прошлого. Тьфу, зараза! Кому они нужны, мертвяки эти? Сюсюкают. Сюся? Так он тоже мертвый. Вот угораздило!
Они и ночевать остались в городе. Обиженно распрощался до утра и ушел спать в Кошкин дом. Пропал целый день! О-ох!
Среди ночи к нему пробрался тот старик, который был не прочь, чтобы ему лизнули. Послушав его бахвальства и обещания быть ласковым, немного отвлекся. Старик красиво расписывал его ослепший глаз, похожий на треснутое изнутри толстое стекло, деликатно пытался, впрочем, безуспешно, возбудить пенис и ворковал складные рифмы. Когда же полез целоваться, то Лизун его просто задушил. Не испытав, впрочем, никакого удовольствия. Как вошь раздавил между ногтями. Как хамуху прихлопнул. Вот денек, ямбл! И никого подходящих, как специально, больше через город не прошло. Ну, денек! Опять полночи с трупом маяться…
Глава 22. Костюм и грим
Битый час блужданий по огороду в предрассветных сумерках нанес крепкий ущерб овощам и нескольким сараям, подло бросившимся наперерез. Правда, не менее пострадал и сам Сергей, причем не только самолюбие, но и более материальные части тела. Поэтому искать колодец он уже зарекся, хотя от жажды туманилось в голове. Теперь хотелось убить двух зайцев, и они должны были сидеть в душе.
– Где эта чертова будка?.. – прокаркал в отчаянии Сергей пересохшей глоткой, стоя в зарослях и тумане.
Ночь бдений с «эйтами» и Яшкой перед жутким строем бутылок горячительного не прошла даром. Вернувшись с реки и сдав затихшую в подозрительно мирном сне Айгуль на руки всполошенным девушкам, Сергей вкратце рассказал об увиденном, сильно разведя краски. Весь удар он принял на себя и не собирался расставаться с ощущениями. В душе скопилось много образов, да еще невольно домысливались картины жестоких и несправедливых убийств ни в чем неповинных людей. Таким делиться не стоило. Пропустить сквозь себя и сохранить в памяти. Уложить в душе не колючкой, но кирпичиком. Сжать зубы, кулаки, нутро и выдержать.
Яшка быстро спроворил реанимационный коктейль из водки, джина, коньяка, бренди и собственных слез. «Эйты» сочувственно поддерживали вздохами и зорко следили за тем, чтобы стакан Сергея не пустовал. За всю ночь он не проронил ни слова, угрюмо уставившись в угол, где с каждой дозой мерещились все новые лица невинно убиенных. У дверей в столовую держал оборону Андрей, не пуская женщин.
– Чего претесь? – невежливо выпихивал желающих утешить. – Эка невидаль. Он – мужик! И не такое видал. Дайте ему оклематься.
«Верно, Андрюха! – думал Сергей. – Именно оклематься, вместить в себя. Ох, жаль, не увижу тех сволочей, что устроили беспредел. Ох, жаль! Да, сам убивал, и не единожды, но такое прощению не подлежит».
После полуночи отрубился Яшка.
«Хорошо тебе, не видел и десятой доли того, что видел я!»
За ним покинули посты «эйты». Сергея алкоголь не брал. Он не раскис. Ему было просто хреново. Хреново, как мужчине, полному сил, но не способному пресечь несправедливость, дать защиту, веру и опору. Кипела бессильная ярость. Пружина внутри не разжималась, а крепла. Вспоминались те, кого убил лично. Да уж! Полсотни человек положил. И не всех в честном бою. О-ох!
Организм функционировал вроде нормально. Желудок исправно принимал возрастающие дозы спиртного, легкие размеренно вдыхали, не делая разницы – дым ли сигарет, или воздух, ноги уверенно онемели, шея затекла, глаза слезились. Подвел мочевой пузырь.
Забавно вышло с дверью. На прежнем месте ее не оказалось. Хоть бы предупредили, что переставили! Несомый волнами внезапно поднявшейся паркетной бури, на карачках добрался до окна и вылез на улицу. Первый же вдох свежего воздуха привел к жуткому кашлю и еще больше помутил сознание.
