пропал, потому что должен был пропасть. При здешнем образе жизни хватиться его могли только я и в конторе лесозаготовок. Поэтому и пропал Колька в пятницу. Я узнал об этом первым и побежал к участковому, который живо меня поставил на место. Контора откроется только в понедельник, а кадрами там заведует кто? Правильно, жена Некрасова. Хватятся Кольку на делянке, а она им в ответ, что, мол, уволился и улетел. Вертолет в понедельник прилетает в десять утра. И кто тогда Кольку будет искать? Верно, только я один, так как точно знаю, что Колька никуда не улетал, и документы его…
Я быстро вскочил и заглянул под Колькину кровать. Рюкзака Кольки Анисина не было. Ну, вот, теперь «уволившийся в понедельник» Колька и вещи с собой забрал. Придраться не к чему. Кстати, и под расчет Кольке платить не надо. И все равно во всей этой схеме есть изъян. Этот изъян - я. Но и это учтено, потому что я никуда жаловаться и сообщать не буду. Мне это слишком дорого обойдется. Насчет этого они спокойны. Они? Конечно они, ведь я все утро был с Некрасовым, его жена тоже была на глазах. Кто же рюкзак утащил? Я поднялся, подошел к столику и вылил остатки водки в стакан. Надо чего-нибудь съесть. Я открыл банку тушенки и нашел в шкафчике нарезанный хлеб. Выпив и поев, я почувствовал себя лучше. Мысли опять вернулись к Колькиной пропаже. Все вроде сходилось, и только одного я не мог понять. Зачем? Зачем Кольку надо было убивать или похищать? Где мотив? Неужели здесь на органы людей разбирают? Глупости. Пока этот орган доберется до Большой Земли, его самого надо будет хоронить. И потом, при постоянном пьянстве и малоподвижном образе жизни, органы здешних доноров принесут больным больше вреда, чем пользы. Что такого мог Колька узнать, чтобы от него нужно было избавиться? Нет в Буруне никаких секретов, и денег больших тоже нет, и ничьи интересы не пересекаются.
В дверь постучали, и, не дождавшись моего ответа, распахнули. Вошел ростовчанин Андрей. От того, видимо, что был он человеком южным, здешний климат давался ему с трудом. У него всегда был насморк, который он лечил единственным лекарством, которое помогало от всех болезней – «чистым». И сейчас, нос у него был красным, но не от алкоголя, а от постоянного сморкания. В руках у него была тряпка, не очень чистая, которая являлась носовым платком.
- Доброе утро, - приветствовал меня Андрей без особого энтузиазма, - у вас санорина нет?
Откуда у меня санорин? Это все равно, что спрашивать на отколовшейся льдине как пройти в библиотеку. И Андрею было это заведомо известно. Наверняка, он пришел похмелиться, так как о нашей с Колькой «утренней заначке» знал. Увидав на столе пустую бутылку водки, Андрей без всякого перехода спросил:
- А это откуда?
- С Большой Земли еще. Держали на всякий случай.
Для Андрюхи не существовало никакого случая, ради которого надо было хранить алкоголь. Не смотря на то, что бутылка была пустой, он спросил с надеждой:
- Может, осталось еще?
- Скоро кафе откроют, потерпи.
- Дождешься это кафе, что за моду взяли открываться в полдень. Где это видано? – раздраженно проговорил Андрей, понимая, что тут ему ничего не обломится.
- Слышь, Андрюха, ты давно поднялся?
- В десять часов, примерно.
- Ты у двери живешь, никого утром постороннего в бараке не видел?
- А что случилось?
- Ничего особенного, хотя с какой стороны посмотреть.
Я быстро придумал, как освежить у Андрюхи память:
- У нас бутылка «чистого» пропала. Мы вышли не надолго, возвращаемся, а пузырь пропал. Стоял на столике, а вернулись, его нет. Наши мужики не взяли бы, сам знаешь.
- Ну, дела! - возмутился Андрюха, - наши не возьмут это точно. У нас с этим строго, никто в комнату без спроса не зайдет. Тогда кто?
Андрюха задумался, пропажа его сильно взволновала, тем более, такая.
