Лейтенант

воздержавшимся.

-  Подполковник Федулов! – обратился Чертов к подсудимому, - Я утверждаю приговор, но ... из-за уважения ... не к вам, а к вашему званию, предоставляю право застрелиться самому. Это избавит от позора ваших близких, для них вы будете пропавшим без вести.

К Федулову подошёл старший лейтенант Гущин, достал ТТ, передёрнул затвор, выщелкнул обойму и сунул пистолет в дрожащие руки подполковника. Тот растерянно посмотрел на оружие. Постепенно его взгляд приобрёл осмысленное выражение, на лице даже появилось некоторое удовлетворение. Он обвёл взглядом всех присутствующих и остановился на Чертове:

-  Спасибо, лейтенант, ты настоящий офицер ... позаботься только о Люське, Новикова её фамилия. – при этих словах Федулов приставил ствол к подбородку и нажал на спусковой крючок.

Пуля вышла из затылка, вырвав часть костной ткани вместе с волосами, оставив дыру величиной с грецкий орех. Тело навзничь глухо шмякнулось о землю. На поляне повисло молчание. Нарушил его Чертов:
-  Все свободны, капитан Трушин ко мне.
Когда все разошлись, лейтенант глухо произнёс:
-  Два вопроса, начштаба. Первый – закопаем сами, бойцов привлекать нельзя, всё-таки офицер. Второе, почему не голосовал, воздержался?
-  А ты, что, забыл как я к тебе попал? – глаза капитана стали злыми, - Сам недалеко от Федулова ушёл, поэтому и не имел морального права голосовать.
-  Ладно, Витя, - тяжело вздохнул Чертов, - ты воюй хорошо, этим и смоешь грех. А я в тебя верю, по другому штаб бы не доверил.

ГЛАВА 11.

Диц Хауссер и Отто Далюге сидел за завтраком в украинской мазанке деревни Великая Девица, когда в дверь постучали. На пороге возник забрызганный дорожной грязью шарфюрер с пакетом в руке. Отпустив посыльного и вскрыв пакет гауптштурмфюрер углубился в чтение. Через некоторое время его лицо начало багроветь:

-  Вы гляньте, Отто, на этих штабных идиотов! Две недели назад мы, после нападения на колонну,  поставили их в известность, что в наших лесах находится куча советских войск и что для её ликвидации нужен как минимум полк, усиленный крупнокалиберными миномётами. Кроме этого доносили, что в окрестностях леса стали регулярно пропадать военнослужащие вместе с мотоциклами и даже машинами. Вместо реальной помощи, всё делается наоборот. Единственная ближайшая к лесу реальная сила,  мотопехотный батальон вермахта, расположенный в Ичне, перебрасывается на фронт. А мы занимаем его место! На нас возлагается ответственность за транзитный лагерь военнопленных и армейские материальные склады. А из помощи только одна полицейская рота, охраняющая пленных. Да и то, эта рота состоит из местных коллаборационистов, а они ненадёжны, как портовые шлюхи.
-  Вы абсолютно правы, Диц, с таким «мудрым» руководством, жди беды. Но у них есть оправдание. Под Ромнами Вторая танковая группа Гудериана никак не может соединиться с первой Клейста, туда и брошены все резервы. Поблагодарим Бога за то, что хоть нас не тронули.
- Ладно Отто, приказ есть приказ, сегодня же передислоцируемся в Ичню. Только одного не понимаю, как мы можем заменить батальон вермахта у которого личного состава в пять раз больше, чем у нас, да ещё и вооружение гораздо мощнее. Одно утешение, что мы СС, гвардия фюрера. – усмехнулся Хауссер.
-  По моему мнению, - нахмурился Далюге, - с самого начала надо установить в Ичне железный порядок. Там населения около десяти тысяч, а нас всего 120 человек. Полицейскую роту в расчёт не берём, те же хохлы, только передетые в форму вермахта, да ещё и с дурацкой нашивкой «Treu Tapfer Gehorsam»(Верный, храбрый, послушный). Поэтому предлагаю сразу учредить там  комендатуру,  да для острастки на центральной площади повесить с десяток большевиков и жидов.
-  Совершенно согласен, с вами, Отто, так и сделаем.

