её праведный гнев.
- К концу рассказа моряка начал одолевать сон, его речь стала отрывистой и бессвязной, так что я не могу полностью ручаться за справедливость того, что я узнал ещё, но я понял так, что особа, которая ухаживает за девочкой, - не то его дальняя родственница, не то просто знакомая, и она потихонечку, исподволь подталкивает сэра Роберта к мысли узаконить положение ребёнка.
- Так и есть! - пылко подтвердила Мэри. - То-то я и удивлялась, что она старается постоянно попадаться хозяину на глаза, когда гуляет с Джейн, расхваливает её перед ним, словно это не ребёнок, а ангел. Да, вы верно поняли замыслы того моряка влиять на бедного сэра Роберта с помощью своей родственницы. И старается он не только ради дочери, но и ради себя самого. Такие люди никогда не забывают о своих интересах. Если ему удастся осуществить свой гнусный план, то на его долю перепадёт немало из полученного наследства.
Мэри не заботило, каким образом пьяница-моряк докажет своё право на эту долю, а мистер Паркер, довольный произведённым эффектом, не стал ей возражать.
- И с тех пор, милая моя Мэри, я места себе не нахожу, - печально заключил он. - Всё думаю о несчастном мистере Дадли, законном наследнике, который пострадает из-за низкого обмана. Подумать только: безродная девочка, дочь падшей женщины и пьяницы-моряка, станет богатой наследницей, а мистер Дадли ничего не получит! Что мне делать? Надо ли мне вмешиваться в эту историю или предоставить событиям идти своим порядком? Какой совет вы мне дадите?
- А вы ещё сомневаетесь, мистер Паркер? - удивилась Мэри. - Я, право, вам удивляюсь! Вы должны немедленно идти к мистеру Дадли и открыть ему глаза на происки этой… этого… Должны рассказать обо всём, что узнали от моряка.
- Милая женщина! - печально проговорил мистер Паркер. - Честная женщина! Благородная и прямодушная женщина! Вы бы не стали говорить так опрометчиво, когда… если бы… словом, если бы вы уже сейчас разделяли со мной заботы о процветании моего заведения, а это процветание, а значит, и мой доход, целиком зависит от моей репутации. Если станет известно, что я выдал секреты моего клиента, доверенные мне в пьяном виде, от меня разбегутся все посетители, даже завсегдатаи, в течение нескольких лет приходящие ко мне пропустить стаканчик и поболтать. Я буду разорён, а значит… извините меня за прямоту, может, я ещё не вправе про это упоминать, но… вы понимаете… вы догадываетесь… это отразится и на вашем благополучии, моя милая женщина.
У Мэри сердце трепетало от восторга. Никогда ещё мистер Паркер не говорил так прямо об их будущем браке. Она не замечала, как кривятся в отвратительной усмешке губы её избранника, который уже откровенно издевался над ней, произнося последние восклицания. На его счастье, Мэри была ослеплена своим блестящим будущим, которое должно наступить, когда мистер Паркер овдовеет, а унылая внешность, как всегда, притушёвывала неестественность тона, которая, исходи она от другого человека, заставила бы насторожиться даже страстно влюблённую женщину.
- Да, вы правы, дорогой мистер Паркер, - согласилась Мэри. - Вам надо быть осторожным. Но нельзя же допускать такую несправедливость! Если позволите, я сама возьмусь довести до сведения мистера Дадли замыслы этого негодяя.
Хозяин таверны «Весёлая лошадь» больше ни о чём и не мечтал. Всё осуществлялось именно так, как он задумал.
- Но как же вы сделаете это, добрая женщина? - с сомнением спросил он, чем ещё больше раззадорил Мэри.
- Я расскажу обо всём слуге сэра Роберта, тот - лакею мистера Дадли, а уж Адам обязательно доложит обо всём своему хозяину.