Сергей какое-то время посидел, размышляя, и вывел прямо-таки железобетонную истину: «Темнота – враг молодежи!» Еще несколько откровений, могущих перевернуть представление человечества о жизни, стали достоянием кустика, которому он доверил еще и содержимое мочевого пузыря. А потом жажда повела его долгим и извилистым путем…
Волоча за собой прицепившийся к ноге куст предварительно безжалостно растоптанных помидоров, измазанный и исколотый какой-то жизнелюбивой растительностью, неизвестным неучем названной «культурной», Сергей шел вперед. Не теряя надежды, он штурмовал все, что оказывалось на пути, изредка выкрикивая, больше для себя, цель эпического похода:
– Ну, попадись мне душ, его в бога душу мать! Удушу. Хе-хе-хе. Эй, ты куда спрятался?
Настроение неуклонно повышалось. Мозг прекратил прокручивать увиденное на реке. Память перестала подсовывать подкрепленные фантазией видения. Это способствовало изречению еще одной великой заповеди потомкам:
– Похмелье – великая вещь!
Как оказалось, эта истина была последней. Он победил – душ стоял перед ним, гостеприимно распахнув двери.
– Где ж ты раньше был?! – радостно воскликнул Сергей, доверчиво открыл объятья как родному, зацепился за порожек и рухнул внутрь.
Что ж, у родственников свои недостатки, а вот помидорный куст, потеряв родину, но не скромность, остался снаружи. Из врожденного доколумбового упрямства, вестимо. Ну и тьфу на него!
Цепляясь за стены, Сергей подтянулся к крану и открутил до отказа. Сверху полился блаженный, хоть и отдающий ржавчиной нектар. Судорожно глотая, захлебываясь и икая, стянул с себя футболку и штаны. Упал три раза. Всего! И не больно! Мелочи! Расчувствовавшись, врезал кулаком в стенку душа и выломал доску. Выглянул в проем и тут же отпрянул – к дому подходили незнакомые люди.
– Что за делегация? Уж не проповедники ли, про которых рассказывали предыдущие гости?
Автомат разыскивать не пришлось, тот не расставался с шеей. М-да, и как удалось раздеться, не потревожив спусковой крючок хотя бы один раз? Опыт, блин… Son of the gun!
Сергей пригладил волосы мокрыми руками и бросился, на ходу нарвав укропа для дезинфекции рта, во двор встречать непрошеных гостей. Вот сейчас он не мог себе позволить нарушение кислотно-щелочного баланса – и пусть небо упадет!.. Если у них другие проблемы, то… Это у него-то были проблемы? Нету уже похмелья! Он живой!
Группа незнакомцев была очень странной. То ли бомжи, то ли убежденные оборванцы, все как один пожилые и изможденные. А, нет, один на костылях, молодой. Итого, десять человек. Блин!
Во двор выскочили все, кроме вчерашних собутыльников. Поддержка общинников – это хорошо, но разговоры придется вести ему. Однако желания встречать-привечать не было. Как бы от них избавиться?
Из поселка к дому спешили Мария и Елизавета. Что еще у них стряслось?
Хильда тронула за плечо.
– Ты как?
– Нормально! Что с гостями делать будем?
– Поговорим, узнаем, кто они, а там и решим. Накормить их точно не помешает.
– Стрёмные они, не нравятся мне… Хорошо, хоть без оружия. И это уже странно, ты не находишь?
– Да и ладно, – отвлеченно ответила девушка, поглаживая ему спину. – Живые же люди…
Мария и Елизавета не свернули во двор, а пошли навстречу процессии. Сергей собрался было предостеречь их, но застыл с разинутым ртом. Послушницы, одна за другой, опустились на колени перед стариком в длинной хламиде.
– Благослови, батюшка, – опустив голову, попросила Мария.
– Благослови, батюшка, – повторила Елизавета.
«Вот те на! – мысленно присвистнул Сергей. – Поп!»
Старик положил поочередно на головы старушкам руку, что-то сказал и позволил поцеловать хламиду.
«Крупный поп», – сообразил Сергей.
– Придется принимать и размещать у себя эту шоблу, э-э… паломников, – шепнул Хильде.
