Возмездие теленгера (постапокалипсис)

означающей одновременно и согласие с Костей, и презрение к сопливым разговорам.
– Как получится, – согласился Костя.
Хотел он рассказать о «сопротивлении», да вспомнил предостережение дяди Ильи и не осмелился. Может, не ко времени, а может, и не стоит вовсе? Может, я один поеду дальше? Кто знает, как всё обернётся?
Подошёл Семён, поглядел на них, как на героев, сказал, что уха готова, и заулыбался радостно и открыто, совсем как дядя Илья, и Косте показалось, что теперь он всех-всех понимает, и Семёна, и Чёбота, и даже Косого, который выбрал себе дурную судьбу. Словно с глаз упала пелена, и Костя увидел, каков мир на самом деле, вплоть до самых крохотных деталей. Такая ясность в нём была, только когда его мать вытолкнула из окна. Это маленькое открытие его слегка ошарашило. Он подумал, что надо самому хлебнуть приключений, чтобы научиться понимать других.
Он натянул ещё мокрые джинсы и подошёл к костру в тот момент, когда дядя Илья разливал уху по мискам.
– А где Косой? – спросил он так, словно только что вспомнил о нём.
Дрюндель и Телепень с удивлением уставились на него. Дрюндель на всякий случай жалобно шмыгнул носом:
– Так это… он того… валяется в купе.
– Не учи дедушку кашлять! – веско сказал Костя и велел: – Притащите. Накормить парня надо. Может, чего интересного расскажет, раз мы не смогли допросить кайманов.
Привели Косого. Вид у него был, как после изрядной трепки: синяк под глазом, разбитая губа. Правда, он уже не дёргался и выглядел спокойным, но в глазах нет-нет да вспыхивал и медленно, как искра в костре, гас огонёк безумия. Что нам с ним делать? – невольно подумал Костя, отгоняя мысль о том, чтобы отправить его вслед за кайманами. Нехорошая была мысль, подленькая, не для нормального человека, тем более не для теленгера. А вдруг безумие пройдёт, – с надеждой подумал Костя, – и тогда Косой счастливый потопает к матери в деревню.
– Слушай, Паша, – сказал он, – мы сейчас тебя развяжем и вытащим кляп изо рта. Обещай, что орать не будешь, а главное, что не станешь на всех кидаться.
– Он мне ухо едва не откусил, – со слезой в голосе пожаловался Чёбот и очень нехорошо поглядел на Косого. – Святые угодники!
Косой кивнул головой в знак того, что понял и принимает условие. Телепень, поворачивая Косого, как большую куклу, сказал:
– Не балуй мне! – и показал ему квадратный кулак.
Надо сказать, что Телепень, сложенный нелепо – чрезмерно развитый торс у него переходил в непропорционально короткие ноги – хотя и не обладал реакцией Кости, однако был силен, как медведь, и мог запросто закинуть огромный валун в болото. Собственно говоря, поэтому ему и поручили зашвырнуть головы кайманов подальше от тел – прямо в топь, туда, где со дна поднимался болотный газ, а ржавая вода была покрыта ядовито-буро-зелёной ряской. Что он, играючи, и сделал. Так вот, даже силач Телепень не мог справиться с Косым, когда тот входил в неистовство. А теперь Косой вообще потерял страх и не боялся ни Телепня, ни Кости, ни Чёбота, вообще никого.
– Садись, Паша, – сказал Костя, освобождая ему место на бревне. – Сейчас ухи порубаем и домой поедем. Домой хочешь?
– Хочу… – Косой присел, разминая затёкшие руки.
Ну и славненько, едва не похвалил его Костя, но промолчал, чтобы не сглазить.
– Что же тебе новые хозяева даже новой дошки не дали? – с презрением спросил Дрюндель.
– Я не знаю, – скромно пожал плечами Косой и принялся хлебать уху с такой поспешной жадностью, что во все стороны полетели брызги. Появилось в нём что-то от собачьих повадок.