Мистер Паркер решил, что этот план может сработать, причём лично для него это будет лучшим вариантом, если же по каким-то причинам его поджидает неудача, то придётся ему всё-таки завести знакомство с Адамом и самому передать ему историю о пьяном моряке, но уже без эффектов, предназначенных только Мэри. Хотя неудачи быть не должно. Слуги с удовольствием распространят такую волнующую историю, а если она дойдёт до ушей мистера Дадли в сильно преувеличенном виде, то это не беда, так будет даже лучше. Чем сильнее он забеспокоится, тем скорее попадётся в сети, которые расставляет ему хитроумный владелец таверны.
- Вы очень умная женщина, Мэри, - сообщил мистер Паркер. - Давайте так и поступим. Пусть мистер Дадли будет предупреждён о заговоре против него и примет свои меры. Я не хочу зла девочке, потому что она тут совершенно не причём, но справедливость должна восторжествовать. Впрочем, я надеюсь, что мистер Дадли слишком благороден, чтобы не позаботиться о невинном ребёнке.
У Мэри были на этот счёт большие сомнения, но она не стала их высказывать вслух. Обменявшись кое-какими соображениями по осуществлению задуманного, они расстались, очень довольные друг другом.
«Ну, Бешеный, недалеко время, когда ты захочешь наложить на себя руки, узнав, что ты сделал с собственной дочерью, - подумал мистер Паркер и пригнул голову, чтобы скрыть от прохожих злую усмешку, обезобразившую его лицо. - Только бы не сплоховал Палтус. Если он так же удачно обделает дельце, то и Мулата будет ожидать очень большой сюрприз, от которого ему не поздоровится, если он хоть немного дорожит своим сыном. Хьюго как-то напомнил, что ему не случайно была дана кличка Бешеный. Очень надеюсь, что она оправдает себя».
И владелец таверны, имевший солидный и респектабельный вид, не смог удержать странного тоненького смеха.
Глава 25
Горе и счастье Дика
Джон Гаррис, как именовал он самого себя, или Палтус, как его именовали моряки люггера «Француз», долго бы не знал, как ему приступить к сложному делу, за которое взялся, если бы не счастливый случай, позволивший ему появиться на палубе именно в то время, когда капитан Линч давал советы влюблённому Мышонку и попутно упоминал о собственных увлечениях, одно из которых было настолько серьёзным, что побудило его распилить пополам вещицу и сделать из неё два символа вечной любви. Юноша тоже со всем вниманием выслушал поучительную историю, оставаясь незамеченным, но замечая гораздо больше других, потому что был не участником разговора, а безмолвным зрителем, от зрителя же, как известно не требуется подавать реплики и на его долю выпадает лишь одно дело - наблюдать. Палтус наблюдал двумя очень внимательными глазами и слушал двумя очень чуткими ушами. Он увидел, как поразил Дика рассказ капитана, и хотя не понял, в чём была причина его взволнованности, но угадал, что мальчик страстно желает взглянуть на вещь, которая лежит в ящике стола в капитанской каюте. Может, за поведением Дика скрывалось лишь детское любопытство, может, дело было в чём-то другом, но Палтус чувствовал, что интерес мальчишки благоприятствует его планам. Если его умело разжечь, от Дика можно добиться неразумного шага, на который он бы вряд ли пошёл, если бы был постарше.
Чтобы не насторожить мальчика слишком внезапно вспыхнувшими дружескими чувствами, он сначала лишь приветливо здоровался с ним или кивал ему, если был далеко, потом стал обмениваться несколькими пустячными фразами и постепенно приучил Дика к коротким беседам, что очень не нравилось обратившему на это внимание негру Питеру.
- А ты хороший парень, - одобрительно сказал Палтус однажды. - Когда ты только появился здесь, я думал, что ты станешь задаваться.
- Почему? - удивился Дик, глядя на него ясными серыми глазами.
- Всё-таки ходишь в любимчиках у капитана и Деда. И Мистер Диксон к тебе очень благоволит.
Мальчик засмеялся и помотал головой.
- Вовсе нет.