«Не больше, чем на день-два! – твердо решил. – Хрен тебе, батюшка, в дышло, а не лестница в небеса!»
***
– Вставай, Лизун! – кто-то потормошил за плечо.
Первым побуждением было свернуть будильнику шею. Такой сон прервал!
Снилась арена. Визжащая и хлопающая в ладоши публика. Он сам, с саблями, и стоящие кругом статисты. Вот-вот наступит кульминация. Танец! Барабанная дробь, огни притушены… Черт! Ямбл!
– Пора трогаться! – добавил незнакомый без пяти минут покойник.
О! Лизун открыл глаза. Тяга к завершению погасла. Ты прощен! Поживешь. Еще.
Один из стариков, имя которого Пеннивайз и не собирался запоминать – много чести! – разглядывал его обиталище. Ксуа! Умдак! Стеру первым!
– Иди, – хрипло велел он. – Сейчас буду.
Старик поспешно ретировался. Лизун, который за вчерашними заботами так и не переустановил «тампаксы» в раны, болезненно сморщился. Ямбл, отработку надо срочно слить!
Жидкость оказалась черного цвета.
«Хороший цвет для сегодняшних дел, – попытался себя подбодрить. – Эт я млодец!»
Лучше, конечно, чтобы из черепа вылилась зеленая фигня. Привычней как-то. Но ничего не поделаешь. Зато зуд подобрел. Прально, ямбл?
На месте сбора волновалась толпа. Пропал какой-то старик. Ну и что? Э-э…
– Да вы что? – неподдельно удивился Лизун. – Как?
Выяснилось – ах-ах-ах! – он не пришел ночевать. Сказал, что хочет пройтись перед сном. И вот…
– Нужно немедленно искать! – потребовал Лизун и, подавая пример, первым намерился в ближайшую подворотню.
Главарь нахмурился – Лизун возликовал. Тот попытался организовать поиски – Лизун попер напролом и больше мешал и суетился, чем занимался делом.
Все аукали и выкрикивали имя старика. Лизун аукал громче всех, даже угукал от усердия и мяукал для души.
«Я точно заслужил статуэтку – этого, Кевина, что ли, или Остапа… Ну, ту, что за кино дают, за роль!» – тешился он.
Три раза Пеннивайз лично предлагал проверить подвал, где действительно спрятал тело старика. Это так бодрило! Три раза подслеповатое старичье проходило в километрах или в этих… сантиметрах от трупа. И хоть бы хны!.. Не, нету у них хны… э-э, хнюхи?..
Он сулил лизнуть первому, кто обнаружит пропажу. Ловя восхищенные взгляды, грозил кулаком в небо и страдальчески охал. Только чуть позже понял, что переигрывает. И разом поник, поскучнел, а затем испугался, что его распознают.
Хорошо хоть главарю все это вскоре надоело. Дал, наконец, команду, и все двинулись без пропавшего. Лизун как поводырь шел впереди и тихонечко, под нос, ругался. Вот, ямбл, артистическая натура, чуть не переборщил!
***
Прислонившись к воротам, Сеголетка исподлобья разглядывала пришельцев. В общем, ничего примечательного – разве что один старик показался знакомым.
М-да. Снова пустышка. Уже который день она ломала голову над обустройством собственной судьбы. Парочки, образовавшиеся в общине, как ножом по сердцу резали ее самолюбие. Ведь она была первой! С самого начала!
Чудесные путешествия по Малому кругу и рассказы о Большом уверили в том, что потоп обойдет стороной. Поэтому грозило одиночество. Ставка на Сергея не сработала. Впрочем, на Хильду «туда-обратно» она не обижалась – Сергей слишком взрослый. Ему с ней было, есть и будет… скучно. Делать же ставку на голый секс смешно. Хоть и… приятно.
Сеголетка, прожив до совершеннолетия в детдоме, вынесла оттуда правило для бедных – «Трудись и будь честной», а также еще несколько подобных доктрин. Так она и поступала. Ставила цели как в геометрии. Первая точка «есть», вторая «надо», между ними мысленно проводила прямую и следовала по ней, не отвлекаясь на мелочи и препятствия.
Получение аттестата зрелости, паспорта и наступление потопа приблизительно совпали по времени. Попадание в
