На скрижали моего сердца

пришедшее на ум: - Я – мужчина!
  - Мужчина – не просто красивое слово. Это звание нужно доказывать на деле.
  Кавказец скрестил пальцы рук и покрутил кистями, послышался хруст.
  - То-то ночью ты поёшь совсем другие песни, - злорадно усмехнулся он.
  - Подстраивалась под тебя.
  - Ну да… Хм!.. Тебе всё во мне нравилось.
  - Со временем во многом и во многих приходиться разочаровываться. Ты не исключение. Раньше не хотела верить, а теперь поняла, почему о тебе говорили, что ты не лучший представитель своей семьи.
  - Кто? Кто тебе это сказал? Назови имя этого шакала!
  - Да ладно! Уверен, что хочешь его услышать?
  - Да! имя! Назови его имя; я вырву сердце у этого шакала и заставлю его съесть!
  - Хорошо, - согласилась хозяйка квартиры.- Мужчина сказал, мужчина сделал, - и назвала имя. – Ступай и принеси его сердце!
  Кавказец промолчал; как-то сник; боевой задор пропал.
  Женщина усмехнулась.
  - Мужчина… - столько иронии было в её голосе. – Смех, да и только. Жить за чужой счёт, лучшее, что ты умеешь.
  - Ещё никто не смел, упрекнуть меня без последствий, что сижу на чьей-то шее! – угрожающие нотки вернулись в интонацию кавказца.
  (Я чувствовал, фитиль тлел, и бомба скоро взорвётся. Надвигалась буря, атмосфера просто искрила неотвратимостью грядущей трагедии. Мне ничего не оставалось, как быть немым свидетелем происходящего.)
  - А я, как видишь, посмела, - женщина смело посмотрела кавказцу в глаза и звонко рассмеялась, будто отвесила пощёчину. – Что будешь делать, мужчина? Бросишь перчатку? Вызовешь меня на дуэль?
  Он промолчал; она направилась к двери. Проходя мимо, приказала:
  - Взял быстро сумки и принёс на кухню. Я устала, и, выслушивать твой бред, нет сил. Чего ждёшь? Скачками!..
  Последнее слово поступило детонатором. Ситуация развивалась в векторе крайнего обострения.
  Внезапно моё состояние ухудшилось; в голове возникла пустота, граничащая с безумием: кипевший мозг кавказца взорвался, остатки здравого смысла смыло волной неуправляемой агрессии.
  Хозяйка квартиры шумела на кухне. Слышался шум воды. Кавказец залпом допил остатки водки, перехватил бутылку за горлышко и бросился в дверь. Как нельзя, кстати, сумки с провизией запутались в ногах.
  Вместе с разлетевшимися яблоками и апельсинами, он влетел на кухню.
  Женщина снисходительно посмотрела в его сторону.
  - Не ожидала от тебя такой прыти, - с желчью в голосе произнесла она, глядя в налитые злобой глаза. – Собрал немедленно продукты.
  Кавказец оказался в двойственном положении: стараясь взять ситуацию в свои руки, сделал шаг вперёд, наступил на яблоко и грохнулся спиной об пол.
  Женщина снова рассмеялась, звонко и открыто.
  - Да ты у нас не только мужчина, ещё и клоун к тому же! – вытирая выступившие слёзы, произнесла она.
  (Ох, зря она это сказала; ох, зря!)
  Раздосадованный неудачей, кавказец потерял над собой контроль, над ним смеялась женщина! Зарычав, быстро встал на четвереньки и резко выпрямился. Воспользовавшись тем, что женщина отвлеклась, размахнувшись, опустил бутылку ей на голову.
  - Ах, ты, тварь! Шлюха!
  Она видимо успела что-то заметить краем глаза, и отклонила голову. Вся сила удара пришлась на плечо. Послышался неприятный хруст.
  Хозяйка квартиры заметно скривилась от боли.
  - Шакал – это ты. Воспользовался случаем, нанёс удар со спины, - взяв себя в руки, спокойно произнесла она и сделала шаг ему навстречу. – Немедленно бросил бутылку!
  Шокированный неожиданной развязкой, кавказец отступил; очередная неудача подлила масла в огонь, он повторно замахнулся. Бутылка разбилась о дверной косяк.    
