так и впрямь попросту бьет в нос самым же отвратительным запахом чудовищного гниения.
А между тем им-то самим чего это вообще, собственно, было еще надобно от всей той крайне для них, уж вовсе-то на редкость бессодержательно постной общественной и личной жизни?
И им она и вправду тогда показалась как раз ведь именно таковой без сколь еще помпезного в ней самого достойного присутствия всякого того великого праздника безумно светлых идей.
И попросту никак не иначе, а действительно главным для подобного рода ярких духом и плотью людей было лишь то, чтобы им и вправду более-менее удалось безо всяческих долгих, мучительных проволочек нынче-то наскоро просочиться сквозь все те препоны и запоры в те отныне вовсе не запертые перед самым их носом двери.
И при этом они до чего изощренно пользовались системой отмычек, поскольку ни в какие те и без того широченно открытые двери все их огромное мироощущение и близко ведь ни в жизнь бы никак совсем не пролезло.
А как раз потому они и ломились сквозь все, что могло еще стать хоть сколько-то существенным препятствием на их пути, да так, словно бы те плохо смазанные ворота в широкий внешний мир и впрямь были столь уж крепко, как и ранее намертво прихвачены пудовыми запорами, да и засовами в придачу!
Причем, словно бы сквозь замочную скважину, глядя на простой народ они и впрямь-то истинно уж безудержно всячески нагнетали в его среде весь тот догматический свет тех самых сколь осатанело доморощенных, чисто ведь абстрактно ничем никак непобедимых истин.
А те, кто их взяли затем на щит, были и впрямь-то беспристрастно-беспринципными аскетами, так и горящими пламенем своей идеи в точности, как конкистадоры некогда горели пламенем именно что своего воинственно-пламенного понимания христианства, и суть их фанатизма имела одну и ту природу, да и точно тот изначально общий внутренний исток.
Они боролись за счастье всех и вся, идя путем убийств и разрушений, а путь этот сам собою разве что только и ведет в одну лишь сплошную алую мглу всех тех лишь затем только донельзя разве что безрадостно грядущих времен.
И точно так же отблески средневековых костров инквизиции и впрямь на редкость беспрестанно некогда отсвечивали тьму до чего отчетливо царившую во многих сердцах людских.
И с той самой не столь, в сущности, уж древней эпохи ничего этакого существенного в человеческом обществе и близко-то никак явно не переменилось.
Наше всеобщее бытие - оно по всей своей сути довольно-таки как есть фактически незыблемо и попросту вечно.
Причем во всех своих наиболее заглавных принципах оно именно все то же, каковым оно было еще в древности, и только лишь сознание стало шире, да окружающий нас мир оказался нынче, куда только менее необъятным, нежели чем он некогда представлялся нашим далеким предкам.
А сами люди нынче точно таковы, каковыми они были всегда ведь и ранее, им, несомненно, свойственна полностью слепая вера, а уж в кого - это именно не столь оно, по сути, и важно.
Их и сегодня можно купить одними только пустыми обещаниями светлого и совсем вот иного грядущего дня.
Главное делать это надменно и насуплено не отступая не на шаг от чисто своей твердокаменной линии.
А комиссары и были сущим верхом донельзя беззастенчивой и самодостаточной самоуверенности, когда они сколь печально так и принимались говорить о бесконечных горестях темного прошлого и более чем благих перспективах того самого чисто уже своего ближайшего будущего.
Причем в них самих все, то наиболее собирательно темное как раз поболее всего почти ведь всегда безо всякой меры, безусловно-то всецело до чего наглядно и преобладало.
Причем нет, никак не идет тут, собственно, речь о чем-либо том, что лишь в самой глубине их души и впрямь разве что лишь только до чего еще осатанело совсем уж ненароком присутствовало из-за всех тех чисто внешних тяжелых условий той еще самой дореволюционной жизни.
Нет, дело оно вовсе не в этом.
А попросту на самом том первичном этапе явственным оплотом всей большевистской идеи была острая отточенность, словно бы как у карандаша и именно в ней была отображена вся та абсолютно уж ничем никак незамутненная идеологическая верность, причем самой разве что только себе.
Ну а в реальном мире кровавых дел все это непременно разом так и чревато лютой смертью миллионов людей и уж все это только ведь разве что во имя того и близко затем никак не наступивших светлых дней до чего еще ненаглядно лучезарного коммунистического грядущего.
Его чисто мифическое существование было во всей полноте зафиксировано в одних только тех еще ярчайших грезах сколь безнадежно утопически настроенной интеллигенции, видевшей все свое настоящее в одних лишь черных, а будущее, вполне сообразно сему, в исключительно розовых оттенках.
А мир он имеет огромное количество оттенков всех совершенно же немыслимых цветов, но есть при этом люди, всецело игнорирующие этакую донельзя разноликую гамму.
Такие Индивидуумы видят одни только яркие оттенки света и тьмы, а остальное их попросту вообще вот не интересует.
Они всею душою неистово любят самую полную определенность, а тот факт, что ее придется добиваться, вырезая из общей истины наиболее лакомые куски их нисколько так совсем не смущает.
Да и надо бы учесть все бессмысленные ужимки того самого пресловутого непорочного разума, которому попросту была безнадежно чужда всякая убогая действительность, а дороги одни лишь разве что бесплотные выводы, порожденные почти невидящими глазами, ненавидящими буквально всякую живую и трепещущую под их взглядом плоть жизни.
