ты здесь. – За спиной раздался голос Алонзо. Мужчина приблизился и тоже сел на камни у воды. Магдалена молчала. Он тоже какое-то время молчал.
- Ты права, наверное, - наконец произнес он – какое я имею право осуждать тебя, если сам веду себя как подлец. Не хочу оправдываться. Что было, то было. Это уже не исправишь. Когда я получил документы о разводе от нашего адвоката, мне вдруг стало так тяжело…. Я подумал, что по сути ближе тебя у меня и нет никого. И когда сегодня ты ушла, я знал, что ты придешь именно сюда. Потому что и у тебя ближе меня никого не было. Мне так кажется.
- Это правда. – Чуть слышно сказала Магдалена.
- Ты сделала сегодня свой выбор. Ты выбрала нашу семью. Что тут скажешь? Это заслуживает уважения. Я тоже сделал выбор. Я выбираю тебя и детей. Давай попробуем еще раз. Давай постараемся не совершать больше прежних ошибок. Я хочу быть с тобой.
Откуда-то из темноты прибежала одинокая волна. И еще одна – побольше. Шлепнулась о каменный берег, и прохладные соленые брызги коснулись губ. «Кто бы мог подумать, - пронеслось в голове у Магдалены, - что однажды мы будем вместе сидеть на этом камне? Я и Алонзо. О, Мадонна! Вот уж точно никто не знает, что приготовил для нас Господь»
7.
Мария не сразу поняла, что заплутала. Какое-то время ей казалось, что она все еще находит знакомые ориентиры, но когда вместо оврага перед ней вырос утес, сердце нешуточно дрогнуло. Утёс был очень далеко от её жилища. Она бывала около него всего два или три раза. И где-то рядом с ним на ее памяти должно было быть лесное озеро. Но из-за вьюги ничего не было видно. Снежная крупа так и сыпала в лицо, заслоняя весь белый свет.
Как оно могла тут оказаться? В её голове это не укладывалось. А главное – в какую сторону теперь идти?
Самым разумным было переждать вьюгу в каком-нибудь укромном месте. В сумке у нее были свечи, сухие еловые ветки и спички. Если бы укрыться где-то от ветра и снега, то можно было разжечь огонь и немного согреться. А когда вьюга закончится (а она обязательно когда-нибудь закончится!) найти дорогу будет гораздо легче. Но где укрыться?
Она решила подойти вплотную к утесу и поискать там – может, есть какая-то щель среди камней или заросли кустарника. Страх прибавлял сил. Под ногами захрустел снег, а может это сухие ветки под снегом. В этой кутерьме трудно было разобрать что-либо. Впереди что-то темнело. Вполне было похоже на кустарник. Ветер снова усилился. Ну же, еще несколько шагов. Щеки и пальцы онемели от холода. Но теперь уже было видно – совсем рядом заснеженные ветви молодых елей и высокие стебли сухих диких трав – там можно было спрятаться. Еще два-три шага.
Вдруг под ногами что-то треснуло, посыпалось, земля ушла из под ног, ветки хлестнули по лицу, и Мария покатилась куда-то вниз. Она попыталась схватиться руками за землю, но в рукавицах остался лишь свежий рыхлый снег. Наконец, ей почти удалось удержаться, и будто вновь кто-то толкнул её - она почти кубарем, теряя на ходу свои котомки, покатилась вниз, больно ударяясь о камни. Еще мгновение – и всё ее тело погрузилось в огонь. Ледяная вода обожгла лицо, нос и глотку. Невозможно было вдохнуть.. Сердце колотилось как сумасшедшее. Собрав последние силы, она инстинктивно рванулась всем телом вверх, и, лишь глотнув холодного снежного воздуха, поняла, что находится в воде – она скатилась прямо в озеро. Смерть наклонилась к ней совсем близко, так близко, что было слышно её хриплое дыхание. Белый свет стал чёрным. А там, где еще недавно был утёс, стоял монах и хохотал во весь голос.
Их взгляды снова встретились. Всё сошлось теперь и стало понятным.
- Ну, уж нет! Я жива еще! Слишком рано ты обрадовался, – яростно прошипела Мария и почувствовала, как жарко стало от злости в её животе и груди. Она мысленно ухватилась за этот жар, как одеялом пытаясь обернуть им окоченевшее тело. Руками стала искать, за что ухватиться, чтобы выбраться из воды. Берег был рядом, но достаточно крутой и скользкий от снега и льда.
