помню, разговор шел о местном кладбище.
- Как договорились, так и будет, - успокоила его Антонина, - готовьте документы.
В руках юриста (и откуда?) объявился черный, тощий, под стать хозяину, чемоданчик, из него выпали на стол отпечатанные на машинке листочки, и ей было предложено вписать в них собственной рукой пропущенные строчки, в основном состоящие из цифр, заимствованных из паспорта, из даты, из оговоренной суммы, но в скобках подтвержденной прописью. И еще в самом конце она по настоянию Бориса приписала строчку, что подпись свою она поставила в здравом уме и при полной памяти, или при полном уме и здравой памяти, что и подтвердила в окончательном, но уже своем условии, правда устном.
- В документах не сказано о содержимом в доме, во дворе, в сарае, это все ее, - ткнула пальцем в грудь Нюры, - все распродать и деньги ей, все, до копеечки.
У Бори отнимали недожеванный кусок прямо изо рта; непросчитанный вариант: хоронить за свои денежки, - "нет уж, так не договаривались!" - крикнул бы он, если б не нервная, предостерегающая гамма движений на лице юриста.
После ухода гостей Нюра бросилась на шею Антонине, чуть не повалила на пол.
- Я все поняла! Все распродаем здесь, в Оренбурге, покупаем домик в Васеево, и живем, живем, живем!.. Такое не отметить грех, я мигом, еще за бутылочкой, только можно я что скажу?
- Можно, - улыбнулась Антонина.
- Деньги надо было взять вперед, обмануть могут, я такого в жизни насмотрелася...
- И я насмотрелася, - вздохнула Антонина.
Они выпили еще, погрустили, похохотали, и завалились смотреть кино, - Антонина на диване, Нюра на скрипучей раскладушке.
- Служили два товарища, - начала Нюра.
- Ну, дорогуша, - недовольно вмешалась Антонина в начало устного кинофильма, - я такое тыщу раз видела...
- И я видела, но дальше все по-другому будет, - она с ощутимым усилием в голосе заворачивала в новый? конкретный сюжет, - Бык! и Караичев!..
...
Познакомились они под Москвой, при формировании свежих боеспособных подразделений.
Караичев - капитан, инженер по образованию, высокий, статный, круглолицый, с высоким лбом и умными залысинами, на фотографиях сидит холеный, глядит перед собой спокойно, позади Руфа - молодым, восторженным фоном. Для Караичева война - обуза, скорее бы уж ее закончить и зажить по-человечески, поэтому и во фронтовых условиях он устраивается соответственно, - у него фронтовая жена - красивая Руфа и оборотистый, пробивной адъютант - Бык, полная его противоположность. Бык - поджарая гончая в шинели, за спиной у которой (как выяснится позднее) липовая справка о начальном образовании, короткий опыт управления трактором, и, удостоверение об окончании ускоренных военных курсов. Для Быка война - пик жизни, на фотографиях он устремлен еще выше, в небо, он - прозванный Караичевым, Икар, не сознающий своей трагической судьбы. Караичева солдаты любят, Икара - Быка нет...
"Тебе пора, - встает со стула на фотографии Караичев, - не успеем отдохнуть как следует, - потягивается, - и смотри, не очень увлекайся", - обращается он к Быку. Бык откладывает гармошку в сторону; гильза коптит, тени волнами мечутся по бревенчатым стенам; Руфа убирает со стола, перестилает постель, она утром получила письмо из дома, и с удовлетворением отметила обалделую реакцию Быка на фотографию ее родной сестры, - "как было бы хорошо, - думала она, - после войны поселиться рядышком, семьями, в одном городке".
Подняв воротник, Бык вышел из землянки, - вьюга заметала окопы, -он пошатывался, не сгибаясь, из одной землянки в другую, - придирался к сонным бойцам, страсть как любил поорать в пьяном виде, - его не любили, но не скатывались до ненависти, потому что тот не заботился о собственной заднице, всегда лез в самое пекло, и там, где его не просили. Шептались между собой: "Бестолковый, ему, что жизнь, что смерть - один чёрт, а у нас семьи, дети..." И пули его брали значительно реже, чем он на то напрашивался, но все же брали, несколько - в Польше, и надолго вывели его из строя. Зато бабы-дуры были от него без ума. Неказистый, он совсем не привлекал к себе их внимания, но только до тех пор, пока какая-нибудь, под каким-нибудь предлогом (война!.. подобных предлогов хоть отбавляй), его не пробовала, и тогда бабы выстраивались в очередь. А одна, из госпиталя, вытащившая его с того света после ранения в Польше, нашла его уже в Берлине. Караичев был в звании полковника, командиром батальона, Бык - капитаном, начальником штаба. Ее звали Соней. Руфа по понятным причинам возненавидела Быка. Да и Караичев все чаще не скрывал своей к нему неприязни. Однажды Бык услышал за дверью очень для себя унизительное, но сдержался, - можно только представить, с его характером, каково ему было. Пьяный Караичев кричал Руфе: "Что этот немытый колхозник из себя возомнил? Двух слов связать не может, каллиграфический почерк видите ли у него. Руфа! Выбирай, или он никогда не женится на твоей сестре, или ты меня больше, как своих ушей, не увидишь! Мне такие родственники не нужны!.." И плачущая Руфа пообещала, она к тому времени была уже беременна.
Война подходила к концу, оставались часы...
Берлин. Серый, полуразрушенный, каменный, без единого деревца, в неубывающем свинцовом ветре: головы не отнять от земли. Их батальон в зданиях на подступах к площади, через которую - дальше - Рейхстаг. Караичев отсутствовал, когда пьяный Бык поднялся во весь рост с револьвером в руке, - "За мной!.." Немногие поднялись, но и те замертво ткнулись носами в брусчатку, не преодолев и десятка метров, а Бык ("Так, значить, на роду ему было написано", - как частенько говаривала Мамо) добежал до Рейхстага, и остался жив, и углем нацарапал на колонне своим каллиграфическим: "Победа - Бык!" Это был его - пик! Единственный и последний. На столе командующего армией встретились две бумаги: первая - о присвоении Быку звания Героя Советского Союза, вторая - подписанная Караичевым, о привлечении капитана Быка к трибуналу. Позднее шепнули Быку, что командующий сложил бумажки бутербродом, и, изорвав на мелкие части, молча, выбросил в корзину; героя заменил орденом Красного Знамени.
А пока отвели им зону - район Шверина, и там, в первую же ночь, цокот копыт, ажурная ограда комендатуры, юнцы на лестничном марше, проглотившие пули из быковского пистолета, граната, пролетевшая в едва приоткрывшуюся дверь караичевского кабинета. Догадывался ли Бык о том, что там могла находиться Руфа?.. Об этом подробно, и о многом другом могла рассказать только рыжая Соня, и рассказала Марусе...
Антонина представила не в кино, а в яви, как та выбегает в ночной рубашке следом за Быком,
