визгливо благословил их отец Валериан Федорович, как всегда пьяный и весёлый.
***
Через полчаса они уже трусили вдоль следа, хорошо заметному на песчаной почве – чёткие, ясные отпечатки рифлёных подошв армейских берцев. В лесу же дело пошло хуже, хотя было ясно, что беглецов двое и что они держат путь вдоль реки Парашки. Двигались они как-то странно, не маскируя свой путь, иногда словно нарочно ступая в грязь, чтобы оставить чёткий отпечаток. Да и шли медленно, с частыми остановками. Правда, вначале бежали, а потом сдохли, как рыба на песке.
– Дыхалки не хватило, – со знанием дела заметил Чёбот. – Сейчас нагоним, – и словно в подтверждение, коснулся «плазматрона». – Атаман, куда они денутся?!
– А это что?
– Кровь, – уверенно сказал Чёбот, разглядывая красное пятно на сосновых иголках.
– Отчего бы? – удивился Костя. – Хм… они же мертвяки?..
Собственно, и это замечание не укладывалось в рамки логики: с одной стороны кровь из убитых давно вытекла, а с другой вроде как снова появилась. Было чему удивиться.
– Кайманы, однако, – многозначительно заметил Чёбот.
Костя соскочил с лошади. Не вызывало сомнения, что кровь была свежей. У него складывалось впечатление, что беглецы не маскируются не потому, что не боятся, а потому, что не могут, словно их действия похожи на поведение безумного каймана, убитого в деревне. Да и передвигаться они стали быстрее.
Преследователи сгрудились, во все глаза разглядывая пятно крови. Костя давно уже ожидал, что горе-войско вот-вот задаст стрекача – слишком встревоженными они выглядели, хотя было ясно, что у беглецов и оружия-то нет. А дело заключалось в том, что всех настращал и разжёг в них слепое суеверие вначале Рябой, который принялся рассказывать всякие чудеса о людях-кайманах, а потом – дед Арсений, когда-то воевавший против них. Он-то, собственно, и подтвердил неясную тревогу Кости. Оказалось, что каймана убить крайне сложно, что его надо или сжечь дотла, или голову с плеч долой, да так, чтобы она отлетела метров на сто.
– А то, бают, что они голову находят и на место прикладывают, а в остальном обычные люди… – вспоминал дед Арсений и крестился, суеверно оглядываясь на маковки церкви.
И все тоже крестились и кланялись в сторону церкви, будто только она могла защитить и отвести страшные напасти.
– Что же ты раньше молчал? – с укором спросил Рябой, словно осознав свою тактическую ошибку: надо было вначале народ расспросить и выведать у него, кто такие эти самые мертвяки, а только потом закатывать поминки.
– Так начальству ж виднее… – сконфузился дед Арсений. – Кто ж знал, что это кайманы? Я уже стал забывать, какие они, супостаты. Эти… как их?.. Мутанты, одним словом. Нам капитан Давыдов так и говорил: «Мутанты это, ребята. Жалости к ним не испытывайте, иначе хуже будет».
Все, кто его слушал, тихонько ахнули. Бабы принялись было голосить, но на них цыкнули.
– Вот поэтому и проиграли, эхе-хе… – сокрушенно произнёс Рябой. – Воюй теперь с ними. Сколько народа положили.
– То-то и оно, – согласился дед Арсений. – Куда ж деваться? Теперь нам только партизанить и осталось.
Должно быть, в тот момент горе-войско и пожалело, что ввязалось в авантюру. Как бы хуже не стало, должно быть, прикидывали они и ехали молча, словно на казнь тащились. Теперь каждый из них думал: «Лучше бы я промолчал, отсиделся бы в деревне, а на День Святой Троицы, глядишь, деревня уже забыла бы наши прегрешения, и мы бы, как прежде, с девками ходили в клуб на танцы». И неприязненно поглядывали на самоуверенную спину Приёмыша, который сидел в седле, как влитой, и покачивался себе, знать не зная об их тревожных сомнениях. Железный он, думали они со злостью, такого соплей не перешибешь. Недаром его Рябой выбрал.