Да и вообще довольно-то многие рьяные последователи самых ведь разных, но одинаково блажных философских течений отличались той еще крайней узостью мышления, как и весьма специфическими вкусами…
Не просто уж так они всею душой сурово и яростно абстрагировались от всей той и впрямь попросту разом навязшей им на зубах самой этак повседневной и вовсе ведь до чего еще незыблемо вездесущей реальности…
Им попросту была нужна исключительно иная жизнь, они ее придумали и восхваляли, а неистово суровую смерть всего того крайне темного прошлого они буквально всегда разом воспринимали, как самую что ни на есть естественную и прямую историческую надобность.
И, кстати, всем этим блудливым своим языком деятелям от века ведь были свойственны тайность, хитроумная аллегоричность, эзопов язык, сущая благосклонность ко всяческим закулисным интригам.
Да только все это никак не было предвестником грядущих более светлых и благих дней, а скорее наоборот - являлось оно сколь явным пережитком позднего средневековья, а потому и несли все эти «кровососущие словно слепни» идейки сущие черты до чего давнишней закрепощенности совершенно так неистовствующего во всех своих оковах довольно-то праздного духа.
Люди, проповедующие свет от имени лютой тьмы, попросту разом перешли из стародавнего холопства в холопство вовсе-то иное, исключительно ведь возвышенно идеалистическое.
Хотя, конечно, еще изначально и были некоторые признаки и несколько иного развития событий.
Как-никак, а некий тот чисто внешний легкий налет заморских европейских свобод несколько затронул и ту стародавнюю от века так самодержавную Российскую империю.
Однако все это было и впрямь-то разом раздавлено в прах стопою солдафона Николая Первого.
Причем он ее не просто до чего слепо раздавил, а именно вывел, как изводят клопов в старом диване.
Да и после всякого окончания его сурового правления любая полусвобода сколь еще неизменно была только лишь и чревата исключительно вот разве что поболее свирепым безнадежно же отчаянно тяжким грядущим рабством.
Сама ведь собой столь внезапно появившаяся возможность некоей той исключительно уж явной отдушины, несомненно, вскоре вылилась в сущий антагонизм и отрицание всех прошлых религиозных идеалов, глупейшую попытку их скорейшей и безусловной замены чем-либо земным, и попросту вполне житейским и плотским, однако при этом и вправду-то безмерно радужным и сияющим.
И в этих новомодных проявлениях мысли и духовности, несомненно, отпечаталось буквально все самое наихудшее, как довольно этак донельзя скупое на всякий свой житейский ум наивное рыцарство, да и наиболее темные злокозненные интриги.
Причем люди, придерживающиеся последнего, частенько вот добивались своих целей разве что путем самого еще яростного взвинчивания и растравления слепых надежд людей, куда поболее, чем они во всем и вправду безупречно же достойных.
Однако ведь и те исключительно во всем достойные тоже не были истинно чисты во всех своих псевдогероических замашках и помыслах.
Ими двигал сиюминутный импульс, а потому и всем им более чем неизменно, разве что только и желалось самым надлежащим образом вовсе ведь незамедлительно разом и воплотить в серые и безликие будни действительности все те «безоблачно призрачные», сплошь как есть надуманные и нисколько-то ранее и немыслимые изыски духа.
Под чем-либо подобным имеется в виду все то, что еще издревле брало свое истое «благое» начало как раз от всех тех излишне оптимистичных, скороспелых надежд.
И им при всем том были сколь спешно приданы все те на редкость явные свойства самой непомерной чудовищной химеры, попросту исключительно разом и опьянившей народ, да и спаявшей из него некое единое месиво, в котором, кстати, буквально все были едины пред занесенным над их головами топором.
Ну, а также и извечной нищетой, еще и возведенной в квадрат абсолютной неприемлемости всякого своего даже и самого же невольного, чисто вот даже и совсем вот вынужденного порицания.
Причем все те идеи благословенного добра стали в суровом быте реальности абсолютным уж своим антиподом отнюдь не от всего своего до чего явственного извращения, а именно от того никак и близко себя не оправдывающего крайне воинственного применения к жизни совершенно безжизненных постулатов несколько иного буквенно ирреального жития-бытия.
В нем все было безупречно разложено по всем тем весьма удобным позициям и полочкам, и, главное, буквально всему и было полностью так верно предоставлено именно свое вполне надежное место, да только жизненная практика не одной логикой дышит, а потому и всякая невозмутимо холодная логичность ее враз более чем безнадежно удушает.
А потому все те блаженные и праведные идеи надо бы примерять ко всей той так или иначе нас окружающей действительности только лишь относительно издали и чисто теоретически, да и то с самой величайшей при этом осмотрительностью и осторожностью.
Да только нечто подобное совершенно уж никак не все хоть сколько-то вполне полноценно принимают действительно к сведению.
И кто - это значится этакого рода огненные посылы сколь исключительно вот благодушно - толкал в чрезвычайно, как всегда, простодушные народные массы?
Да это были именно они те самые донельзя рьяные кузнецы-молотобойцы, ревностные кураторы всеобщих благ в новоявленном на этот раз (по их вере) исключительно ведь «чисто земном раю».
И это как раз только этому греховному эдему и полагалось столь еще весомо, затем и заменить тот никогда на деле не существовавший