- Ну, нет, она не могла, ей зачем? – пробормотал он скорее самому себе.
- Ты о чем?
- Заходила Люська, жена начальника конторы. Я еще удивился, чего это ей не спится.
- И что?
- Листочки по зарплате принесла. Я еще лежал в кровати, она зашла к нам в комнату и бросила листочки на столик.
- И все?
- Все. Даже не поздоровалась.
- А потом?
- Потом ушла. Я и поднялся из-за этого, она опять входную дверь не прикрыла. А у меня, сам знаешь, насморк. Неужели она могла бутылку уволочь?
- А почему бы и нет?
- Ну, дела, - опять возмутился Андрюха.
- А ты видел, как она выходила из барака?
- Откуда, - замахал руками Андрюха, - я пока поднялся, пока собрался, вышел дверь прикрыть, от нее уж и след простыл. Да, жаль «чистый», сейчас бы и похмелились.
- А ты вчера вечером, после кафе, с Колькой курил?
Такого быстрого перехода в теме разговора Андрюха не ожидал, и мне пришлось ему еще раз повторить вопрос. Наконец, он понял, чего от него хотят.
- Курил с Колькой. С нами еще этот был, - он сморщил лоб, - Арсений, ну, этот доходяга.
- А, это здешний долгожитель?
- Точно. Он дольше всех из нас тут работает. Лет десять, а может больше.
Андрюха стал еще что-то рассказывать про Арсения, но я его остановил.
- Долго вы курили?
- Кто?
- Ну, ты, Арсений и Колька.
- А…, - вспомнил о чем идет речь Андрей, - не, братан, мы «чистый» не брали. Я точно не брал. Да и Арсений закон уважает.
- Я знаю, что вы не брали. Быстро вы вчера разошлись?
- Да, съели по сигарете и «баиньки».
- Колька к себе в комнату пошел?
- Да, мы еще около вашей двери про футбол спорили. Точно, спорили, но на что, убей, не помню.
Больше никакой полезной информации мне узнать от Андрюхи не удалось. Я выслушал еще о насморке, о бесстыжих бабах, которые крадут у порядочных мужиков их единственную радость и, показав Андрюхе на часы, выпроводил его за дверь. Время приближалось к полудню, и Андрюха пошел собираться в кафе, чтобы поправить здоровье.
Разговор с Андрюхой из Ростова только окончательно все запутал. Появилась Люська, единственная в поселке женщина, которую можно назвать привлекательной. Она была женой начальника конторы лесозаготовок. Хозяева всего предприятия жили в райцентре и сюда наведывались изредка. Я их не видел, но Кольке доводилось, и он мне об этом рассказывал. Наемный директор, которого мы величали начальником, был коренным местным жителем, а Люську он привез из райцентра лет пять назад. Сизов Юрий Петрович был старше жены, ему было под пятьдесят, а Люське на вид не дашь и тридцати. Многие из рабочих лесосеки удивлялись, зачем такой смазливой бабе было ехать в такую глушь к этому старому, лысому мужику. К тому же Юрий Петрович и ростом был заметно ниже своей супруги. У рабочих это в голове не укладывалось. Люська работала в конторе предприятия учетчиком. И в принципе, раздавать расчетные листочки по заработной плате входило в круг ее обязанностей. Но почему в субботу? Почему в понедельник не принести их на делянку? Получается, что кроме Люськи забрать Колькины вещи никто не мог? И что? И Люська входит в эту банду? Кроме Некрасова и его жены, еще и Люська? Бред. Люська, в моем представлении, настолько легкомысленная и не обремененная никакими принципами дама, что брать ее в какое-то дело – себе в убыток. Кроме того, она без Сизова и шагу не ступит, так как, целиком и полностью от него зависит. То есть и Сизов тоже причастен к Колькиному исчезновению? А, ему-то это зачем? Зарплату рабочим платят хозяева из райцентра, а больше начальнику Сизову с Колькой или другими рабочими делить нечего. Да и зарплата каждому рабочему почти целиком перечисляется в банк, который находится в районном центре. На руки выдается совсем маленькая часть, чтобы можно было пьянствовать и не умереть от голода. Чего Сизову, и тем более его жене Люське, понадобилось от Кольки Анисина? А Некрасову? Не понимаю.