Было часа два ночи. Солнце висело над горизонтом, и его пологие оранжевые лучи давали достаточно света, чтобы разглядеть следы беглецов.
– Один тащит другого, – сообразил Костя, спрыгивая с лошади. – Видишь, борозды.
– Я тоже хотел об этом сказать, – согласился Чёбот, объезжая жимолость, чтобы лучше разглядеть следы.
Дрюндель, который давно уже забыл о своей привычке ржать по поводу и без повода, добавил, испуганно выпучив глаза:
– Что теперь будет?..
Остальные, вытянув шеи, трусливо таращились на кровавый след. Страх сковал их волю, парализовал разум. Всего-то крохотное пятнышко, подумал Костя, а уже в штаны наложили. А что будет, когда настоящих мертвяков увидим? И вдруг догадался: оживают они, точно оживают – всё быстрее и быстрее. Вот откуда кровь-то и появилась. Неаккуратно, неаккуратно. Сейчас мы вас и прищучим. Не может быть такого, чтобы не догнали на лошадях-то.
– Вперёд! – скомандовал он, прыгая в седло.
Боялся он только одного: что всё получится не так, как они планировали. Впрочем, чего зря дрожать, успокаивал он себя, кайманы не вооружены, а у нас два «плазматрона», «тулка» и мой пистолет. Да с таким арсеналом настоящий бой можно принять. Однако через пару километров, когда заметил на тропинке уже цепочку кровавых капель, окончательно усомнился в своих выводах: вдруг кайманы ещё чем-то обладают, чего мы не знаем? А потом сообразил, что дело дрянь, что кайманы не только оживают, но и бегут быстрее, чем мы движемся. Регенерируются, вспомнил он. Так это называется. Читал в энциклопедии. Ему хватило ума не сообщить об этом открытии даже Чёботу, потому что Аники-воины разбегутся кто куда, хотя, может, это и к лучшему – баба с возу, кобыле легче. Сомнения только укрепляли его дух, оказывается, надо думать и делать правильные выводы и тогда ты обретёшь ясность мышления.
Ещё километров через пять лесная дорога вывела их из чащи. Справа тянулось бесконечное гнилое болото, поросшее ивняком и ольхой. Поперёк болота в лесную даль убегала старая высоковольтная линия. За долгие годы высоченные опоры покосились, а некоторые вообще упали в топь, и мужики ходили сюда за дармовым металлом.
– За реку пошли, – сказал Чёбот, и они не сговариваясь, остановились.
Дрюндель, у которого даже пропал обычный его румянец на щеках, с тревогой заметил:
– Чупа-то – не наша деревня, плохая деревня…
Костя на всякий случай сказал:
– Не учи дедушку кашлять…
Чёбот предпочёл не обсуждать эту проблему, и так было ясно, что без лишнего повода в Чупу соваться глупо и опасно. Враждовали деревни давно, с незапамятных времен. А по какому поводу – никто уже и не помнил. Тем не менее, поводов и после этого хватало: то чуповские лодку украдут, то сети срежут, то с теленгерами из-за орешника подерутся, а то и девку из Теленгешы уведут. Правда, последнее было всего лишь раз, и очень давно, а увели не кого иного, как Агафью Спиридонову. Хорошо хоть, вернули через год родителям, говорят, те стыда не обобрались. Но самого факта воровства девушки никто в деревне Теленгеш не забыл. Вот и провели невидимую границу по реке Парашка. Их берег правый, а у теленгеров – левый. И не дай бог тебе ошибиться этим самым берегом. Останешься ты и без лодки, и без снасти, а то и без штанов с рубахой, а уж ребра точно пересчитают. Так и жили, враждуя, по разным берегам реки и не общались десятилетиями. Поэтому боязно было ехать в ту деревню Чупа и искать там беглых кайманов. Теперь их из принципа спрячут и никому не покажут, даже если самим чуповцам это будет во вред.
Подъехали все остальные, и Чёбот сказал, мрачно глядя на них:
– Дела дрянь… подались за реку… – он вопросительно посмотрел на Костю, словно советуясь с ним. О чём он сам думал, трудно было понять.
