части, словно сбитый её машиной завалился на холодный асфальт. Ирка несколько секунд сидела за рулём, не шевелясь, словно не могла сообразить, что же произошло, и откуда появился старый дед перед бампером её машины, затем, открыла дверку и с возгласом - «Что с вами?», бросилась ко мне.
Приговаривая - «О, господи! Да, как же это?», она попыталась поднять меня, но я, болезненно охая, сам медленно поднялся и, прихрамывая, направился к её машине. Ирка, поддерживая меня под руку, казалось, она боялась меня выпустить из рук, следовала за мной.
- Да, да, - поняв моё намерение, быстро говорила она, - садитесь в машину, я вас отвезу в травматологию. Господи, дедушка, хоть бы всё с вами было в порядке! Ну, что за день такой, невезучий!
Я, несмотря на её явное расстройство, искоса любовался ею. В этот момент она была обворожительна: светло-рыжие волосы её, локонами обрамляли побледневшее лицо, на котором голубыми озёрами светились встревоженные глаза, а её пунцовые губки были так заманчиво соблазнительны, что будь это в другом месте и не при данной ситуации, я бы обязательно прильнул к ним. Одета она была в светло-серое пальто и чёрные сапоги на высоком каблуке и всё это венчала белая пушистая шапочка. Ирка хитрюга… нет-нет, не хитрюга, а настоящая, знающая себе цену, молодая женщина. Она умела выгодно подчеркнуть свою соблазнительную фигурку и заставить любоваться собой.
Через два квартала я попросил её остановить машину. Повернувшись, она, ничего не понимая, уставилась на меня своими глазами-озёрами. А через мгновение, покраснев, прошептала - «Дедушка, может быть, вам деньги нужны? – и тут же полезла в сумочку. Она стала там что-то перебирать, перекладывать…
- Ирка, мне не нужны твои деньги, - проговорил я, теперь уже своим, нормальным голосом.
Её рука, державшая несколько бумажных купюр разного достоинства, на половине пути ко мне застыла в воздухе, а в глазах мелькнуло удивление, испуг, радость - всё одновременно. Она долго и пристально разглядывала меня, а затем прошептала - ты-ы? И, казалось, пытаясь избавиться от наваждения, она помотала головой и переспросила - Алексей?.. Это, правда, ты, Алексей? Это не сон?
- Не пугайся и не удивляйся - это, правда я, в камуфляже и без грима.
- Ноо, ка-а-к? Ты же… ты же, - она немного замялась, – ты же... в… тюрьме?
- Как видишь, нет. Я не только не в тюрьме, а совсем рядом с тобой… я не мираж.
- Ни-че-го не по-ни-маю, - побледнев ещё больше, почти по слогам прошептала она.
- Ириш, давай отъедем куда-нибудь, где поменьше народу и там поговорим… лучше за город, в какое-нибудь недорогое кафе. Я голоден, как не знаю кто!
- Хорошо…
Она ещё раз посмотрела на меня. Казалось, она всё же ещё не совсем была уверена, что на заднем сидении её «Мазды», действительно сижу я.
* * *
Через некоторое время мы сидели за столиком в небольшой загородной кафешке и ели. Вернее, ел я. Ел, потому что был зверски голоден, а Ирина, не сводя с меня задумчивого взгляда, лишь пригубливала по глотку, кофе.
Проглотив пару порций второго – свою и Иркину я, отпивая понемногу из бокала белое вино, кратко поведал ей о своей жизни и приключениях после приговора районного суда.
Она слушала внимательно и лишь однажды перебила мой рассказ, поинтересовавшись, почему я не написал ей ни одного письма, не прислал весточку о себе.
- Ириша, я очень хотел написать десять, двадцать, сто писем… и, я их писал, честное слово писал, но только в уме, а не на бумаге. Я очень хотел видеть тебя, слышать тебя и тоже очень хотел получить от тебя хоть строчку, но не мог себе этого позволить, чтобы не привлекать к тебе внимание. – Поверь мне, я тебя люблю и твоя жизнь, твоя любовь, если ты всё ещё любишь меня, по-прежнему любишь, много для меня значат…
- Ах, Лёша, Лёша… одна строчка твоего коротенького послания и…
- Ты, что… у тебя кто-то есть? – испуганно спросил я, и мне кажется, даже побледнел.
