думал он.
Андрей встал, подошёл к ней, повернул её к себе и сказал:
- Как тебе идёт этот простой, обычный наряд, вернее, повседневная одежда: синие джинсы, белая рубашка и эти зелёные бусы, цвета твоих глаз. И даже «взрослая» Стелла, как ты говоришь о ней, влюбилась в тебя.
Она улыбнулась, поняв, на что намекает ей супруг.
Их глаза встретились и Андрей добавил:
- Может, мы вернём кровать в исходное положение? Свежий воздух возбуждает…
- Андре, пощади. Только не на этой кровати. На ней спала твоя бабушка с нашим поэтом. Это их ложе. Вернее, муж с женой.
- Они были бы, разумеется, не против того, чтобы на ней отдохнул и их внук со своей женой. Я так думаю…
- «Отдохнул»? Ты это так теперь называешь? Нет. Оставим это… Приедем домой в Сочи и…
- Когда мы приедем в Сочи, мы будем выглядеть как выжатые лимоны. Уж я точно!
Глория улыбнулась и предложила:
- Если ты так хочешь, мы можем сделать это по-другому. Садись на стул.
Андрею эта идея понравилась. Он сел на стул, снял рубашку, расстегнул джинсы и стал ждать свою любовь.
Глория разделась и подошла к мужу, обвила руками его шею, поцеловала, и… Вы можете представить себе, уважаемый читатель, что они делали на стуле? Те, кто это делал, знают. Те, кто нет, видели, как это делается в фильмах. Поэтому продолжим.
- Всё, Андре, - одеваясь и быстро дыша, сказала Глория. - Достаточно! Всё было, несомненно, на высшем уровне! Как всегда.
Она оделась, а Андрей остался, слегка уставший, сидеть на стуле, который, неизвестно каким чудом не развалился на части.
- Ты бесподобна! Люблю тебя!
- Утонем в один день!
- Утонем? – спросил Андрей. - Что за намёки? Лучше давай займёмся делом. Ты сама, Глория, говорила, что вам, писателям, после этого… лучше думается и пишется. Твои выводы? Вот я тебя и вдохновил. Продолжай работать.
Глория с улыбкой посмотрела на своего любимого, вытащила из коробки, из её середины, листов двадцать-тридцать и села на другой стул. Пролистала листы, они были влажными и пахли сыростью, и сказала:
- Теперь мы узнаем главное: каким был на самом деле твой дед, наш писатель? Смотри, почерк у него хороший и текст можно разобрать. Надо же! Вот то стихотворение, с которого всё начиналось – большая любовь, «Сон». Его-то Камилла и прочитала в сборнике «Поэзия – личная драма…» в галерее, где представляли художники свои картины. Городские художники. Судя по рукописи, он долго над ним работал, словно чувствовал, что оно, стихотворение, околдует другую душу. И этой душой оказалась она - художница из Магадана. Поразительно! Стих изначально выглядел иначе, но после работы над ним стал таким, каким мы его любим. Сколько изменений, добавлений на полях! Вот, Андре, что значит рукописи. Цвейг точно всё написал о них обо всех рукописях мира.
- Как интересно ты говоришь, любовь моя, - включая диктофон и устанавливая его за банкой с цветами так, чтобы Глория этого не увидела, тихо сказал Андрей.
- Вот ещё: «Ночь», «Луна», «Мой стих», «Зеркало», «Война», «Владыка грёз», словом, это ранние его стихи, написанные ещё в конце семидесятых годов прошлого столетия.
- Им сто лет?! – удивлённо воскликнул внук.
- И смотри, большинство стихов не содержит в себе изменений, будто ему их диктовали. Поразительно! - читая стих за стихом всё больше удивлялась Глория, решившая написать интересную книгу о человеке, чьи рукописи она сейчас читает. Книгу, над которой ей легко работается. Легко и интересно, ибо у неё в распоряжении было столько материала, к которому теперь прибавился ещё и архив, от которого веяло сыроватым запахом прошлого века.
- Ты гляди, почти все без изменений. Не иначе, как божественное вмешательство, как ты говоришь, Андре.
- Мне казалось, что так говоришь ты…
- Видимо, он носил их в голове, если можно так выразиться, и работал с ними. А, возможно, они приходили к нему ночью или днём, или утром, в законченном виде. В книге про это есть, целый отрывок; но в это трудно поверить, если не иметь рукописей под рукой. Хорошая работа, Эдгар! - воскликнула Глория и продолжила:
- Да тут столько всего, Андре! Хм, сколько женских имён! И все интимные моменты, то есть, постельные, так выписаны! С такой тщательностью, что я начинаю краснеть…
- Бабушка их читала, как думаешь?
- Понятия не имею. Обычно рукописи никому, за редким исключением, не показывают. Только после смерти. Вот так как мы, понимаешь? Он в наших руках, - в надёжных руках.
- Погружаемся в самое сокровенное, таинственное, да?
- Бабушка твоя умерла раньше. Думаю, она не читала. Иначе бы… О-го-го!
- Он что, бабником был?
- Ты рассуждаешь, Андре, как обыватель. Эдгар был творческим человеком, как и все ему подобные, жил свободной жизнью. И
