объективно существующие вне какого-либо его восторженного мировоззрения обыденные реалии…
Все перекроить - это ведь не платье по-другому сшить, а по душе и телу всего ныне существующего общества разом так безжалостно острым скальпелем пройтись.
Теоретики революционных изменений к самому же исключительно одному наилучшему во многом будут подобны именно тем, кто вовсе никак не будут способны вполне осознать всю разницу между трупом, корпя над которым можно будет весьма стоически учиться медицине и живой плотью общества, которую резать без крайней необходимости совсем явно никак нельзя.
И вот со временем подобный подход еще уж полностью выпестует тех донельзя безмозглых и безграмотных практиков, что будут действовать, словно хирурги в гигантской операционной.
И, ясное дело, сразу так на деле они окажутся готовы пустить народу кровь, напрочь с ходу отсечь все гнилое, ненужное и, по их мнению, давно омертвевшее…
Но ведь они только лишь осуществляли кем-то вовсе не ими чисто теоретически некогда ранее задуманное.
И те благородные мечтатели вполне истово верили, что царство добра и справедливости можно будет создать, дьявольски жестоко отрезав от существующей современности ее не в меру разжиревшие филейные части.
А между тем разве этаким образом можно было помочь обществу на деле стать справедливее и чище…?
А может наоборот оно тогда станет чисто людоедским и непримиримо жестоким.
Но у кого-то все время перед глазами мелькали картины весьма удручающей общественной несправедливости, а то, что ее надо медленно и осторожно столетиями подобные благодетели рода людского вовсе вот никак не понимали от слова совсем.
Мягкие души всяких тех этакого рода сладостно позевывающих доброхотов, вполне конкретно сталкиваясь буквально-то со всем в этом мире весьма настороженно казенным, а иногда и того хуже, еще, и отчаянно воинственно свирепым, «вздорным» неприятием всех их истинно гуманнейших намерений, до чего быстро и легко приобретали самую доподлинную каменную твердость и хладность.
И уж во всем том дальнейшем они до чего однозначно разом и станут именно на тот исключительно неприглядный путь непримиримой войны со всем тем, так или иначе существующим общественным организмом, который надо бы то признать, некогда, как и сегодня, тоже был донельзя отягощен сущими веригами многовекового бесправия и произвола.
И был он, кстати, исключительно во всем беспредельно могуч, да вот уж, однако целиком и полностью умственно недалек, а главное, и того он вовсе совсем ни на йоту нисколько не осознавал…
…а именно как раз того самого, что наиболее грозный его козырь «стращать и не пущать» не только ныне безвременно устарел, но и до чего неприглядно будет ему дано только и послужить, именно теми широкими кузнечными мехами, беспечно раздувающими едва-едва тлеющие угли безмерно ужасающего довольно-то многие души беспросветно массового политического террора.
И стал данный во все стороны бушующий пламень революционных страстей, куда поболее весомым орудием в деле донельзя яростного расшатывания царского трона, поскольку чисто так изначально во главу угла тогда ставилась не лютая ненависть, а именно то в некоем лучезарном грядущем явственно уж затем последующее истинно всеобъемлющее и всеобщее грядущее счастье.
С другой стороны, нисколько нет никакого же существенного повода до чего непримиримо сходу идеализировать ту некогда доселе вот существовавшую прежнюю еще дореволюционную будто бы всецело наилучшую эпоху…
Поскольку, так или иначе, а то самое «БЛАГОСЛОВЕННОЕ» царское время и близко никак совсем не скупилось на всяческого самого так разного рода трагические события и безумно мрачные происшествия.
Ну, а из всего того само собой разом и следует, что вовсе ведь незачем совсем уж безостановочно плакать о том, что прежде всего и стало донельзя наглядной предтечей всей той грядущей жесточайшей трагедии 20 века.
И сколь неисчислимо многие и истинно нескончаемых его бед по всей своей чисто исконной сути как раз и начались именно с тех никак не до конца логически верно осмысленных мыслей тех самых господ добрейших идеалистов, что были совсем не наспех наделены чисто так неземным разумом.
Ну а будучи как раз вот именно им вооружены они и оказались собственно теми, кому попросту был явно никак не близок весь белый свет с его извечно во всем на редкость донельзя безмерно застарелыми болячками.
Зато до чего радостно и светло им было от всего того невероятного возвышенного сияния, что как то кое-кому беспрестанно казалось, само исходило от необъятно толстых фолиантов, созданных усердной слепотой самого различного рода теоретиков, что столь усердно корпели в библиотеках над трудами древнейших философов, а также и своих ближайших предшественников.
…и надо же, именно как раз оттуда и изымали они все те до чего ярко на солнце сверкающие блики своего блестяще-ярчайшего нового мира.
Причем то было бы вполне надлежащим делом, да и, кстати, безупречно естественным, кабы, конечно, никто и близко не собирался излишне скверно спешить, наскоро одевая в белый саван всю чисто рядом с ним безбедно так пока существующую современность того ныне исключительно бывшего 19-го, да и самого начала 20-го столетия.
А между тем тот весьма самонадеянно самоуправствующий и более чем донельзя вот ретроградно правящий порядок в каких-либо действительно довольно же резких и более чем немыслимо долгожданных положительных улучшениях…
Нет, вряд ли, что он в том хоть сколько-то поболее нуждался, нежели чем некий тяжелобольной и вправду имел нужду в тех-то самых весьма ведь пресловутых белых тапочках.