Она не ответила мне, заставив моё сердце болезненно замереть в предчувствии огромной потери…, потери любимой Иришки.
- Скажи мне, только правду скажи, Алексей, тебя оправдали и ты теперь…
- Нет. Я убежал и меня ищут, - решился я на полную откровенность, потому что без её помощи я не смог бы осуществить свой.
И, если она… если у неё… я совсем запутался в своих мыслях и не нашёл ничего лучшего, как брякнуть:
- Ты поможешь мне?
А, брякнув, стал с тревогой в душе и волнением ждать её ответа, как ждал когда-то решения суда.
Она долго молчала, казалось, она что-то решала для себя, а потом медленно-медленно проговорила: «Я помогу тебе…» И, вдруг, словно прорвалась плотина, она громко продолжила: «Чёрт бы тебя забрал, Алексей! Ты, где-то пропадаешь на год, а потом появляешься в дурацкой одежде старика, да ещё горбатого, и начинаешь что-то требовать от меня… спрашивать, люблю ли я тебя! Господи, как я ждала от тебя хоть одно письмо, ну, не письмо, а лишь одну строчку… - а ты, ты?! - Ты, молчал…»
Крупные слёзы горечи и обиды, как два ручейка, полились из её глаз.
Я знал, что виноват перед ней, но… я хотел отомстить за мою сломанную жизнь и за смерть Севки и… я очень любил её. Поэтому, сидел и ждал её окончательного решения.
На нас стали оглядываться сидящие за соседними столиками посетители и, чтобы как-то успокоить Ирину, я положил свою руку на её мелко подрагивающие от волнения, пальцы.
Её пустая чашка перестала нервно постукивать по столу. Постепенно, она немного успокоилась и, вытерев слёзы, изучающе взглянула мне в лицо. Казалось, она хотела найти в чертах моего лица ответ на мучивший её вопрос. Вероятно, она нашла то, что хотела найти или увидеть и, с какой-то неуверенностью в голосе, прошептала: «У нас есть дача, правда небольшая… можешь… временно, пока не разберёшься со своими делами, пожить в ней…»
- Аа-а… у тебя уже нельзя? – с некоторой надеждой я заглянул ей в глаза.
- Пока нельзя… быть может…, потом… не знаю, - и, она замолчала.
Я понял, у неё кто-то есть: моё сердце дрогнуло, в нём, на короткое мгновение, вспыхнула боль, да так и осталась занозой, а глаза застлал туман.
- Да не смотри ты на меня так, нет у меня никого, - прошептала она.
На сердце стало немного легче, но всё равно оно продолжало громко выстукивать в груди. Я смотрел на Иришку и не мог оторвать взгляда от её лица. Бывает же так в жизни: встретятся два совершенно незнакомых человека и, словно магнитом, притянет их взгляды и души друг к другу. И, сердце начнёт выстукивать – это он, это она, это моя судьба! Конечно, сердце тоже может ошибиться, принять желаемое за действительное, но только не у меня. Я совершенно точно знал – Ирка, моя судьба до конца жизни. Только вот… думала ли она так же обо мне? А насколько было бы мне легче, если бы я был уверен в её ответном чувстве.
Раньше, до тюрьмы, я был уверен, а сейчас… не знаю, да и она на мой вопрос не ответила конкретно, промолчала…
Одним глотком я опорожнил бокал с вином. Ирина, не говоря ни слова, поднялась и пошла на выход, а я, расплатившись за обед и чуть отстав, последовал за ней.
* * *
Её дача, вернее, дача её родителей: небольшой двухкомнатный дом в самом конце деревни, мне понравилась. Всё в ней было без изыска, просто, но чисто и опрятно, то есть, как сказала Нона Мордюкова в известном фильме - «Бриллиантовая рука» - «Простенько, но со вкусом». Очень правильные слова и они, как нельзя лучше описывали Иркину дачу!
