"Глория", роман. Третья часть

чувство уверенности Андрей. - Справимся, слышишь? Глория, а может, тебе дать четвертинку таблетки? Что скажешь?
- Нет, нет! Я не хочу в прошлую жизнь, не хочу, - кричала она. – Я только начала жить. Почувствовала свою значимость, ответственность за то, что я пишу, перед теми о ком пишу. Я не могу не закончить книгу. Я не хочу, не хочу, будь они прокляты, и тот, кто сбил меня и те, кто сделали меня такой, - продолжала кричать Глория, словно у неё накопилось столько злобы на этих людей, за все те годы, которые она провела в тумане, - не хочу!
- Говори, любовь моя, кричи. Не оставляй зла внутри себя. Ругай их, делай что хочешь, но не теряй сознания. Что тогда я буду делать? - со слезами на глазах кричал Андрей.
Они обнялись. Они оба плакали. Они сражались с прошлым. Они думали только о новой жизни, счастье которой они почувствовали в эти последние месяцы. Звонил телефон, но они не слышали его приятной мелодии.
Была глубокая, тёмная ночь. Тучи закрыли город и не пропускали свет, исходящий от полной Луны.
- Глория, Глория!

Она снова потеряла сознание. Андрей всё проделал, как в первый раз: положил холодное полотенце на лоб, протёр ей виски нашатырным спиртом и поднёс ватку к носу Глории. Результата не было. Прошлое вцепилась когтями в Глорию. Оно побеждало. Оно пришло, чтобы забрать свою жертву.
- Нет, нет, не умирай, Глория!
Андрей стал бить её по щекам. Прижимать к себе. Целовать. Делать массаж в области сердца. Он плакал. Слёзы мешали ему. Он старался вырвать жену из лап прошлого. Изо всех сил старался, но Глория не приходила в себя. Её ладони были холодными и он согревал их; лоб - мокрым, он вытирал пот с её лба, губы синими, он целовал их; глаза закрытыми, он их открывал. Так прошёл ещё час. Андрей посмотрел на шприц. «Я должен принять решение: или укол, или врачи. И то и другое – проигрыш. Что же мне делать? - закричал он. Андрей обращался к Богу. - Что мне делать? Скажи. Какие молитвы она читала тебе в церкви? Чего она просила у тебя? Неужели это всё?! Разве ты не дашь ей того, чего она хочет, все эти месяцы, встав на путь истинный? Разве позволишь умереть ей – вот так, не дав ей завершить хоть одно дело в жизни – дописать книгу, которую она пишет душой и сердцем, которой она живёт? Если ты лишил её радости быть матерью и отдавать свою любовь детям, то позволь завершить ей книгу, которая будет ей ребёнком. Сделай же что-нибудь! - продолжал кричать в отчаянии Андрей.
Он охрип. Глория не подавала признаков жизни. Пульс еле-еле прощупывался. Андрей принял решение:
- Всё, любовь моя! Время пришло. Сделаю тебе укол. Тебе станет легче, как в прошлый раз. Но сделав тебе укол, я убью нашу мечту…
Он встал. Смочил вату тройным одеколоном. Взял шприц, набрал в него раствор, выпустил из него пузырьки воздуха и подошёл к телу супруги, на левой руке которой, на безымянном пальце, красовалось золотое кольцо, которое он надел ей на палец в день свадьбы.
- Ангел мой, - плача, обратился он к Глории. - Я не знаю, что будет после того, как я сделаю тебе укол. Придёшь ли ты в себя или нет? Думать об этом не хочу. Но ты просила, чтобы я не вызывал докторов. Может, я неправильно поступаю сейчас, но ты так…
Последние слова он не смог произнести, они превратились в ком… Он сел рядом с женой, взял её руку, смазал то место, в которое должна войти игла; бросил ватку на пол; вздохнул, вытер слёзы, поднёс шприц к руке жены, лежавшей у него на коленях; поднял голову вверх, что-то сказал; посмотрел на жгут, которым перетянул руку ниже плеча и поднёс иглу к вздутой вене. Закрыл глаза и, просидев так с минуту, сказал: «Будь что будет. Умрём в один день… Мне не жить без тебя, писательница ты моя».
- Андре, я хочу пить.
Он открыл глаза в надежде на то, что это ему не послышалось, и увидел глаза своей любимой. Зелёные широко открытые глаза. Глаза, которые он полюбил с первого взгляда, которые он видел во сне почти каждую ночь, по которым он скучал в командировках, которые были у него на экране компьютера. Глаза, от которых у него кружилась голова – любимые глаза.
- Радость моя, ты пришла в себя?! А я, чуть (пауза) не лишил нас будущего. Ещё бы несколько секунд и…      
- Я тебя вижу, мой Андре.
- Люблю тебя!
- Умрём в один день!
- Но не сегодня! Так решили Небеса. Помнишь, как в стихотворении, у Эдгара? «Пришёл приказ…»
Андрей поднял голову и сказал:
- Спасибо!
- С кем ты разговариваешь, милый? – шёпотом спросила она.
- С Богом! Мы поняли друг друга. И мне кажется, что я, как и мой дед, видел его. Он услышал мои слова.
- Ты же…
- Неверующий… Молчи, береги силы.
Он побежал в кухню и принёс воды. Глория выпила полстакана. Вздохнув, она улыбнулась. Андрей снял жгут. Шприц, раздавленный ногой Андрея, лежал на полу. Он облокотился на спинку стула  и почувствовал усталость.                                                                                    
- Мы победили! - тихо сказала Глория и заснула.
На улице было уже светло. До Андрея,  который сидел со стаканом в руке около Глории, стали доносится звуки нового дня. Он встал, открыл окно и тихо прокричал, глядя на солнце: «Мы победили! Кризис, длившийся пять часов, прошел».
Допив воду, которую не выпила Глория, он сел на стул и стал смотреть на свою судьбу, спящую безмятежным сном.  