И никакие идеалистические (не заземленные) принципы и близко не помогут переменить всю ту от века повседневно сложившуюся действительность хоть чуточку к чему-либо хоть сколько-то, как есть донельзя так всецело наилучшему.
Все те ярые зачинатели подобных заранее гибельных и безнадежно вот обреченных на неуспех общественных преобразований, либо попросту все как один сгинут в сплошном бездеятельном популизме, либо, что лишь окажется несоизмеримо хуже, будут они наспех беспардонно отодвинуты в сторону яростными сторонниками захвата власти любой ценой и буквально под любым «благим» предлогом.
И, кстати, вот еще, что все те так и витающие в облаках собственных благодушных мечтаний яростные доброжелатели всего рода людского были весьма удивительно схожи со всеми теми, кто был вполне «героически готов» с величайшей радостью и живостью поживиться за чужим столом, только на этот раз в чисто духовном смысле.
А кроме того, и все те нескончаемо бурные дебаты о более чем никак несомненной, и столь безотлагательной надобности самой еще спешной перекройки всего того всегдашне вот помимо нас уж существующего мироздания и создают великое множество всевозможных и всяческих сладострастно воспевающих насилие фанатиков.
А заодно и этакого бесславного рода, бессмысленно вторящих всему тому заученному энтузиастов революционных вакханалий, которых весьма явно поболее уж всего ослепило именно суровое сияние, что весьма вот крайне сурово исходило от всех тех несокрушимо бесценных, однако, при всем том до чего совсем неестественно обезличенных истин.
И разве то непонятно, кому - это именно еще оказалось и впрямь-то под силу со всею большою страстью хрустально чистой души действительно поверить всему тому неистово пустозвонному кликушеству.
И это как раз, поэтому все те никак не злокозненные, а прежде всего, исключительно так бескорыстные разрушители всего того старинного, барского и холопского уклада разом и устремились до чего решительно распахать плугом идей всю ту необъятную целину ничуть с ходу вовсе так непроходимого, да и всасывающего, словно трясина общечеловеческого невежества.
А чего это вообще от них можно было, собственно, еще тогда ожидать?
Разве были они способны на разумный, читай раннехристианский подход в смысле вящей терпимости, а также и благодушия к людям, что вовсе-то не осознают саму сущность всяческих безапелляционных требований по весьма наглядному улучшению всей той безбрежно же сколь обыденно суровой и вовсе вот никогда в России и близко не изменяющейся действительности?
Ну а, кроме того, никто из них никак совсем не жаждал вовсе никаких (благих?) перемен…
Да только понять ли это…
Нет уж, на что-либо подобное представители современного агностического ума были никак и близко совсем не способны, поскольку было им нисколько совсем не видать за отдельными деревьями славных благих убеждений целого леса общечеловеческого тупого невежества.
А между тем на той самой «опушке», кое-кому и довелось столь весьма старательно обосновать все те тезисы, которые более чем неизменно базировались никак не на знании, а прежде всего на воинственном всеядном всезнайстве.
Но только зачем это вообще видеть всю ту довольно-то подчас совсем невзрачную действительность, если кому-то как есть, до конца явно этак всегда более чем неизменно хватает и ее вполне верно и надежно отмытой проезжей части.
И это как раз именно, поэтому некоторые яркие и блистательные личности сколь еще отчаянно и заболотили весь тот путь, по которому и следовало вести всегда совсем же пассивные, да и как есть более чем агрессивно собственнические массы простого народа.
Правда, подобного рода «просветители» буквально всегда отчаянно же действовали в одно лишь то широчайше во всеуслышание так и объявленное всеобщим наиболее наилучшее людское благо, да вот ведь, однако только лишь в меру всего своего чрезмерно как есть более чем до чего нелепо затасканного книгами разумения.
А между тем было оно до чего уж безупречно-то разом вот выпестовано именно на том никому и никак не нужном сколь сухом и черством мистически-философском хламе.
И все те исключительно острые и неумолимые, словно вражеский штык мировоззрения кое-кем были впитаны еще и безо всяческих хоть сколько-то долженствующих рассуждений и прений, причем разве что именно потому, что как есть они кое-кому весьма явственно показались абсолютно так явно вовсе вот совершенно излишними.
И, ясное дело, что светлые чувства и впрямь всецело должны превалировать над любыми логическим построениями, когда речь идет о любви, да только настоящая любовь к истине всегда настояна на сомнении, а не на фанатическом самомнении…
Разумеется, что не все дореволюционные либералы были именно таковы, однако и те другие, куда поболее взвешенные и здравомыслящие люди, никак не могли уразуметь, что простой народ и близко совсем неспособен к умственному употреблению больших и неудобоваримых (безо всякого соответствующего образования) философских постулатов.
И его можно будет разве что до чего же дьявольски хитро заманить в более чем и впрямь самой необъятной ширины ловушку всяческими теми довольно изящными и изощренными словесами обо всем том, как есть до чего только непреложно грядущем, куда явственно лишь значительно поболее благостном бытии.
Однако кое-кто обо всем этом мыслил совсем иначе, поскольку подобного рода людям вся та окружающая их несветлая жизнь
