Гнев Энлиля

своего желания, воздействовал
на поведение животного и дополнительными приметами прояснял
сообщение на печени о своих намерениях.
Прежде чем приступить к жертвоприношению, жрец наделил
порядковыми номерами отобранные для гадания участки. Совершив освящение рук водой источника, он по жребию определил, какой из ягнят ответственен за судьбу того или иного участка. Произведя заклание, прорицатель преклонил колени и обратился к оракулу, всеведущему Энки, с мольбой о даровании прозрения  начертаний о пожеланиях Энлиля на печени жертвенных животных.
Жрец каменным ножом вспорол животы ягнятам, погрузил туда
руки, вытащил и тщательно осмотрел каждую печень, ища
знамения, а затем, стряхнув кровь, стекающую с рук, объявил
совету, что печень дальнего участка несет на себе следы
серьезных отклонений от нормального состояния, и это
препятствует использованию его под застройку; две другие печени
не имеют отклонений, но вторая печень, ответственная за судьбу
участка, расположенного за Городом вблизи Козьих ворот, - более
крупная, что указывает на предпочтительное отношение бога к
застройке именно этого участка.
Кроме того, свое волеизъявление бог подтвердил и поведением
животных: первый козленок при окроплении вел себя неспокойно,
тревожно блеял, а второй - ни в чем дурном не был замечен.
Исследовав внутренности ягненка, жрец предсказал также
благоприятный день и час закладки храма.


Глава 5
ЧЕРНАЯ МАГИЯ
В день общественных работ все мужи Города поднялись,
пробужденные требовательными призывами глашатаев. Предстоял
неблизкий путь к оросительным каналам, к запрудам и водо-
хранилищам.
Мебурагеши, старшина рабочей группы квартала, еще в начале
сумеречной стражи, получил в храмовой канцелярии задание на
расчистку участка водоводов, ремонта мостика через отводной
канал и обновление слоя тростниковых циновок, которыми
укреплялись стенки канала. Старшине под расписку выдали со
склада циновки, топоры, лопаты, корзины и кувшины с возлияниями.
Оружейник с двумя взрослыми сыновьями, горшечник Мешда с
Гауром, увязавшимся за отцом ради рыбалки на канале, брадобрей
Агга, ткач Туге, плотники - отец и сын, и остальные соседи-
ремесленники группой из двенадцати человек вышли из Города
затемно, в конце рассветной стражи. Хозяйственные горожане вели
с собой ослов, чтобы привезти из леса побольше хвороста на
топливо. И лишь живущему на грани нищеты ткачу Туге, не сумевшему обзавестись ослом даже внаем, предстояло возвращаться в Город с вязанкой хвороста на плечах.
- Как же ты, Туге, без осла? - пожурил ткача старшина. - Вон
Агга, помоложе тебя, раздобыл скотину, чтобы самому не
уподобиться ослу! Ну, бог тебе судья, довезем и твою вязанку, -
пожалел оружейник долговязого, худого и нескладного пря-
дильщика. Заискивающе, с благодарностью глядя тусклыми
бесцветными глазами на старшину, ткач оправдывался, жалуясь
на тяжелую участь:
- Работаю, сосед, от темна до темна, но нет мне божьего
благословения, все никак не могу выбиться из бедности! В
злосчастный день я родился!
- Действительно, сам ты тут ничего не поделаешь, - сочувственно вздохнул оружейник, брезгливо рассматривая струпья коросты, покрывавшие тело ткача, давно не умащенное маслом. - Человек - глина в руках судьбы. Если предопределено разбогатеть - не торопись, богатство к тебе само придет; а если нет - как ни трудись, все равно ничего иметь не будешь!
- Воистину, кому судьба покровительствует, она все устраивает
к его выгоде, а мой удел - горькая бедность! - сокрушенно
проговорил ткач. Скорбное выражение его смиренного лица и вялое,
медлительное движение рукой, которой он махнул, жалуясь на свою
судьбу, отразили привычное для него безнадежно подавленное
настроение. - Что и говорить, для бедняка и немощного все дни
недели неблагоприятны.