                                    * * *


          КОГДА ГЛОРИЯ ОТКРЫЛА ГЛАЗА и не увидела Андрея, она забеспокоилась. Приподняла голову и крикнула:
- Андре! Где ты?  
- В кабинете, моя птица Феникс. Уже иду.
Глория попыталась встать, но у неё закружилась голова. Она была ещё слаба, после вчерашней битвы со своим прошлым. Да и потеря сознания, и температура тоже сделали свое дело. Она снова легла.
Пришёл Андрей и спросил:
- Тебе что-то нужно?
- Отведи меня в ванную комнату. Я умоюсь и…
- Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? Выглядишь бледненькой и…
- Чувствую слабость. Но боли прошли.
- Ты два раза теряла сознание, Глория. Это, возможно, из-за высокой температуры, но зато, потеряв сознание, ты не чувствовала боли. Я решил сделать тебе укол, но…      
- Это я смутно помню, - опираясь на него, сказала она.
Андрей довёл её до ванной комнаты, открыл дверь и сказал:
- Как всё сделаешь, крикни меня.
Она кивнула головой.

Пока Глория была в ванной комнате, её супруг приводил в порядок кровать, на которой она спала и боролась за новую жизнь. Он заменил спальное бельё, поправил подушки, подобрал шприц с пола, взял вату, нашатырный спирт и унёс всё, подальше от Глории. Шприц выбросил в мусорную корзину, остальное вернул в ящик. Затем выключил чайник. Налил в тарелку куриного бульона, который он сварил, пока Глория спала, бросил в него десять сухариков и понёс в комнату. Услышав, что дверь ванной комнаты открылась, он поспешил на помощь к супруге.
- Облокачивайся на меня, красавица. Тебе уже лучше? Умылась, причесалась… Теперь ложись. Так хорошо?
- Да.
- Глория, съешь, вернее, выпей куриного бульона. Это нужно обязательно сделать.
- У меня нет аппетита. Не хочу. Тошнит от одного только запаха, вернее мутит.
- Так не пойдёт, любовь моя.
Он взял со стола тарелку и подсел к кровати.
- Вот и хорошо. Ещё одну ложку, отлично. Осталось чуть-чуть. Вот и всё. Ты молодец. Теперь к тебе вернутся силы, которые мы с тобой растеряли ночью, запас которых иссяк в борьбе с силами зла.
Глория улыбнулась и спросила:
- Ты сам ел? Всю ночь возился со мной. Не спал. Я так тебе благодарна. Иди в кабинет и выспись. Потом начинай работать. Я позабочусь о себе. Если что-то понадобится, я тебя позову. Иди, иди.
- Уверена? Может…
- Нет. Тебе нужно отдохнуть. Вдруг ночью всё повторится. Понимаешь?
- Подчиняюсь. Только не думай о ночи, мой доктор, и о том, что всё может повториться. Хорошо. И вообще, забудем об этом. Даже вспоминать не станем.
- Ты прав. Забудем, если сможем.

