Грустные размышления об ушедшей эпохе
Книга посвящается светлой памяти Василия Гроссмана, чье великое личное мужество всецело так послужило автору до чего еще на редкость как есть более чем весьма достойным примером.
Автор выражает особую благодарность писателю Владимиру Колычеву самому наилучшему своему учителю великого и могучего русского языка.
«А между тем замечено, что хорошую вещь можно написать только в обстреливаемом отеле». Братья А. Б. Стругацкие «Хищные вещи века».
«Потому что в истории мира не было более отвратительного государства, - сказал Кетшеф». Братья А. Б. Стругацкие. «Обитаемый Остров».
«Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми».
Н. Макиавелли
Именно с той сколь еще безукоризненно искренней охотой сладостно и бесконтрольно так и тянясь ко всему в этом мире восторженно и распрекрасно явно уж, как водиться небесно чистому еще дореволюционная российская интеллигенция, жила себе и жила в мире светлых бликов всяческих политических брошюрок и большой литературы.
А это само собою подразумевает односторонне восторженное восприятие всей той или иной окружающей действительности.
И можно же плавно скользить между теменью и мраком общественной жизни, как-никак их чисто так, принципиально вовсе-то не видя и не примечая.
А если обо всем существовании запредельно неприглядных сторон жизни, хоть как-либо вообще ведь и вспоминая, то только лишь разве что, ставя при этом крест на всем сразу минувшем, совсем не разбирая какие его стороны были светлыми, а какие и впрямь весьма вычурно темными.
И надо же кое-кто более чем искренне при этом явно полагал, что нечто подобное следует делать так вот и изобличая все нечистое и нечестивое нутро современного ему общества разве что в некоей той чисто совсем абстрактной манере…
То есть, бичуя безрадостно неказистые реалии своего времени, как нечто вовсе бесформенно аморфное и крайне кровожадно мешающее всему тому невообразимо великому духовному прогрессу.
Ну а тот всецело уж тем людям виделся разве что в розовом сиянии грядущих благ, а о том, что их надо создавать, возясь в вязкой грязи общественного быта, кое-кто попросту, наверное, уж совсем вовсе ведь и не знает.
Причем само, то чисто мысленное соприкосновение ко всем тем вот чудодейственно сладостным свойствам и качествам духовности у некоторых явно всецело ведь само собой разом и подразумевает как физическое, так и духовное наслаждение.
И именно ярко чувственное восприятие мира прекрасного и есть для кое-кого истинно главное, во всем том из чего только должна бы состоять вся уж духовная жизнь умственно развитого человека.
А между тем утилитарное употребление в пищу плодов духовности той или иной интеллектуальной элитой вполне вот оставляет простой народ в диком невежестве и отчаянно тупом неведении во всем, что только касается нравственного развития каждой отдельной личности.
Однако это подчас совсем же никого не волнует раз мир, в котором живут люди определенного рода ума, бесподобно полон огнями яркого света, а этот пламень душевного энтузиазма раз и навсегда сходу отучает видеть какую-либо вообще общественную тьму.
Ее ведь лучше будет вовсе и не видеть, а если и пытаться ее изжить, то уж никак не разбирая, где среди тех, кто имеет на лбу каиновою печать зла, те нечестивцы, действующие сознательно и обдумано, а где те, кого не в пример другим следовало бы вразумить и сильно одернуть.
Да и вообще для кое-кого жизнь до того во всем прекрасна и удивительна, а потому и надо бы просто брать от нее все, что только еще возможно.
Ну а как раз именно потому, так и скрепя своими большими челюстями, столь еще умело, как бы между делом подобные люди и уплетают плоды чужого, и непомерно огромного творческого труда.
И уж до чего бодро действуя именно подобным образом, кое-кто из их числа всеми фибрами души разом и чувствует всю свою попросту невообразимо высокую человеческую значимость…
А главное, та полностью невозмутимо пестрая и разношерстная толпа всех тех отчаянно сладкоречивых личностей и вправду ненароком разом так обмерла, полностью вот сопрев в том самом до чего еще глубокомысленном ожидании неких тех донельзя широких грядущих перемен в той самой извечно так и доселе горькой общественной жизни.
И это никто иной, а именно они и примерили на самих себя то до чего изрядно нарядное фактически уж маскарадно-опереточное мировоззрение, некогда созданное именно для того, чтобы сходу всемогуще примерить на всю общественную жизнь седло, так и сделав из абсолютно любых представителей общества полностью одинаково тянущих воз цивилизации тягловую силу…
И уж как-никак, а была эта их фанатичная вера в лучезарно светлое завтра попросту всесильной и пламенной.
Да и буквально-то все и вся в те времена было еще изначально разом сплошь уж пропитано весьма приторно сладкими надеждами на некое, то совсем до конца небесно чистое и как есть весьма ведь откровенное явное авось.
Ну а кроме того и оказались все те крайне несуразные чаяния до чего еще вскоре помпезно отображены на белой бумаге всем тем бородатым племенем довольно-то безбедно живущих мыслителей, до чего зачастую рассуждающих о всеобщей судьбе людской, для того вот явно используя один лишь разве что свой собственный указательный палец.
И они в том еще более чем чудовищном исступлении яростно втыкали его в те самые для них отныне ведь навеки пустые небеса.