  - Что, мужчина, - презрительно усмехаясь, спросила женщина, - даже с бабой справиться не можешь?
  Кавказец ощерился, блеснули клыки.
  - Ты, тварь, сейчас пожалеешь, что так говоришь с настоящим горцем!
  - Горец? – прыснула она, чем окончательно добила его. – Ты горный паскудник и трусливый падальщик! Пшёл вон из моего дома!
  Кавказец затрясся.
  - Убью! – голос сорвался на визг, и рука крепче сжала горлышко с острыми краями.
  Она смерила его презрительным взглядом.
  - Этим осколком? А силёнок хватит?
  Из горла кавказца вырвался хрип.
  - Точно справишься? – она добивала его своим бесстрашием. – Слабак! – плюнула ему в лицо. – Пшёл прочь, пёс поганый, кому сказано!
  Кавказца забила мелкая дрожь; лицо посерело и покрылось бледно-зелёными пятнами.
  - Заткнись! Заткнись, шлюха! – белки глаз налились кровью, кулаки нервно подёргиваются. – Заткнись, тварь!
  Всё, решаю, пора вмешиваться. Но не тут-то было. Если раньше манипулировать кавказцем выходило легко, то сейчас столкнулся с невероятным сопротивлением извне. Чувствуя это, обратился с молитвой к богу, чтобы он спас эту миловидную женщину, чтобы вступился за неё; просьбы мои остались без ответа.
  - Вот-вот, только кричать, и можешь, -  снова она унизила его. – Мозгляк!
  Кавказец дёрнулся (собрав все силы, я попытался напрячься, чтобы хоть как-то сковать его движения).
  Как стрела, спущенная с тетивы, он рванул вперёд. Резким ударом кулака в грудь повалил женщину на пол и уселся сверху.
  - Что, не ожидала? – спросил он, - ми всегда били и есть будим сверху!
  - Справился, слабак? – она продолжала уничтожать его самолюбие и уязвлять гордость. – Это всё, на что силёнок хватило, слабачок?
  Взвыв волком, он наотмашь несколько раз ударил её по лицу, вкладывая в удар всю силу, увеличенную ненавистью и злостью.
  Из носа женщины потекли струйки крови. Вид крови заставил его сделать стойку; как хищник, дуреющий от её запаха, он начал сходить с ума. Он бил умело, с выдыханием, разворачиваясь торсом; её лицо моталось из стороны в сторону и глаза, прекрасные серо-зелёные глаза, затуманенные болью, с презрением следили за ним. Этот взгляд пронизывал его насквозь, уничтожал, сжигал, испепелял… Неистовствуя, он продолжал её бить, стараясь вогнать назад её взгляд, от которого ему некуда было деться.
  Из рассеченной нижней губы брызнула кровь. Женщина выплюнула кровяной сгусток и пару выбитых зубов.
  - Надо же, оказывается, ты и на это способен! – и засмеялась окровавленными устами ему в лицо. Капли её крови попали ему в глаза. Он вытер их рукой и посмотрел на ладонь тупым заторможенным взглядом.
  - Почему не сопротивляешься? – тихо поинтересовался он. – Почему не лягаешься, не брыкаешься, не машешь руками? А?
  - Почему? – переспросила женщина.
  - Да…
  - Сам не догадываешься?
  - Нет…
  - Не вижу в тебе достойного противника, - большего унижения для себя кавказец не ожидал. – Ты – тля, микроб, твоё достоинство меньше мизинца на моей ноге, - заключила она, продолжая сверлить его своим уничтожающим взглядом серо-зелёных красивых глаз.
  Как лягушки из болота, изо рта кавказца посыпались ругательства и оскорбления. Приправленные очередной порцией жгучей ненависти, посыпались новые удары. Левый глаз женщины заплыл стремительно краснеющей опухолью; правую бровь в двух местах рассекали кровавящиеся разрывы.
  Запыхавшись, кавказец остановился. Его глаза хитро заблестели.
  - Сейчас я тебя немножко поучу, - переводя дыхание, сообщил он, глубоко дыша, - сейчас! Сейчас ты узнаешь, как нужно правильно себя вести с настоящими мужчинами, - успокаиваясь, закончил он. – Потом ты мне дашь все тридцать три удовольствия.