                                                         *      *      *

Чертов и Трушин сидели в штабной землянке и анализировали донесения разведки а также агентурные сведения полученные через партизан. По всем показаниям выходило, что в Ичне именно сейчас квартирует очень маленький гарнизон фашистов, но в тоже время находятся большие армейские склады.  И то, и другое временно. Кроме этого в транзитном лагере для пленных максимальное количество человек – около тысячи. И это тоже временно! Временно и то, что охрана всех транспортных коммуникаций в тылах противника максимально ослаблена и именно из-за ситуации на фронте, куда стянуты все их силы.

-  Надо решаться, капитан, другого такого случая не представится. – лейтенант выглядел собранным и сосредоточенным. – Наша мышиная возня с грабежами на дорогах особой помощи фронту не оказывает. Немцы на нас даже ни одного батальона не отвлекли. Зато с приходом эсэсовцев в посёлок, в центре, на пересечении улиц Ленина и Гоголя установлены виселицы, которые не пустуют. Мало того, они прошерстили военнопленных, выявили там командиров, членов партии,  людей похожих на евреев и всех расстреляли, а это около пятидесяти наших советских граждан.
Поэтому послезавтра, на рассвете, мы захватываем Ичню, освобождаем пленных, уничтожаем склады и просёлочными дорогами выдвигаемся на Конотоп, севернее которого большой лесной массив Сеймский, где мы и найдем временное пристанище. А там и до линии фронта рукой подать, надеюсь. Сил у нас для такой операции более, чем достаточно, в части уже более четырёхсот человек, да и партизаны помогут. Разрабатывай операцию, начштаба, у нас только двое суток на подготовку. Особое внимание удели уничтожению средств связи противника, чтобы не могли вызвать подмогу,  с этого и надо начать боевые действия. А также бесшумной нейтрализации охранных постов. А я пока схожу к комиссару, потолкую, есть одна задумка.

ГЛАВА 12.

Городок ещё не проснулся, когда раздались первые выстрелы. Стреляли одновременно со стороны эсэсовских казарм, полицейских казарм, армейских складов и лагеря военнопленных. Выстрелы переросли в сплошную пулемётно-ружейную трескотню, перемежаемую частыми разрывами гранат и миномётных мин. Часа через полтора выстрелы начали стихать, перепуганные жители начали осторожно выглядывать из окон своих домов. В это время со стороны эсэсовских казарм раздался оглушающий выстрел тяжёлого орудия, за ним последовал ещё с десяток орудийных выстрелов. Наконец всё стихло.

Лейтенант Чертов, батальонный комиссар Березняк и капитан Трушин сидели на скамейке у здания комендатуры. На фасаде уже развевалось красное полотнище. Перед ними в одном нижнем белье стояли командир роты СС фон Хауссер, его заместитель Далюге и командир полицейской роты Тарас Наливайко. От всех троих за версту разило спиртным перегаром. Оказывается у Наливайко вчера был юбилей, тридцать лет и тот со славянским усердием угощал новых друзей, Дица и Отто. Поэтому разведчики, по подсказке подпольной агентуры, их взяли «тёпленькими», прямо из постелей, да ещё из под бочка неразборчивых девиц. Лейтенант обратился к конвою:
-  На виселицу всех троих и не рассусоливать. – а повернувшись к комиссару добавил, - Ну что, Борис Акимович, давайте претворим нашу задумку, действуйте.

Комиссар энергично встал и направился в сторону улицы Ленина. Через пять минут оттуда послышался барабанный бой, дружный топот сотен сапог и на площади показалась первая парадная коробка советских солдат, сопровождаемая строевой песней:
          Белая армия, чёрный барон.
          Вновь нам готовят царский трон.
          Но от тайги до Британских морей,
          Красной армии нет сильней!
                     Так пусть же Красная, сжимает властно.
                     Свой штык мозолистой рукой ...
Офицеры встали и взяли под козырёк. Недоуменные жители прильнули к окнам. Многие осмелев, выбегали на улицу, махали в приветствии руками и платками, некоторые пускали слезу радости и умиления.