Костя вдруг почувствовал, что ему понравилось уважение к его персоне. Только с чего бы это? Раньше Чёбот так себя не вёл. Раньше они дрались по любому поводу, значит, что-то изменилось. Может, мы взрослыми стали? – подумал он.
– Ушли, точно ушли, – подтвердил Костя. – Скорее всего, в деревню Чупа.
Теперь его всё тревожило. Ветер, налетающий порывами и раскачивающий сосны, дробные звуки дятла в пустом лесу, а главное – беглецы, которых они уже давно должны были нагнать, но так и не нагнали. Он вспомнил, как бежал последний кайман, которого свалил Дрюндель – прыжками и быстро, как волк. За таким даже на лошадях не успеть. Таких надо хитростью брать или силой.
– Ну, что будем делать?
– А может, они и не пошли туда, может, дорогу перейдут и свернут к Девяти холмам красных дьяволов? – предположил Скел, и в глазах у него промелькнул неподдельный страх.
Ему уверенно вторил Мелкие Бес:
– Точно, они туда погребли!
Костя вопросительно посмотрел на грузного, как медведь, Телепня, но тот сконфузился и промолчал. Вид у него был, словно у человека, потерявшего чужую сеть. Негоже такому здоровяку трусить. Заметно было, что Телепень ничего не может с собой поделать, что страх сильнее его. Костя всё понял: боятся, хотят неудачу свалить на Девять холмов красных дьяволов, к бабке ходить не надо. Наверняка сговорились вернуться и сказать, что беглецы ушли за Девять холмов красных дьяволов. А что? Взятки гладки. Сделали всё, что могли. Рябой запрещал даже приближаться к этим проклятым холмам. Стало быть, они всё правильно рассчитали. На мгновение он сам едва не поддался искушению вернуться в деревню, уж слишком соблазнительным было увидеть Верку и взять её за руку. Но в следующее мгновение он отбросил все сомнения:
– Мужики, во-первых, это ж какой крюк? Если бы они направлялись за Девять холмов красных дьяволов, то свернули бы прямиком на полустанок, а во-вторых, если мы их не найдём, деревне наверняка кирдык. Так что у нас выбора нет. В следующий раз прилетит вертолёт, и всем же хуже будет. Понимаете?
– Да понимаем… – согласился худой, как глист, Скел. – А в Чупе нам бока не намнут? – спросил он болезненно морщась, словно ему их уже намяли.
Если бы он знал, что Костя уже ходил туда, тайком, как лазутчик, и не единожды – просто, чтобы пощекотать себе нервы, он бы такие глупости не говорил.
– Даже если и намнут, – веско сказал Костя. – А это нам зачем? – он показал на «плазматрон», лежащий у него, как у бывалого охотника, поперёк седла.
– Получается, убивать своих? – неуверенно спросил Мелкий Бес, моргнув белесыми, как моль, ресницами. – Рябой не одобрит. Людей и так мало осталось. – И добавил, заметив иронический взгляд Кости: – Ну говорят, что мало осталось, в смысле нас – русских.
– Никто никого убивать не будет, – твердо сказал Чёбот, вытаскивая из волос сосновую иголку. – Приедем, поговорим с мужиками на предмет, чтобы нам отдали беглецов, и разъедемся, если, конечно, они их укрыли. Да и с какой стати их прятать, что это их родственники, что ли? – и сплюнул, как только он один умел плеваться – красиво, через губу.
– Я вот только одного не пойму, – сказал молчавший до этого Телепень, – какого беса им переться в эту деревню? Они же не люди...
В кустах что-то прошуршало. Скел вздрогнул, словно его огрели кнутом, и схватился за «тулку». Но это была всего лишь жаба, которая направлялась к реке.
– А может, они в сговоре? – жёстко предположил Чёбот и так пристально посмотрел на Телепня, что тот вообще выпал в осадок, остальные же перетрусили ещё больше, а у Мелкого Беса сами собой начали стучать зубы.
Костя посмотрел на них, и ему стало противно. Неопределенность действовала на трусов, как нож на кабанчика. Должно быть, им хотелось без оглядки
| Помогли сайту Реклама Праздники |