шашлычницы собирать.
А вечером в домик заглянул один из канавщиков, и попросил завтра утром показать двум работягам канавы для воскресенья, то-есть рядом с отрядом. Пришлось срочно доставать карту, и места, где эти канавы принесут пользу, выискивать. А потом и будильник завести на пол пятого.
Утром у двери на входе увидел мешок с пятнами крови – значит, Виталий ночью прокатился по такыру не зря. Я его прихватил с собой в столовую, на лобном месте разрубил содержимое топором на куски, повариха, которую я попросил заранее, добавила к ним остатки еды, обрезки мяса, кости. И после завтрака, с этим добром и прихватив ружье, повел канавщиков, показывать им новые канавы, уже для себя наметив, что завтра сюда вернусь, просмотреть законченные. И, с особой тщательностью - две из них, выкопанные работягами с большого размера сапогами. Не очень то на что либо надеялся, ну а вдруг? Вдруг один из них, убедившись, что партизаном все, в том числе и менты, считают их недавнего коллегу Гришу, ослабит бдительность, и я найду припрятанные рядом с их канавами похищенные деньги и Макаров? Но это завтра, а сейчас, обеспечив работяг работой по крайней мере на два-три воскресенья, я навострил лыжи к луже, от которой волк-инвалид далеко уйти не мог.
Выгнав по пути парочку зайцев, я до водички быстро добежал. Волчьих следов возле нее добавилось, и их точно оставил мой инвалид: задние лапы отпечатывались с подволокой, и всегда вместе, будто связанные. От лужи поднялся в кустарник, и для начала заросшую площадку окинул взглядом. И сразу услышал, как метрах в семи от меня кто-то кустами шуршит. Пошел на шорох и вот он: мой волк, живой, и…стоит на ногах! На всех четырех! Только задние неестественно сдвинуты в сторону. Молодец, бедолага! Наверное, и ходить потихоньку может!
Я ожидал, что сейчас он от меня попробует хотя бы в кусты заползти, но волк продолжал стоять на одном месте, и смотрел на меня…показалось, что по дружески. Медленно снял с плеч рюкзак, достал мешок с едой, кусочек мяса бросил к волку, поближе к морде. К удивлению, потянулся к мясу, и… вмиг его проглотил. Молодец!
А молодец вытянул морду в мою сторону, и начал принюхиваться к мешку с мясом, излучающему очень приятные для него ароматы. Я достал еще один лакомый кусочек, подбросил его к волку так, что со своего места достать его он не мог. И что сейчас сделает?
Волк к кусочку принюхался, передними лапами сделал пару маленьких шажков, а задними - таких же маленьких прыжков… и мясо проглотил.
Не стал больше зверюгу мучить: вывалил из мешка всю еду, и потихоньку ушел. Ешь, бедолага, набирайся сил. И раз ты почти ручной, буду тебя подкармливать и в среду. Глядишь – к зиме оклемаешься. А там основная сайга с севера подойдет, в это время в таких вот долинах она от ветра и мороза любит прятаться, а больные и слабые коньки отбрасывать. Так что не пропадешь.
Теперь мне пора в отряд, что бы не прослыть лентяем и поучаствовать в организации сабантуя. Бежал, по пути выворачивал ногой пеньки бывших саксаулин, которые для шашлычниц лучше угля. Набил ими мешок и рюкзак. Ребята возле домика и в нем уже крутились, Леня подошел ко мне, посмотрел, как я вытряхиваю пеньки из рюкзака возле мною же сооруженной шашлычницы, не мог не распорядиться:
«Можешь разжигать, у нас все готово!»
Сухой шашлык горит отлично, и через пять минут я уже бежал в душ сполоснуться и переодеться. А когда возвращался к домику, в отряде витал дымок не только от нашего костерка: точно такой же поднимался рядом с домиком Паши и Саши, и там же крутилась наша молодежь. Сабантуй, оказывается, приобретал масштаб почти общеотрядный.