Но про себя он признал, что капитан, действительно, относится к нему слишком снисходительно, помощник капитана добр к нему, а старик посвящает ему всё своё свободное время. Он к этому привык, потому что пришёл сюда вместе со своим отцом, другом капитана, и сразу оказался на особом положении, но теперь-то его отец далеко, а капитан с Дедом продолжают о нём заботиться, словно он им не чужой. Только не ошибается ли Хьюго Линч, считая его сыном своего друга? Если бы взглянуть на ту вещь, которую сохранил капитан, взглянуть хоть мельком! Если это не половинка монеты или половинка монеты, но другой, не той, что у него, он бы перестал так терзаться. Тайная надежда, зародившаяся в его сердце, которую он подавлял всеми силами, тогда бы угасла и он бы успокоился на мысли, что Натаниэль Брайтон не ошибся, признав его отличительный знак за ту самую половинку монеты с первой буквой имени его матери Хелен, которую он когда-то давно повесил на шею сыну. Но ведь он мог и ошибиться. Прошло столько лет. Вдруг он забыл, как выглядела та монета, и опознал её лишь по букве «Х»? Может, другой мальчик, его настоящий сын, носит сейчас на шее ту половинку монеты и мечтает быть найденным своим отцом. Натаниэль Брайтон нравился Дику. За то недолгое время, когда они были вместе, мальчик оценил его доброту к нему, почти полюбил его и сначала жалел, что им пришлось разлучиться, но быстро от него отвык и не хотел бы ради него покинуть капитана Линча. А разве настоящий сын смог бы променять отца на чужого человека? Он обязательно должен проверить, не соединятся ли обе половинки монеты в одно целое.
- Наверное, они считают меня ещё маленьким, - предположил он. - Но я не маленький и мог бы работать наравне со всеми. Дед обещал научить меня морскому делу, а Коротышка уже понемногу учит.
Палтус пожал мальчику руку и ушёл, решив, что пока этого достаточно.
В другой раз он стал смелее.
- Чудным каким-то стал Мышонок, - поделился он с Диком своими наблюдениями, делая вид, что не знает о причине.
- Влюблённый человек, - ответил Дик почти по-взрослому, что со стороны выглядело достаточно комично.
- Да, об этом толкуют, - изменил тактику юноша. - Говорят, что с ним даже разговаривал капитан.
Дик кивнул, и Палтус понял, что по собственному почину мальчишка не заговорит о нужном предмете.
- Только я хорошенько не понял, что он подарил девушке, которую полюбил. Вроде, что-то распилил пополам.
Этого Дик выдержать уже не мог.
- Да, он сказал, что распилил пополам какую-то вещицу и на одной половинке вырезал первую букву её имени, а на другой - своего.
Юноша слушал его, бессознательно растянув губы. Дик уже привык к этой странной манере и почти не замечал её.
- Здорово! - воскликнул Палтус. - Если я когда-нибудь влюблюсь, то поступлю так же. А что это за вещица?
- Не знаю, - ответил Дик сразу погрустневшим голосом. - Капитан про это не сказал.
Палтус понял, что он придумал хороший план и совсем скоро осуществит первый, самый трудный пункт этого плана.
- Жаль, - сказал он. - Хотелось бы мне увидеть эту вещь.
- Зачем? - невольно вырвалось у мальчика. Сам-то он знал, зачем это было нужно ему, а ему это было так нужно, что он испытал что-то вроде ревности, когда узнал, что и другой желает взглянуть на эту вещь.
- Чтобы знать, что дарить девушке, которую полюблю, - объяснил Палтус. - Может, ты попросишь капитана показать её?
Он чувствовал, что по каким-то причинам мальчишка не решится обратиться к капитану с такой просьбой, поэтому и рискнул предложить ему действие, которое помешало бы его планам, если бы было принято.
- Нет, - покачал головой Дик.
Если бы он не был так сильно заинтересован в сохранении своей тайны, он бы не нашёл ничего