- Не ропщи на свой жребий, ткач, не гневи судьбу, - остановил
его Мешда. - Пусть все то недоброе, что выпало тебе от богов,
будет окутано тьмою. А вот блага и радости, сколько их есть на
твоей доле, выставляй перед всеми, дабы умножились они.
- Скажи, Туге, - полюбопытствовал гончар, помолчав, - что бы ты
сделал, если бы разбогател?
- Я бы, сосед, - Туге мечтательно приосанился и сразу же
сделался значительно выше ростом, - я бы каждый день ел мед с
толчеными кунжутовыми зернами и запивал бы сладкими сливками.
- Ты бы лучше соткал себе новую головную повязку, твоя-то
вся истрепалась и в каких-то жирных пятнах. Шерсти, что ли, для
себя нет, прядильщик? - осадил его мечты Агга.
- Сестра моя оспой болеет, - грустно пояснил ткач, - пока она
не выздоровеет, нельзя ни мыться, ни стирать, чтобы оспа не
подумала, что мы считаем ее нечистой. - Туге встряхнулся и
оправил свою помятую, замызганную юбку. - Если всемогущий
Энки исцелит сестру от болезни, а меня избавит от нужды, то я
принесу ему в жертву козу.
Вертевший головой во все стороны брадобрей Агга ударился босой ногой о придорожный камень и чертыхнулся.
- Кто споткнулся с утра, - хихикнул ткач, - спотыкается до
полудня!
- Ты-то, любимец злосчастья, зачем каркаешь? - брадобрей
подозрительно покосился на прядильщика. - Шел бы ты сам к
воронам!
- Вороны - не всегда посланцы дьяволов, - примирительно
заметил Мебурагеши, - и их карканье не всякий раз приносит
несчастье. Недавно, когда Мешда был в горах, со мной произошел
вот какой случай. Отправился я на осле в дальний лес за хворостом,
связал большую вязанку и, возвращаясь обратно, почувствовал
сильную жажду. Когда я взял кожаный мех, чтобы напиться,
нахальная ворона, появившаяся невесть откуда, закаркала мне
прямо в лицо. От неожиданности я вздрогнул и выронил мех. Почти
вся вода вытекла и разлилась по траве. Разозлившись, я схватил
топор и разрубил кожаный мех. И что бы вы думали? Оттуда
выползла большая гадюка. Она, прячась от жары, незаметно
пробралась в мех, когда я наполнял его водой у ручья.
Мешда сокрушенно покачал головой:
- Хорошо, что твои бог и богиня всегда с тобой! Не иначе, как
благое знамение было тебе в начале дороги
- Да, так оно и есть. Жена все утро чихала на меня.
- А я сегодня видел приятный сон, но не успел его досмотреть,
жена разбудила, чтобы ей все ночи не спать! - Оттеснив на ходу
плечом гончара, Агга вклинился между ним и оружейником. -
Снилось мне, будто я сижу в большой лодке, все гребут, а я правлю
и пью теплое пиво, но знаю, что где-то в лодке есть холодное.
- Твое сновидение - дурной сон, - разочаровал Аггу идущий
впереди плотник. - Править лодкой - проиграть тяжбу; а тот, кто
пьет во сне теплое пиво - понесет убытки.
- Нет у меня ни с кем тяжбы, - воскликнул опечаленный
толкованием брадобрей.
- Не горюй, сосед, не всякий сон сбывается! - утешил его пожилой, сухощавый плотник. - Есть хорошее средство от дурных снов, и ведомо оно мне от старой колдуньи, бесплодной вдовы, живущей в пригороде за воротами Источника. Слушай и запоминай. Дабы сон не сбылся, перемешай кусочки черствой лепешки с мелко нарубленной травой плача, смочи все холодным пивом, добавь в смесь немного благовоний и на следующую ночь обмажь этим средством свое лицо. Проделай так семь раз и ты стряхнешь с себя сон.
Оружейник с сомнением покачал головой.
- Мыслю я в сердце моем, что противодействие божьей воле,
Агга, и грешно, и бесполезно. Бог во сне внушает, предупреждает
и наставляет. Если хочешь, чтобы сновидение не сбылось, принеси
жертву и умоляй об этом своего бога. Кстати, скажи, Агга, что
случилось вчера в твоем доме? Вечером, возвращаясь из храма,
я слышал женские крики и плач у тебя во дворе? Змея кого-нибудь
укусила?