  Тяжёлый, удушливый запах смерти разливался по кухне, щупальцами осьминога он сжимал горло и перехватывал дыхание.
  Находясь внутри кавказца, я следил за ним снаружи его же глазами.
  Он с варварской жестокостью смотрел на окровавленное лицо женщины, и в нём просыпалось маниакальное эротическое вожделение взять эту обездвиженную и обессиленную женщину силой, проникнуть в неё своим отвердевающим естеством, уничтожить остатки её гордости и сопротивления, доказать себе своё мужское превосходство.
  Он взялся за пояс брюк, расстегнул пряжку.
  - Сейчас ты его пососёшь, мой леденец! – он рассмеялся своей сообразительности и своему остроумию. – С проглотом!
  Женщина с трудом приподняла голову и, пуская кровавые пузыри, дерзко сказала:
  - Свой чупа-чупс соси сам, слабак, и всё, что высосешь – сглатывай!
  Нижняя губа кавказца мелко затряслась.
  - Ты… ты… ты… ведьма, сука, шлюха! – пролился новый поток оскорблений; он снова ударил её по лицу. – Тебе мало? Мало? Да, мало? Так получай… получай… получай!..
  Методично раскачиваясь, как обезумевший, он уродовал ударами женщину.
  - Сейчас ты пожалеешь о своих словах!
  (Происходящее меня бесило, ещё больше раздражало то, что вмешаться в процесс я не мог.)
  Видя своё бессилие сломить женщину, он начал быстро думать, перебирая альтернативные варианты и методы воздействия. Когда его взгляд остановился на приоткрытом ящике кухонного стола, холодный пот заструился между моих лопаток. Его замысел, полностью им пока не осознанный стал мне ясен. И я закричал, громко-громко, стучась кулаками в упругую клеть груди его ненавистного мне тела. Призывая на помощь всех святых; я пытался докричаться до соседей; я старался затормозить моторику этого зверя, напрягая до сверхчеловеческой боли мышцы своего тела. На какое-то мгновение это удалось. От знакомого ощущения он в страхе встрепенулся, но, пересилив испуг, запустил правую руку в ящик; я снова изо всех сил напрягся; кисть конвульсивно дёрнулась и замерла, искажённая судорогой.
  Кавказец повернул медленно голову вправо, с удивлением глядя на сведённую руку.
  Краем его глаза уловил её взгляд. Взгляд непобеждённого, не сдавшегося человека. Взгляд дерзкий, смелый, вызывающий, он и сквозь кровавую пелену с презрением пронзал его насквозь.
  Переборов моё сопротивление, его рука нащупала…
  Что есть мочи, я заорал, выгибая тело, тонко вибрируя, как натянутая струна; кричал, обращаясь ко всем ни на что не надеясь…
  Кто-то сильный прижал мои плечи к подушке. Открыв глаза, обнаружил стоящего рядом Костика.
  - Аркаша, ты чо кричал-то, как сумасшедший? – на сонном лице читалась обеспокоенность.
  Сдерживая тяжёлое дыхание, ответил:
  - Да так… приснилось…

                                                              13
     
  Три последующих дня Костя делал вид, что ничего не произошло.
  Каждое утро говорил, ну, что, сегодня идём на этюды. Я вызывался составить компанию (при условии, не буду отвлекать его от работы).
  Костя внутренне радовался моему поведению, но вида не подавал, боялся показаться докучливым и ещё больше навредить излишней жалостливой опекой.
  Я же искал уединения, которое находил в обществе друга.
  Утром, едва брезжил рассвет и над спящей землёй текли, клубясь, густые туманы, мы шли на этюды. (Почему этюды, а не пленэр, поинтересовался в первый же день. Костя ответил загадочно, что от перестановки слагаемых сумма не меняется.)
  Итак, мы приходили на дамбу.
  Простенькое, не монументальное инженерное сооружение. Основная задача, создать крупный водный бассейн на месте естественной впадины, по дну которой протекает река Маглуша, для обеспечения нужд предприятий технической водой, была решена оригинально; питьевая в Дмитрово поступала по водопроводу из артезианских скважин. Образовавшаяся заводь гармонично вписалась в окружающий экстерьер. Берега заросли высоким камышом и густым кустарником. От деревьев, попавших в