Не буду объяснять, что было дальше. И так ясно, что водку выпили, шашлык весь, до последнего кусочка, съели. И, самое примечательное, в разгар веселья к нам в домик зашла смелая Розочка, и прежде чем все пришли в себя от удара ее красотой и смелостью, протянула Лене… бутылку вина:
«Вот, Леонид Дмитрович, долг вам возвращаю! Большое спасибо!» - и одарила его бесподобной улыбкой!
В другое время, будучи при исполнении обязанностей начальника отряда и в состоянии трезвом, Леня напустил бы на себя серьезность и мог бы просто бутылку забрать, оставив девушку без ответа. Сейчас же, в состоянии полной расслабухи, он, как и остальные мужики, расплылся в улыбке и показал рукой на кровать, рядом с единственной в нашей компании женщиной – Томочкой:
«Какой у нас гость! Присаживайся, красавица! А бутылку на стол!»
Все на Розочку уставились, в ожидании, на что решится. Она же, пожав плечиками и изобразив на лице смущение, которое никогда и никто у нее не замечал, рядом с Томочкой присела и бутылку на стол поставила. После чего та Леней была вскрыта, вино разлито по стаканам, и провозглашен подобающий моменту тост:
«За наших женщин!»
Выпили без возражений, хотя было понятно, кого тост касался в большей мере – за Томочку мы уже выпили раньше и не раз. И за столом все как то попритихли, не зная, о чем с красавицей-гостьей можно поговорить, а не просто пялить на нее глаза. Розочке такое положение точно не понравилось, не привыкла она, что б мужики к ней не приставали все сразу и по очереди, и наверное ждала, кто первый из нас не выдержит. Не выдержал самый старший – Егорыч. Для которого красота Розочки была лишь фактом, а не стимулирующим толчком к последующим действиям. Он и предложил:
«Пора перекурить, мужики!» - и начал из-за стола выбираться. К моему удивлению, остальные тоже начали подниматься и из домика выходить. Никто рядом с Розочкой остаться не согласился! Побаивался ее народ, после всех приключений в отряде!
Пришлось девуле из домика тоже выйти, и – даже я это пропустил – незаметно исчезнуть. И, с перекура вернувшись, никто о ней уже не вспоминал.
Вечером долго лежал в кровати и не мог заснуть. Что же мне делать дальше? Принять, как и другие, что партизан – наш канавщик Гриша, и на этом деле поставить точку? Или же продолжить считать его подставой, а исполнителем преступления другого, тоже канавщика, с большой ногой? Так ни к чему и не пришел.
Часть семнадцатая.
Ажиотаж вокруг событий в отряде начал затихать, и я, наверное, остался единственным, кто в официальную версию, что партизан – это канавщик Гриша, не поверил. И продолжал бы фантазировать, как личное убеждение подтвердить, если бы не неотвратимо приближающееся для меня событие: рождении ребенка. Как у православных принято, я обязан организовать праздничный стол для друзей и товарищей. А как к нему подготовиться? Только прокатиться до партии, вернее до магазинов, и затариться всем, абсолютно для такого момента необходимым. Вечером у начальника отряда поинтересовался:
«Когда машина в партию планируется?»
«Тебе зачем? Там никто не ждет, а здесь развлечений сколь угодно: взял ружье, и пошел. Для столовой сайгака не добудешь – так волку зайца на прокорм застрелишь!» - Леня уже знал, что бедолагу я взял на содержание.
«Забыл, где у меня Света?» - напомнил, что жена может уже в роддоме лежать.