- Располагайся. Можешь затопить плиту, дрова в сарайчике… - Найдёшь дровяной сарай, или показать? А я… я схожу, предупрежу соседей и правление, что на зиму сдала домик в аренду. - Так будет меньше разговоров и вопросов к тебе.
Ну, что ж, подумал я, хоть и без президентских удобств, но всё-таки крыша над головой и, пока она не ушла, быстро спросил: «Ириш, ты вернёшься? А то... мне…»
На какое-то мгновение она задержалась у двери и, уже держась за дверную ручку, ответила - хорошо!
Я растопил плиту, благо, живя в зимовье Захарыча, я поднабрался опыта по этому, отнюдь не простому действу, а минут через тридцать пять-сорок вернулась Ирина. Оказывается, она успела смотаться в ближайший магазин и купила продуктов. Выложив всё на стол, она села на стул и подперев голову рукой, стала наблюдать за запевшим свою нехитрую песенку, чайником. Я тоже присел к столу и попытался взять Ирину за руку, но она медленно убрала её и, отрицательно покачав головой, опять повторила сказанные в кафе слова - не сейчас… потом, как-нибудь.
Огорчившись, я, понурив голову, сидел и молчал, и не знал, как приступить к разговору. Помогла мне сама Ирина.
- Ты, что-то хотел сказать мне или попросить… - взглянула она на меня.
- Да… Я хотел, - начал я неуверенно, - чтобы ты наведалась в мою квартиру, только... очень-очень осторожно, так осторожно, чтобы соседи не заметили…и не услышали…
- Ты что, с ума сошёл! Как я туда пойду… а, если её уже кто-то занял? - испуганно перебила она меня.
- Кто её может занять?! Это, чёрт возьми, моя квартира! Моя! – возмутился я.
- Ладно, ладно, успокойся. Не кипятись. Схожу я. Что ты хотел от меня, кроме как сходить и посмотреть твою квартиру? Я же тебя знаю. Тебе ещё что-то надо?
Я провёл целый инструктаж, подробно разъяснив, что и как она должна сделать, попав внутрь квартиры. Главное, напутствовал я её, не забудь о документах в сейфе, ты поняла? И уже заканчивая инструктаж, я вспомнил ещё об одном немаловажном деле - да, захвати мне комплект одежды, вплоть до пальто или куртки, на твой выбор, но лучше и то, и другое. Сама посуди, не могу же я, свободный художник, если судить по моей обросшей личности, ходить в зэковской телогрейке с номером на спине и зэковских штанах по городу… да меня на первом же углу задержит полиция. Мне ещё повезло, что я до твоей конторы без приключений добрался…
Я улыбнулся, вспомнив испуг Ирины при моём падении перед её машиной, и как она предлагала мне деньги…
- Хорошо, Лёша, я постараюсь, - ответила она и собралась уходить.
- Может... всё-таки... останешься, - взмолился я, потянувшись к ней руками, - я так давно тебя не видел и очень скучал… без тебя… - Пожалуйста, останься…
- Не сегодня, - ответила она и мягко отвела мои руки от своей талии, - я же тебе уже сказала - мне нужно привыкнуть, что ты вернулся.
Огорчённый её отказом и вздохнув раз-другой, я пошёл её проводить до машины.
Тихо, словно ласковый кот, заурчал двигатель мазды, вспыхнули, освещая дорогу, фары. Затем, плавно, словно на волнах, покачиваясь и освещая заборы и дачные домики, свет фар постепенно удалился и пропал за поворотом.
Я остался один. На душе было грустно и неуютно. В голову лезли разные мысли и чтобы избавиться от них, решил лечь спать и не заметил, как уснул. По-видимому, сказалось нервное напряжение последних дней и организм, чувствуя большую психологическую нагрузку, решил устроить себе отдых, чтобы не сорваться.
Глава шестая
Возвращения Ирины я ожидал не ранее, как дня через два-три, и чтобы чем-то занять себя, занялся уже привычным после жизни в домике Захарыча, делом – колкой дров. Хорошо, что отец Ирины заблаговременно позаботился ещё с осени и завёз почти полный сарай пиленых