Двадцать минут спустя к лейтенанту прибежал запыхавшийся Гущин и доложил, что все очаги сопротивления подавлены. Половина оставшихся в живых солдат полицейской роты сдались в плен. Эсэсовскую казарму пришлось сравнять с землёй их же 88 мм орудием, так как сдаваться никто из них и не подумал, отстреливались до конца. Сейчас красноармейцы братаются с военнопленными и раздают им еду. Захвачено тридцать грузовиков, с десяток мотоциклов, а на складах вооружения, боеприпасов, амуниции и продовольствия не мерено.

-  Значит так, товарищи, - обратился Чертов к своим заместителям, - изменений в намеченных действиях пока нет. Напоминаю. В грузовики загружаем раненых, ослабленных военнопленных, миномётное вооружение, боеприпасы и продовольствие. Впереди колонны наша «полевая жандармерия». Тут же выдвигаемся просёлками на Конотоп, точнее лес Сеймский. Одновременно переодеваем свою вторую роту в полицейскую форму и якобы конвоируем пленных в том же направлении. Впереди колонны опять наша «полевая жандармерия» на мотоциклах. Основные силы части вслед за военнопленными. Связь поддерживаем рациями.
По нашим сведениям до Конотопа в населённых пунктах Парафиевка и Дмитровка, немецких войск нет, а уже перед Конотопом, возможно в лес придётся прорываться с боями. Колонну автотранспорта возглавляет старший лейтенант Гущин, военнопленных капитан Трушин, я с основными силами.

ГЛАВА 13.     17 сентября 1941 года.

До спасительного леса оставалось триста метров, Чертов с полувзводом снайперов сдерживал напирающего противника, прикрывая отход основных сил в чащу. Вдруг большой миномётный осколок впился ему в икру. Треть осколка торчала наружу. Превозмогая боль, лейтенант двумя руками вырвал осколок и отбросил в сторону. Из раны обильно хлынула кровь. Подоспевший ординарец Крутько зубами разорвал упаковку бинта и перетянул рану.

Лейтенант, сидя на мягком мхе и прислонясь спиной к огромной сосне принимал доклады командиров подразделений. Сам в это время с болезненным выражением лица сжимал руками кровоточащую сквозь бинты распухающую голень.
Из глубины леса, расталкивая докладывающих командиров, прибежала военврач Мельник и кинулась к раненому:
-  Все вон! – разбинтовывая повязку заорала она. – Какой идиот вам оказывал помощь?
-  Сам. – соврал Чертов, защищая ординарца от рассвирепевшей докторши.
-  Значит сам такой и есть, тут операция срочно нужна. Санитары! Носилки бегом!

Когда лейтенант отошёл от наркоза, первое, что он увидел, это склонившееся над ним, чудесное в своей красоте и душевой скорби, лицо Валентины. Её большие глаза не скрывали слёз. Увидев открывшиеся глаза раненого, доктор расплылась в счастливой улыбке, но слёз стало ещё больше.
За её спиной показалась внушительная фигура комиссара. Его выражение лица ничего хорошего не предвещало:
-  Знаешь что, лейтенант, ты повёл себя как мальчишка-курсант на первых полевых занятиях. Какого хрена ты полез в самое пекло, что у тебя офицеров мало? А если бы тебя убило?
-  Да ладно, не шуми, Акимыч, всё же обошлось, сожалею только, что нашего милого доктора расстроил.
-  Ваньку мне тут не валяй. А я тебе скажу, что бы произошло. Наша воинская часть, через очень короткое время, развалилась бы без тебя. Она держится на твоей воле, таланте военачальника и вере в тебя подчинённых. Знаешь как они себя с гордостью называют? «Непромокаемые Чёртовы войска». И не лыбся тут мне, всё равно, на