С тех пор, как его видели последний раз, он здорово изменился, словно превратившись в маленького взрослого мужичка, потертого жизнью. Не было у него в глазах прежнего щенячьего восторга, осталась лишь злость, которая легко переходила в агрессию. Косте даже показалось, что Косой прячет её под маской покорности. Но он тут же отбросил эту мысль. Ведь не дурак же он. Нас здесь шестеро здоровенных лбов. Один дядя Илья чего стоит. Шансов у него никаких. А оружие мы ему, конечно же, не дадим. Костя на всякий случай переместил кобуру с пистолетом с левого бока на правый, подальше от Косого. А «плазматроны» и «тулка» лежат так, что он к ним ну никак добраться не сможет.
– Ты боишься кайманов? – спросил он.
Косой неопределенно мотнул головой.
– Нет их здесь, – весело сказал Костя. – Так что не бойся, Паша. Убили мы их, а головы отрезали и бросили в болото.
– А я и не боюсь, – ответил Косой, но зачем-то оглянулся на это самое болото, словно определяя место, где лежат кайманы.
– Рассказывай, что с тобой приключилось! – потребовал Чёбот.
Он один продолжал недоверчиво смотреть на Косого. Дрюндель и Телепень – те уже расслабились и с жадностью поглощали вторую порцию, даже не прислушиваясь к разговору. После всех приключений у них открылся зверский аппетит. Вид у них был такой: пусть начальство, то бишь Костя с Чёботом разбираются, а мы пожрём. Уха действительно была хороша – наваристая, с черным хлебом, она трещала за ушами, не хуже русских пельменей под водочку.
– Ребята-а-а… – вдруг скорчил испуганную морду Косой и привычно заныл, – а бить не будете-е?
Что-то Косте не понравилось в нём: то ли его скоморошество, то ли писклявый голос, то ли собачьи повадки, он не сразу понял, что конкретно. Только потом сообразил, что Косой притворялся тем прежним, каким они его знали, и делал это весьма искусно.
– А зачем нам тебя бить, ты и так кем-то битый, – насмешливо заметил Телепень, усаживаясь напротив Косого.
Дрюндель же, осторожничая, стоял за костром. Семён и его отец – дядя Илья, попивая янтарный чаёк, смотрели на них с большим любопытством и ничего не понимали.
– Я же тебя побежал спасать, – Косой посмотрел на Костю. – Я ж ничего не сообразил.
– Паша, расскажи-ка лучше, как было на самом деле, – посоветовал ему Костя, давая понять, что он не верит ему ни на грош, – и мы от тебя отстанем.
Он выдал ему такой аванс, который в их компании в подобных ситуация никому и никогда не выдавался, аванс, которого с лихвой хватило бы на всю их компанию на десять лет вперёд, как залог мужской дружбы.
– Ну… – Косой дёрнулся как-то странно и попросил ещё раз: – Только чур не бить.
– Да кому ты нужен! – хлопнул его по плечу Дрюндель.
Хлопок был вовсе не дружеский, а предупреждающий, словно Дрюндель в их иерархии приподнялся над Косым. В былые времена Косой такого бы не потерпел и между ними произошло бы драка. Но только не теперь. Теперь Косой был под подозрением. Только об этом никто не сообразил, даже сам Дрюндель, он только налился своим румянцем, как райское яблочко.
– Вот что я вам скажу, ребята, – начал Косой. – Они ведь меня сразу и схватили…
– Кто?! – уточнил Чёбот. – Говори яснее.
– Я только по этой веревке пошёл, а они из-за камня машут рукой, мол, иди сюда, иди…
– И ты пошёл?! – ахнул Дрюндель.
– Попробуй, не пойди… – вздохнул Косой.
От самих воспоминаний голос у него сделался взволнованным и хриплым. Лицо стало ещё более нервным, а разбитая губа задёргалась.
– Да кто же?! – вскричал в нетерпении Чёбот.
Косой словно очнулся:
– Поверьте, – взмолился он – даже не знаю, – и так на всех посмотрел, что они невольно отступили на шаг.
И снова Костя не поверил Косому. Врал он мастерски, а зачем, непонятно.
– Как это так?! – не унимался Чебот. – Что же ты ничего не видел?
– Только руки и эти, как их…
Все напряглись, готовые услышать самую жуткую тайну Девяти холмов красных дьяволов.
– Не было у них лиц… – загробным голосом поведал Косой. – Маски были, а лиц не было.