Я очень пожалел, что не стал читать дела мужиков, которые пропали до Кольки. Хотя теперь мне кажется, что Некрасов не дал бы мне этого сделать. Может у всех пропавших граждан есть что-то общее? Но как теперь добраться до этих дел? Сейф Некрасов закрыл на замок. Даже если я и заберусь в опорный пункт, сейф мне все равно не открыть. А хотелось бы мне посмотреть, кто пропал за последние десять лет, и что их всех связывает?
Дверь снова открылась. На пороге появился высокий молодой парень с длинными до плеч волосами. Это был Костя, или Костян, как его все называли.
- На похмелку пойдете?
- Нет, мы уже похмелились.
- А где Колька?
- Вышел куда-то.
- Он хотел на ярмарку сходить, мы с ним договаривались.
- На какую ярмарку? - не понял я.
- Ах, да… Ты ведь новенький, хотя и живешь здесь уже месяца три?
- Два.
- Так вот, несколько раз за зиму в кафе организуется что-то типа базара. Ханты привозят для продажи мех. Отлично выделанные шкурки. Соболь, в том числе и голубой, норка, красный волк и еще всякого разного. Мы называем это ярмаркой.
- Теперь понятно.
- Ну, мы с Анисиным месяца три назад заказали одному ханту шкурок на шубы. И аванс ему дали, так что ты Кольку найди, пусть меня догоняет.
- Откуда у Кольки такие деньги?
- Какие, такие? – удивился Костя, - это шуба стоит дорого. А шкурки здесь, даже соболиные – копейки. За такие шкурки в Москве можно целую машину получить, не иномарку, конечно. Но «Жигули» - точно. Вот мы с Колькой и решили купить шкурок, по весне рассчитаться и домой. Приехал, шкурки продал и ты на колесах. Здорово?
- Ага, - ответил я, - сейчас я его поищу.
Костя вышел из комнаты, и было слышно, как он хлопнул выходной дверью. Так делали все жившие в общежитии для успокоения души ростовчанина Андрюхи. Если Андрюха не слышал дверного хлопка, он тотчас выбегал из комнаты, обкладывал вошедшего или вышедшего отборными ругательствами и сам сильно хлопал дверью. А Люську обложить, получается, не успел. А то бы рюкзак у нее в руках он бы заметил непременно.
Я подумал, что на ярмарку стоит сходить. Желания что-то покупать у меня не было, но и находиться одному в комнате было тошно. Я засунул руку за отгибающийся лист фанеры, которой были оббиты стены комнаты, и вытащил оттуда небольшой конверт. В нем мы с Колькой хранили деньги. Тайник был чисто символическим и легко обнаруживался. Но что-то прятать, в том числе и деньги, в Буруне не имело смысла. Тут не воровали. Колька рассказывал про один случай воровства, который произошел здесь пару лет назад. Один из рабочих украл у другого хорошие наручные часы. Часы обнаружились, хотя он их и спрятал у себя в комнате. Но старичок, который убирался в комнатах, на них случайно наткнулся и …. Этот рабочий улетел первым же вертолетом, причем сам в него подняться не смог. А последние дни перед отлетом провел в медпункте. Хорошо хоть лето было, а зимой замерз бы. Никто бы ему дров для печки не дал.
В конверте оказалось двадцать с лишним тысяч. По здешним меркам деньги небольшие, но Кольке они больше не нужны, а мне пригодятся. Я засунул деньги в карман рубашки и решил носить их при себе. Мало ли что.
Глава 5
В кафе, как обычно дым стоял коромыслом. Столы были сдвинуты. На них в навал лежало множество шкурок. Я в мехах не разбирался, поэтому и не разделял восторгов покупателей, среди которых были и рабочие, и жители поселка. Торг был в самом разгаре.
Четверо не молодых хантов стояли за импровизированным прилавком и только успевали принимать деньги и отпускать товар. Пятый абориген поминутно бегал к большим мешкам, сваленным тут же в углу помещения, за