А потому и нет, да и никогда не будет ничего более верного, нежели чем донельзя метко и верно прозвать оседлавших «безумных парнасов» мечтателей отчаянно ретивой когортой, чьи представители были явно готовы дружно побрести по перистым облакам к их главной где-то уж совсем отдаленно маячившей на самой линии горизонта блистательной цели.
В нее они верили всею душой и, размахивая буквально каждой же своей распаленной мыслью, словно рапирой... о да они и впрямь были готовы сделать буквально все, чтобы как можно воинственнее приблизить свет идей к серой темени безыдейной жизни.
Причем эти люди может и вправду хотели дать всему миру что-то небесно чистое, да только руки свои они при этом хотели оставить белоснежно же белыми, а от этаких усилий быт людской становиться разве что чернее и горше.
А, следовательно, и усилия подобного рода могли ведь только лишь, и иметь самый несуразный и чисто вовсе обратный эффект.
А как раз потому и именно во имя самого доподлинного духа настоящей правды и впрямь явно потребуется разом назвать все это явление духа именно, как оно того сколь безупречно разом уж и заслуживает.
Вся та от вольного и разудалого духа свободы вконец опьяневшая братия, вовсе ведь неотвратимо так затем воцарилась посреди нисколько несусветного бедлама всплывших, словно мыльные пузыри и впрямь-таки самых еще новоявленных «мыслей-миражей».
Ну, а неистовствующе негодующая по поводу всех тех доселе существовавших порядков донельзя разношерстная орда бравых экстремистов довольно быстро весь этот их духовный настой всецело же приспособила как раз под те сколь еще изуверские личные свои нужды.
И это как раз именно в связи со всеми теми более чем восторженными дифирамбами о лучшей жизни, вся та в стране власть, в конце концов, и впрямь до чего на редкость безнадежно затем разом и уплыла в руки отъявленно криворуких революционных ханжей и хамов.
Поскольку - это они и оказались наиболее наилучшим образом более чем сходу и приспособлены к той самой насквозь промозгло лживой реализации, всех тех блекло-светлых радужных надежд на то самое как есть невообразимо ведь сладостно всеобщее, однако, в конечном итоге сугубо же личное лишь их только грядущее наилучшее бытие.
Ну а для всех тех остальных из разряда прочих была тогда в наличии одна вот вовсе вот безмерно вширь необъятно огромная помойная яма довольно уж чрезвычайно острого на свой язык коммунального быта…
И вот тупо идя вброд через кровь, смерть и страдания целых поколений на редкость бесподобно же радостно осчастливленных всем тем вовсе-то забесплатно им дарованным бесправным существованием в самой той жуткой тине бравых идей, кое-кто тогда жил и не тужил, бескрайне торжествующе при всем том сколь еще счастливо весьма благоденствуя.
Но при всем том этакое его роскошное житье-бытие было совсем вот безнадежно крайне, как есть до чего совсем осоловело неправедным.
Все партийное начальство народный хлеб досыта жевавшее было именно тем чисто вот новым свирепо паразитическим классом.
Их хлебом насущным стала страстно льстивая и бестрепетно лживая самопропаганда.
Верные псы сталинской гвардии стали ярыми инквизиторами, подавляющими даже и не высказанные вовсе уж неважно насколько более чем глубоко так затаенные мысли.
Ну а все те фальшивые и крикливые воззвания остались одними лишь разве что бесцветными фетишами истинно настоящей жизнью если и живущими, то только лишь в том весьма ведь строго официозном языке броских лозунгов.
Ну, а все, то самое простейшее тогдашнее существование стало тогда и близко ни с чем тем, что было ранее вовсе и несравнимо, куда значительно вот поболее скудным, нищим и совсем уж отчаянно печальным.
Причем все свои как они есть чисто прямые истоки та весьма вот беспрестанно, так и льющаяся из довольно-то многих лживых уст демагогия явно брала именно из тех совсем неистово рьяных экивоков в сторону на редкость высокопарно немилосердных книжных истин…
А ими был попросту всецело пропитан сам воздух той еще дореволюционной империи…
Поскольку буквально все в то время начиналось и зачиналось разве что только-то всеми теми попросту до чего немыслимо «титаническими» усилиями тогдашней интеллигенции, что в весьма значительной мере была чрезвычайно уж прозападно тогда более чем близоруко тогда ориентирована.
И сколь, несомненно, она и вознамерилась, ни сходя с этого места всячески до чего мощно расколоть, а не обдуманно и неспешно чисто так со временем растопить, весь извечный лед, никак на скорую руку в лучшую сторону (в своей внутренней, а не наружной сущности), и близко-то неизменяемых застарело собственнических общественных взаимоотношений.
А между тем та самая, словно струна натянутая молодцеватая холодность промеж извечно обирающей народ до нитки властью и до чего властно обложенным оброком наивности и беспросветного невежества простым российским людом на самом-то деле более чем однозначно имела глубочайшие исторические корни, и никому с ними было разом никак вовсе не совладать.
Однако кое-кто еще задолго до тех чисто тифозного духа революций, собственно, и занялся всецело уж старательными поисками наиболее надежного способа как бы это взять да перевернуть общественную пирамиду именно тем довольно мудреным путем, дабы все, значит, само собой разом и стало таковым, каковым тому и вправду положено быть от века.
Причем наиболее важной составляющей подобного более чем скороспелого подхода всецело уж послужило именно то, что художественные книги для человека, постепенно переставшего обращать буквально всякое свое пристальное внимание на довольно-то