Нащупала какие-то сухие стебли, ухватилась покрепче, рванула – но снова ушла с головой под воду, вырванная из мерзлой земли трава осталась в руках. Тело тяжелело с каждой секундой, дышать было все труднее. Перед глазами мелькали черные пятна. И лишь одно она видела четко – монах, не спускающий с неё глаз.
Хоть сознание и путалось, она понимала – он, конечно, причастен к тому, что с ней случилось, что на самом деле его здесь нет. Никого нет, кроме дикой разбушевавшейся природы. Значит и помощи она может ждать только от неё. Опять уцепившись руками за что-то твердое, похожее на камень, Мария всею силой своей мысли погрузилась в огонь собственной ярости, что клокотала внутри её тела.
- …силою огня небесного, силою огня меж небом и землею, силою огня земного - заклинаю! - билась кровь в ее голове - …да сгорят чары темные, да сгорят наузы кощные, да сгорят присухи нави - в черном огне…
Где-то далеко в подсознании, как из прошлой жизни, возник перед ней образ векового дуба, к которому она так любила ходить, чтобы почерпнуть сил. В миг она мысленно стала им. Наполнились силой корни, потянулись ввысь к солнцу крепкие ветви, нечувствительной к холоду стала шершавая кожа, многотонной вековой твердью легла под ноги земля. Толчок – и ей почти удалось выбраться наружу, на мягкий снег. Руки крепко держались за прибрежные камни.
Из самых недр ее души по-прежнему катились в мир странные слова. Лишь единожды слышала она их от старой ведуньи, и строго настрого та велела их забыть и никогда не произносить. Она и сейчас с укоризной смотрела на молодую знахарку. Но Марии некогда было рассуждать об этом. Один из самых сильных инстинктов заставлял ее бороться несмотря ни на что.
- …слова мои полны-наговорны, слова мои крепки и тверды…
Еще толчок – и вода отступила, Мария поняла, что уже лежит на берегу. Сердце колотится, в голове туман.
- …от того, кто зла мне желает, от кого страдаю без вины, защити меня! – Сердце вдруг замерло, будто испугалось чего, резкая боль и холод пронзили тело. Прямо перед глазами Мария увидела перекошенное от негодования лицо монаха. - …Прочь пойди, - продолжала она шептать из последних сил, - туда, где солнце не светит, где Мать-Земля не родит, где слав Богам не поют, где правых слов не рекут! Из нашего кола изыди!, Яко пропадом пропади! Мое слово и вера зло победит. Да будет по слову сему!
Вспышка. В ослепительно белых лучах человек в одежде монаха стал бледен, жалок и мал, и вскоре исчез вовсе. Женщине показалась, что кто-то несёт её на руках. Нежно и аккуратно. Наверное, так мать должна нести своё дитя. И всё было белым-бело. Легко….
Но потом она снова почувствовала холод. Совсем рядом стояла старая ведунья. Её седые волосы выбились из-под платка, а глаза смотрели куда-то вдаль.
- Э-эх… - заговорила та, - Думаешь, ты спаслась? Думаешь, что избавилась от него? Не-ет. Ты навсегда с ним себя связала. Навсегда. Сама теперь будешь искать его во всех мирах. Сама будешь ходить за ним….
- Что ты такое говоришь, старуха? – едва слышно произнесла Магдалена сквозь сон, кутаясь в тонкое одеяло.
Но старуха лишь покачала седой головой и заговорила снова:
- Моли Бога, чтоб дал он тебе такую любовь и такую силу, чтобы спасти и его душу и свою. Молись денно и нощно. Только любовь, истинная любовь укажет ему дорогу к Свету. А как шагнет он в Свет из Темноты – и ты будешь прощена. И ты к Свету пойдешь. Молись. Только молитвою спасёшься.
Магдалена резко открыла глаза и села. Она не сразу поняла, где находится, какое-то время ей всё еще было холодно и казалось, что вокруг полно снега. Слова седой старухи так и звучали в её голове. Сердце лихорадочно билось.
Окно спальни было открыто настежь. Осенняя ночная прохлада сменила ушедший жаркий день, с моря дул ветер. Магдалена подошла к окну. Было тихо. Тонкое прозрачное зарево неоновых огней подсвечивало ночное небо Неаполя.
Алонзо мирно спал. Снова в их супружеской постели. И, кажется, даже улыбался во сне. Всё будто было на своих местах. Магдалена долго смотрела на безмятежное лицо мужа, затем подняла глаза к рассыпанным над городом звездам и тихонько спросила:
- Значит ли это, что мы прощены?