- Слава богу-хранителю, нет. Я своего мангуста кормлю один
раз в неделю. С женой у меня вышла небольшая размолвка: она
решила зажечь очаг в неблагоприятный день.
- Ты, брадобрей, наверное, произносил всуе имя бога, роптал на
него, - с укоризной предположил старшина. - Вот и начались в твоем
доме ссоры да раздоры.
Не утруждавший себя сколько-нибудь серьезными раз-
мышлениями о прошлом или будущем, порывистый, живущий
сиюминутным чувством, Агга, озадаченный непредвиденным
тяжким подозрением, раскрыл рот и, вскинув брови, безмолвно
уставился на оружейника. До конца пути он больше не проронил
ни слова. Его наморщенный лобик отражал непривычную для
брадобрея работу ума. Он сосредоточенно думал о том, что и
одной лишь грешной мыслью можно преступить законы, данные
богами, а тогда жди кары.
Общинники пришли на свой участок задолго до полудня и
расположились на краткий отдых в тени кустов и деревьев на
берегу реки. Старшина, прежде чем распределить работу, объявил,
что кому-то надобно отправиться к главному пастуху храмового
стада за жертвенным ягненком. Гончар Мешда, знакомый с
пастухами, сам вызвался сходить за животным.
- Судя по всему, пойти следует мне, - сказал он, вставая, -
пастухи меня знают, даже коровьим молоком угощали! Мы с энси
недавно заходили к ним.
- Ты, сосед, после собрания сделался знаменит, - засмеялся
Мебурагеши, передав гончару глиняную расписку на получение ягненка. - Какую же замечательную речь ты произнес, друг мой!
Слушай, Мешда, ты мне никогда не рассказывал: к тебе в детстве
на уста не опускался рой пчел и не передал языку твоему сладость
меда? Нет?
Мешда с улыбкой отрицательно покачал головой.
- Теперь весь Город говорит, что ты - друг эна. Гостем в его
дом тебя еще не приглашали? Ничего, наберись терпения, подожди:
время, пока жив, есть! Счастье твое, что нет в нашей группе
великого дамкара, он бы тебя сегодня утопил.
- Ему сейчас не до меня, - усмехнулся Мешда, - он свои грехи
замаливает.
- Послушай, о сын Урсатарана, - осенило оружейника, - кто
знает, может быть и я через тебя породнюсь с родом Зиусудры!
У тебя ведь, кроме Пэаби, еще две дочери. Смотришь, и я в честь
войду!
Гончар тепло улыбнулся другу.
- Твой жребий, брат мой, в другом. Тебе уже не нужно беспокоиться о том, чтобы тебя знали. Воины гордятся оружием с твоим клеймом! Да и печать бесславия не лежит на детях твоих: вон Энметен - герой!
Когда Мешда, запыхавшийся от быстрой ходьбы на жаре,
вернулся, общинники работали, расчищая водоводы от сплошного
бело-зеленого ковра из лилий и буйно разросшегося тростника. Два
плотника, поджидавшие Мешду с жертвенным ягненком,
искупались в прохладной воде реки и, освеженные, дремали в густой
тени. Гаур прикрыл голову огромным цветком лилии и ловил рыбу,
забросив удочки в горловину канала. Плотник-отец с трудом
приоткрыл глаза, нехотя поднялся и сообщил Мешде, что старейшина поручил им, троим, заменить два бревна мостика через канал.
Погрузив на ослов топоры, веревки, жертвенного ягненка,
кувшины с молоком, пивом и маслом для возлияний, лесорубы
двинулись к ближайшему лесу. На опушке, опустившись на колени,
они вознесли молитву богине деревьев Нинильде со смиренной
просьбой оказать милость и выбрать для них два дерева, позволив
забрать их с собой. Лесорубы излили для богини на корни одного из деревьев жертвенные молоко, пиво и масло. Плотник-отец
заклал под деревом ягненка и окропил листву свежей кровью.
Мешда с плотником-сыном развели большой костер из сушняка,
собранного на окраине леса, и с молитвой возложили на огонь тушку
ягненка. Богиня приняла жертву, и лесорубы вошли в зеленый
полумрак, под