Возмездие теленгера (постапокалипсис)

не может рассказать о каймане со шрамом на лице. Это значило раскрыть множество тайн и подвести деревню под монастырь, а врать Костя не хотел, раскусили бы в два счета.
– Во! – хитрый дядя Илья многозначительно поднял палец в потолок сарая. Он встал, отрезал огромную пятнистую щуку, бросил её на верстак и в два счёта разделал на куски. Осы обиженно загудели и принялись летать вокруг. – И я о том же. Ну, убьёте вы их здесь, – он кивнул на «плазматрон». – Штука, небось не наша, заморская? А потом другие явятся на БТРе и сожгут деревню, к едрёне-фене. Оно нам надо? – и сам же ответил: – Оно нам не надо, и чужие проблемы тоже не нужны.
– Понял, – кивнул Костя, с жадностью доедая второй пирожок и потянувшись за рыбой. – «Время-марь».
– Да, согласен, «время-марь», – живо кивнул дядя Илья и, отмахнувшись от ос, снова поглядел на «плазматрон». Интересно ему было. – Мутное время. Пустое. Русский человек к этому не привык. А что делать? Жить-то надо? – и вдруг сказал: – Они сейчас спрятались у Пановых на мызе.
– А Пановы – это кто? – Костя не стал объяснять, что это такое за оружие – «плазматрон». Пусть у меня тоже тайны останутся, подумал он.
– Это наш бывший начальник полиции.
– Как же быть, дядя Илья? – спросил Костя, то ли под воздействием самогона, то ли от дружеского разговора вдруг расположившись к нему уже вовсе по-дружески.
Полиция, понял он, это серьезно. С ней лучше не связываться, даже с бывшей, потому что она знает всякие ходы и выходы, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия.
Дядя Илья глубоко вздохнул, поднялся и снял с гвоздя старый, поношенный мундир железнодорожника со шпалами в петлицах, накинул его на плечи.
– Для чего я здесь сижу?
– Не знаю… – простодушно пожал плечами Костя.
– А я знаю, – таинственно сообщил дядя Илья. – Феликса Дзержинского видел?
– Кого-о?.. – удивился Костя. В деревне у них таких мужиков не было.
Дядя Илья усмехнулся, мол, чего с молодого возьмёшь:
– Ну, паровоз? «ФД-20»?
– А-а-а… видел, – всё ещё ничего не понимая, признался Костя.
– Это мой личный транспорт, – похвастался дядя Илья и гордо выпрямился.
– Как это так? – удивился Костя. – А что, так бывает?
– Бывает, – добродушно ответил дядя Илья и сразу вырос в глазах Кости не меньше, чем в три раза, – сейчас всё бывает. Времена такие.
– Знаю, – кивнул Костя, решив блеснуть своими познаниями. – Капитализм.
– Какой, на хер, капитализм, – криво усмехнулся дядя Илья, давая понять, что суждения Кости по меньше мере наивны. – Сейчас сплошной идиотизм. Каждый выживает, как может. Но дело не в этом. В общем, у меня есть паровоз, и он стоит на путях.
– И что?.. – не понял Костя.
– А то, – веско сказал дядя Илья, – что Панов обязательно придёт ко мне и попросит отвезти кайманов в областной центр. Не самим же им топать.
– Куда? – спросил озадаченный Костя.
– Ты что, не знаешь, где у нас областной центр? – дядя Илья с удивлением посмотрел на него.
– Нет, – к своему ужасу признался Костя и покраснел, окончательно растеряв всю свою настороженность. Ему стало стыдно оттого, что он такой невежда.
– Областной центр у нас на Большой Земле, в Петрозаводске, три дня пути, а если пехом, то, считай, три недели.
– Ага, – растерянно согласился Костя, всё ещё испытывая страшное смущение.
– Надо их убрать, когда они поедут домой, то есть в центр, – объяснил дядя Илья. – Они нам самим надоели. Вам-то хорошо, вы в глуши, тридевятое царство, можно сказать, а мы – как на ладони. Рыпнуться невозможно.
– А когда они поедут домой, дядя Илья?
Теперь Костя был окончательно уверен, что дядя Илья свой человек, не может человек с такими честными глазами рассуждать по-иному. Значит, почти теленгер, хотя и живёт в деревне Чупа.