«Вот ты о чем!» - Леня заулыбался, - «Ничего не забыл, но сам знаешь, что просто так отправлять машину за двести км я не могу. Так что дождемся телеграммы, что у тебя наследник появился - Павел Петрович ее сюда отправит без задержки, вернее всего бензовозом. Или Игорь Георгиевич сюда – ради такого случая, тебя успокоить – с проверкой приедет, карты наши посмотреть. Тогда в партию и смотаешься», - заметил, что радость из меня не брызнула, и покачал пальцем, - «Не торопись. В таких делах водку раньше времени не закупают – примета плохая, мало ли что. А Светочка разродится – в партию во всех случаях съездишь, телеграммку поздравительную отправишь, ну и закупишь, что положено. И мы здесь такой праздник устроим – почище вашей свадьбы, о которой и сейчас все помнят!»
Я, конечно, не мог не заулыбаться, после напоминаний о свадьбе, на что Леня заметил:
«Так то лучше. А то скис, как баба. Не ожидал от тебя!» - а что не ожидал – я так и не понял.
Леня с одной стороны меня успокоил, зато с другой, касающейся возможного появления в отряде с проверкой главного геолога, заставил внутренне мобилизоваться, и подумать, что тому можно уже рассказать, а о чем лучше промолчать. Что бы человеку раньше времени не портить настроение. А портить придется, я не сомневался, хотя Леня, отвечающий в отряде и за геологические работы, пока на что-то надеялся. Я – уже нет. Ну не может быть месторождения при столь простом геологическом строении! И нет пород измененных, таких, что бы в них мог вместиться приличный промышленный объект. Приличный обязательно - в двухстах километрах от дорог и населенных пунктов, в безводной пустыне, маленький никто разрабатывать не начнет, по экономическим соображениям.
Карту я на всякий случай подрисовал, несколько канав поинтересней еще раз посетил. А в среду после работы сбегал к подопечному, нашел его в кустах и показалось, что он мне разок махнул хвостом. Попробовал к нему подойти, но волк подпустил метра на два, дальше не выдержал и полез в кусты. Не стал его напрягать, вывалил еду и пошел в отряд. По пути решил заглянуть на последние заданные для воскресений канавы, посмотреть, что на них уже сделано. Коренные породы вскрыли только две, и еще две новых, которые я задал в воскресенье, причем одну из них «Пахану», были только начаты. Одна меня и удивила – если прикинуть выброшенный объем суглинков и щебенки, то копалась часа три, не больше. Хотя по воскресеньям работяги вкалывали по шесть часов, не меньше. Причем «Пахан» - была его канава - этот бывший зековский авторитет, и на работе всегда старался быть первым, в том числе и по объему выброшенной из канав породы. А здесь … Хотя мог сломать лопату или кайло, такое бывает. На всякий случай - все же бывший авторитет имел большие сапоги и для меня считался подозреваемым – я вокруг его канавы полазил, ничего подозрительного не нашел. А когда к ней вернулся, еще раз подумать, возле остатков небольшого костерка, какие все канавщики сразу же разжигают вскипятить воду для чая, больше похожего на чифир, увидел аккуратный камень, на котором сидят, этим чифиром наслаждаясь. Только на нем блестели какие-то крошки. Я парочку поднял, попробовал сжать, потом понюхал – обычная коричневатая пластмасса, что-то из нее вырезали. Для меня - ясно что: накладки для ручки ножа, портсигар, еще какую-либо безделушку, что обычно делают зеки на зоне. Мне такой ножик на одной из практик был подарен только что выпущенным из зоны, в знак благодарности за «правильные» замеры объемов пройденных им канав. Которые я, как и все без исключения геологи, завышал процентов на десять, считая, что труд работяг, кем бы они раньше не были, этих приписок заслуживает. Могу сказать, что нож был произведением исскуства, И мне стало понятно, почему эта вот канава всего лишь начата: работяге некогда было ею заниматься, он кому то подарок готовил, не иначе. Я про себя усмехнулся: вот тебе и «Пахан», он не только кайлом и лопатой махать умеет, он и произведение искусства ваяет! Только что?
В силу своей вредности, уже в отряде я заглянул к Виталию. Кроме руководства гравикой, он занимался ремонтом геофизической аппаратуры, для