                                     * * *


          ОНИ ОБА СПАЛИ, измученные вчерашней ночью. Судьбой, которая проверяла их на прочность. Проверяла их мужество, волю, веру, стойкость, жажду жизни, любовь друг к другу.
Первым в четыре часа дня проснулся Андрей. Вернее, его разбудил звонок.
- Слушаю. (Пауза.) Понял, сейчас спущусь. В кафе за углом? Иду.
Он подошёл к Глории и, убедившись, что она ещё спит, оделся и тихо вышел из квартиры.
- Андрей, куда вы пропали? Я вчера звонил четыре раза. Стал беспокоиться и решил приехать. Что случилось?
- У Глории был приступ. Три месяца ничего не принимала… и вот,  наверное…
- Теперь всё ясно. Как она? Вы справились без таблеток и уколов?
- На этот раз справились. Но я уже хотел  делать ей укол, как  вдруг она пришла в себя. Она дважды теряла сознание, то ли из-за температуры, то ли от боли…
- Вы сильно рисковали, и всё могло быть гораздо хуже. Не буду тебя пугать. Молодцы. Помогла любовь. Понимаю. Рад за вас, за то, что беда прошла мимо. Сейчас ей нужен покой и хорошее питание.
- Я тоже так думаю.
- Теперь слушай внимательно: задание отменили. Это я тебе и хотел сказать вчера.
- Вовремя. Я ещё и не приступал. Хотел начать сегодня вечером. А что случилось?
- Включи вечером телевизор. Всё узнаешь из новостей в 20.00. А сейчас я должен возвращаться.
Борис встал, расплатился и сказал:
- Купи жене цветы. Это её обрадует. Они ей сейчас очень нужны. Поверь, белые розы. Когда моя жена лежала после операции и не могла прийти в себя от наркоза, я в отчаянии спустился на первый этаж и купил в магазинчике белые розы. Вернулся в палату. Она ещё спала. Я поднёс розы к её лицу. Через три минуты она открыла глаза. Может, это совпадение, но всё же. Я тогда здорово испугался. Оказывается, анестезиолог переборщил с наркозом. Бывай. Не забудь про новости.
Андрей вернулся в дом, с большим букетом  белых роз. Глория ещё спала.
- Слава Богу! Проснулась бы, испугалась. И хорошо, что задание отменили. Что же произошло? Раньше такого не было. Хм! Неужели…
- Какие красивые розы! Ах, дорогой! Как это мило с твоей стороны.
Андрей невольно вспомнил слова Бориса: «Цветы говорят с женщинами…» Он подошёл к супруге и положил ей на грудь букет из роз. Она прижала его к груди, словно ребёночка. Она нюхала их, целовала, гладила, разговаривала с ними, словно они были вестниками начинающейся новой жизни.  Глаза её блестели. Вдруг она встала и пошла в кухню. Налила в вазу воды, бросила в неё три кубика сахара, вернулась в комнату, поставила её на стол и опустила в неё букет: осторожно, нежно, при этом улыбаясь, боясь, как бы с них не слетел ни один лепесток. Поправила их, понюхала и села на постель.
Андрей с открытым ртом наблюдал за всем происходящим, и не мог вымолвить ни слова. Глория продолжала смотреть на цветы, а Андрей на Глорию.
- Андре, твои цветы поют! Разговаривают со мной, желают мне скорейшего выздоровления. Я слышу девятую симфонию Бетховена, - целуя цветы, сказала Глория.
«Чудо! Иначе не назовёшь», - подумал он и добавил:
 - Божественное вмешательство.
- Так и есть, - подтвердила она.

                                    * * *


          АНДРЕЙ ПРИГОТОВИЛ УЖИН. Глория его съела. За весь день он ни словом, ни взглядом не напомнил ей о вчерашнем дне, чтобы Глория скорее забыла о нём. Без пятнадцати восемь он включил телевизор.
- Хороший фильм?
- Нет. Пока ты спала, приезжал Борис. Сказал, что задание отменили и, чтобы я посмотрел двадцатичасовые новости.
- Вовремя отменили.
- Точно. Я ему тоже так сказал – слово в слово. Звонила вчера твоя мама. Я ей рассказал, что мы ездили в посёлок, нашли архив и всё такое. У неё всё хорошо.
-