– Когда я паровоз оживлю. Перепускной клапан полетел. Судя по всему, или вечером, или завтра утром. Ты своих хлопцев забери, и спрячьтесь в лесу. А я как узнаю, весточку подам.
– Хорошо, – не задумываясь, сказал Костя, – я согласен.
Он всё же подумал, что здорово рискует, доверившись первому же чуповцу, но выбирать не приходилось. Других предложений не поступало. Стало быть, надо выбирать из того, что есть, а выбирать не из чего. Вариант однозначный. Даже если он никудышный, им надо воспользоваться, думал Костя с тяжёлой душой.
– Тогда выпьем за это, – дружески сказал дядя Илья. – Я рисковых пацанов люблю. Сам таким был. Так ты, получается, не местный?
– В общем-то, да… – нехотя признался Костя, вспомнил, что теленгеры всегда враждовали с чуповцами.
– Конечно, конечно… я помню, – неожиданно сказал дядя Илья. – Я ведь тогда состав вёл и ходил в должности помощника машиниста. А лет мне было, как тебе сейчас, может, даже меньше.
У Кости перехватило дыхание:
– Как?!
– А вот так, парень. В Мурманск мы ехали. И твои родители туда ехали, а потом кайманы напали. Меня инвалидом сделали, – он показал на кривую ногу. Работать не могу. Хорошо, хоть паровоз имеется.
Заметно было, что он им гордится, что его просто распирает от гордости.
– Дядя Илья, вы знали моих родителей?! – почти вскричал Костя.
– Нет, конечно, но о твоей истории слышал от тех, кто остался в живых. А концы тебе надо искать в центре. Там о тебе должны помнить.
– Кто? – очень и очень удивился Костя.
В его представлении деревня Теленгеш жила изолированно, а если кто и мог помнить о нём и знать его историю, так только приёмные родители. Больше она никому не нужна. А здесь вон какое удивительное дело: оказывается, его имя на слуху. Конечно, не имя, поправил он себя, а события той ночи, когда погибли настоящие родители.
– Вот об этом, парень, ничего сказать не могу, потому как не ведаю, – признался дядя Илья. – В общем, езжай-ка ты, друг, в Петрозаводск, там разберёшься. А может, тебе в Санкт-Петербург или в Москву махнуть надо? Я ж не знаю.
– А почему?
Дядя Илья вдруг настороженно оглянулся, хотя они были в сарае одни, и даже прислушался – не ходит ли кто во дворе. Слышно было, как спокойно переговариваются куры, да в стойле фыркнула лошадь, а ещё надоедливо вились и жужжали осы.
– Да потому что есть «сопротивление», – сказал он многозначительно.
– Какое «сопротивление»?
– Э-э-э, друг, да ты тёмен, как все теленгеры, недаром вас дикими кличут, – с плохо скрываемым превосходством заметил дядя Илья.
– Не знаю, – обиделся Костя. – Мы живём в лесу. К нам почта не ходит.
– К нам тоже не ходит, – заметил дядя Илья для вещей правды, – потому что её нет. Тем не менее, все знают, что такое «сопротивление».
– А мы не знаем, – возразил Костя, в нём вдруг проснулось упрямство.
– Кайманы на вас напали? – терпеливо, как у недоросля, спросил дядя Илья.
– Напали… – со вздохом кивнул Костя, чувствуя, что в очередной раз попал впросак.
– Вы их побили?
– Побили… – снова покорно согласился Костя.
– Вот это и есть «сопротивление». Но об этом никому не говори. А тот состав, который я вёл двенадцать лет назад, особым был, не для простых смертных.
– Что значит, не для простых? – допытывался Костя, ему показалось, что он нежданно-негаданно напал на след родителей. Внутри у него всё похолодело.
– Не знаю, меня просто предупредили, что контингент особый и чтобы мы гнали без остановок. Вот так, парень. Что ещё сказать? Есть люди, которые о тебе помнят. Наверняка помнят. А вот как их найти, не знаю. Я ведь по жизни железнодорожник.
У Кости от всего услышанного голова шла кругом. Он очумело уставился в пол. Мысли путались то ли от растерянности, то ли от самогона. Одно он понял: сразу убивать каймана со шрамом нет смысла. Вначале надо узнать, почему он напал на поезд и убил моих родителей, подумал он.