– Какие маски? – спросил Костя.
– Белые, резиновые, без рта и носа, одни глаза круглые. Вот такие, – Косой показал на своём лице.
– На себе не показывай, – заметил кто-то.
Косой в испуге отдёрнул руки:
– Изо рта шланги какие-то торчали.
– А потом что? – спросил Телепень, который от волнения встал и навис над щуплым Косым, как скала.
– А потом… потом… потом я пошёл за ними, потому что они дали мне выпить какого-то чаю.
– Чаю? – спросили все хором и переглянулись. – Чтобы это значило?
– Ага… – подтвердил Косой, – только чай тот необычный. От него мне сделалось так хорошо, так приятно, а главное, я тех людей сразу перестал бояться.
– Знаю я этот чай, – сказал Чёбот, – из мухоморов делается.
– Нет, не из мухоморов, – помотал головой Косой. – Из мухоморов я пил, совсем другой чай.
– Кто добавку будет? – спросил дядя Илья.
– Я! – воскликнул Косой и протянул чашку.
– Ты ему веришь? – прошептал Чёбот на ухо Косте.
– Не знаю, – так же тихо ответил Костя.
– А я ни капли не верю, – сказал Чёбот и многозначительно посмотрел на Костю, мол, тебе решать.
Косой получил добавку и снова взялся за ложку. Он доел вторую порцию, вылизал, как собака, чашку и поднялся:
– Хорошо-то как!
Костя с тревогой следил за ним. Что-то должно было произойти.
– Говорят, у вас ещё и чаёк есть? – спросил Косой, присаживаясь к костру.
– В ведре, – беспечно отозвался Семён, отмахиваясь от комариков.
Косой снял крышку, потянулся за чашкой, искоса подмигнул Косте и вдруг прыгнул ласточкой. Нет, не за «плазматронами», и не за пистолетом в жёлтой кобуре, а за «тулкой», которая висела поодаль, на дереве. Костя и глазом не успел моргнуть, как Косой пролетел расстояние метров в пять, а потом кувыркнулся через голову и схватил ружьё. Чёбот от неожиданности выронил кружку с чаем, и лицо у него сделалось растерянным. Костя потянулся к «плазматрону» за бревно и никак не мог его нащупать, потому что боялся оторвать взгляд от Косого, который клацал курками, словно открывал калитку в преисподнюю.
– Ну что?! – заорал Косой. – Что?! Поговорим?! Я тоже сейчас оторву вам бошки и заброшу в болото. Вам ещё бошки никто не отрывал?!
Он с какой-то почти животной тоской посмотрел в сторону болота, а потом задрал голову к низкому северному небу и завыл – страшно, жутко – по-волчьи. До того жутко, что Телепень, который хоть и считал себя храбрым и смелым, а как стоял, так и сел на бревно, а Дрюндель – тот вовсе упал на колени и спрятался за пень. Дядя Илья отстранил дернувшегося было Семёна к себе за спину и сказал непререкаемым тоном:
– Ты, парень, поосторожней-то с оружием! А лучше брось его вообще.
– Вы ничего не понимаете! – закричал Косой, размахивая «тулкой». – Вы все, – он взмахнул руками так, словно хотел объять мир, – вы обречены! Следующее поколение людей вымрет. Вы уже вымираете! Час за часом. Только вы этого не понимаете!
Костя наконец схватил «плазматрон».
– Не надо! – тихо остановил его Чёбот. – Пусть выскажется. Ружьё не заряжено. Святые угодники!
– Вы думаете, что можете меня убить?! – закричал Косой. – Я Павел Косых, новый человек, и вам не понять, что я испытываю, когда оглядываюсь назад.
– Что же ты там видишь? – спросил дядя Илья.
– Мы изобрели новую историю! – орал Косой, как помешанный, на губах у него появилась пена. – Превратили прошлое в небылицу!
Вот когда все по-настоящему удивились, даже дядя Илья и его сын Семён, потому что никто и никогда не слышал таких умных речей от психованного Косого. Вот когда они поняли, что Косого действительно перекодировали и что с ним ничего уже нельзя поделать, разве что убить и бросить в болото. Но у кого из нас поднимется рука? – подумал Костя и взял «плазматрон» на изготовку.
–