– А Семёна! Семёна я пришлю! – крикнул дядя Илья, когда Костя, зацепив «плазматрон» за ремень, двинулся к выходу. – А вы на горке за паровозом схоронитесь и не высовывайтесь.
– Хорошо, – машинально кивнул Костя.
Плохо ему стало, настолько физически плохо, что он мало что соображал. Одно дело иметь приёмных родителей, которые тебя хоть и любят, а всё равно чужие, и другое – услышать хоть что-то о настоящих родителях.
– Да подожди ты, друг, подожди… эк тебя прошибло! – засуетился дядя Илья. – Знал бы, не говорил и не наливал бы. Вот беда! Вот беда!
– Это я так… – мотнул головой Костя. На глазах сами собой навернулись слёзы. Он вспомнил, как выпал из окна вагона, как плутал в лесу. – Сейчас пройдёт. Я и пить-то не люблю…
– Пару рыбин возьми, – ещё более суетливо вскочил дядя Илья и сорвал с веревки двух лещей и щуку. – Поедите там, но – тихонько и, главное – не высовывайтесь до поры до времени. Сделайте вид, что вы уехали.
– Спасибо, дядя Илья, – поблагодарил Костя, растерянно беря рыбу.
Он вовсе не ожидал, что история с родителями будет иметь в его жизни продолжение. Если бы не «вертолёт», подумал он, я бы так ничего и не узнал бы, жил бы себе дальше спокойно и размеренно. Ходил бы на «промысел» в Лоухи и был бы счастлив. Может, не стоило сбивать тот вертолёт? На Верке бы женился. Дом бы нам построили. А? – спросил он мысленно непонятно у кого. Но никто ему не ответил и не объяснил, что правильно, а что неправильно, и что происходит, когда совершаешь тот или иной поступок. Самому надо доходить до таких вещей и самому надо решать, что самое важное в жизни.
– Спасибо скажешь, когда с кайманами разделаешься, – напомнил дядя Илья, – и о своих всё узнаешь.
– Всё равно спасибо, – сказал Костя и пошёл к выходу из сарая. – Ах, да… – он остановился. – Дядя Илья… – он замялся, не зная, как спросить, – мы здесь видели странное животное, похожее на змею…
– Змею?.. Хм… – почесал затылок дядя Илья и сделал очень честное и очень недоумённое лицо. – Что же это за животное? В нашей деревне?
– Да. За ним пастух выскочил… – подсказал Костя.
Ему показалось, что он в очередной раз попал впросак.
– А-а-а… так это Витька Ноздрюхин, – с облегчением произнёс дядя Илья и заулыбался. – А животное это, вовсе не одно животное, а стадо речных свинок.
– Каких? – с облегчением удивился Костя.
– Речных, – пояснил дядя Илья. – Они с югов пришли, вот мы их и одомашнили. А бегают они длинной-длинной колонной.
– Бывает же такое… – покачал головой Костя и пошёл к своим, придерживая под мышкой рыбины, завернутые в бумагу.
Хм… свинки, думал он, я о таких и не слышал. Чего только в этом мире нет. Свинки… речные… Под ноги ему попалась курица, которая, словно сумасшедшая, со всех куриных ног торопилась в курятник, но вдруг, не добежав до курятника, снесла прямо на дорожку белое яйцо. Класс! – подумал Костя. Отлично! Может, к счастью?

***
Встревоженный Чёбот ждал его за оградой. Судя по всему, его терпению подходил конец, только Чёбот не знал, что предпринять: идти ли в лоб на дом или броситься разыскивать Костю.
– Святые угодники! Я уж думал, тебя убили, – с облегчением пошутил он, намётанным глазом определяя, что завернуто в бумагу, да и его маленький боксёрский нос тоже учуял, откуда идёт сногсшибательный запах.
– А где остальные? – спросил Костя, усаживаясь на лошадь и нетерпеливо оглядываясь.
Деревня по-прежнему была пуста, словно вымерла. Из труб через одну тянулся жидкий дымок. И тут только он обратил внимание, что с тех пор, как он тайком наведывался в Чупу последний раз, некоторые дома стоят с заколоченными окнами, огороды заброшены и поросли лебедой, а сети на заборах гнилые и