отбиваясь от агрессора. Чего тот пристал? Помидоры и кабачки в атаку не бросались, зато и набрал их слишком много. Трынделка сказала, Айгуль перевела. Все равно хорошо!
Потом заскочил проведать Матвеевну, напоролся на молитву, что произносили вместе поп и Мария с Елизаветой, и застыл в восторге. Сильно! Красиво! Аж пробрало! На цыпочках вышел и задумался. Отчего такая неприязнь к религиям? Поломав голову, пришел к единственному выводу: ему не нравится термин «паства». Паства-пасти-овцы-тупость и покорность. Для убежденного индивидуалиста это неприемлемо. Хм. Зато перестал быть социопатом. Э-э… и приобрел свою верную «паству». Сука! Одного поля ягоды.
Еще Лизун, этот мелкий пронырливый вонючка, постоянно обзывался, беспричинно хохотал, совал нос и руки не в свое дело. Его «эй, милок!» и предложение в разных интонациях «дай лизну» задолбало всех. Всем миром заманили в душ, так он, гаденыш, доломал заднюю стенку и сбежал. Ремонтировать потом пришлось.
Сергей велел Андрею запереть дверь в свою комнату и отобрал у Яшки все ключи. Затем передумал и запер дверь сам, удостоверившись, что внутри нет вездесущего Лизуна. Потом не выдержал и проверил остальные комнаты.
– Никто его не видел?! – передразнил Анну. – Зато теперь от него никуда невозможно спрятаться, ёпрст.
Мытарь тоже внушал опасения. Прилип к Айгуль, именовал ее внучкой и клялся, что никогда не оставит и никому не отдаст. Вот морока!
Вся женская часть общины сгрудилась на летней кухне, занимаясь готовкой. Сергей несколько раз забегал туда полюбоваться на порозовевшую, слегка растрепанную и такую желанную Хильду.
«Эйты» получили свои задания сообразно состоянию и возможностям. Викентий сонно бдил в холле – Сергей хотел обезопаситься от вездесущего Лизуна, – а Гарри расположился с автоматом во дворе, чтобы тот под ногами не мешался.
В общем, день прошел в суете, зато вечер Сергей решил провести с пользой. То есть сводить отца Даниила к реке, чтоб проверить тонкость его кишочек. Чтоб не расслаблялся и не думал, что «день-два» могут превратиться в «недельку» или «а может, мы с вами поживем?».
Святоши – они ж блаженные, мать их!
На самом деле Сергей втайне надеялся, что отец Даниил отпоет невинно убиенных, а уж потом он сам в одиночестве сделает то, что еще ночью задумал, взяв в собеседники и советчики алкоголь.
***
Фух, теперь можно и передохнуть. Лизун торжествовал. Все шло по плану без сучка и задоринки.
– Все проще простаты! Ямбл блямц! – сообщил он в пыльную тишь сеновала.
Беспечности общинников хотелось удивляться и смеяться. Если бы не возобновившийся гул в голове и выстрелы боли, он так бы и сделал. Смеялся бы в лицо. Единственное, что не удалось выяснить, это куда делась Александра. Оно и понятно. Лексикон настоящего Лизуна не блистал разнообразием. А ненастоящий Лизун – я Пенни, ч-ш-шш! – со счетом не дружил, да и в лицо эту прошмандовку не очень помнил. Просто, ну, было бы приятней, что кто-то из своих смог в случае чего прикрыть спину. Молодух было несколько. В принципе, выяснить несложно.
Главаря он решить кончать нынче же ночью. Чтоб наверняка. Смерть Ноля должна быть отомщена. Да и в Хрякове этот хряк немало положил народу. Вопрос стоял в выборе оружия. Размахивать саблями, еще перед уходом в город припрятанными неподалеку, и, тем более, танцевать Пенни сейчас не собирался. Это только начало пути. С дедом нужно дружить. Именно со стариками есть отличный шанс проникнуть дальше к вожделенному Уралу и Сибири. Дедок и его пенсионная команда выступят в роли собаки, а блохой на ней будет Лизун. Хи-хи-хи!
***
«Уйдет, уйдет, уйдет», – невесело думала Сеголетка, механически и тщательно нарезая кабачки вместо кубиков скорбными крестиками.
Все усилия пошли прахом. Парень – Дима – с нейтральной благосклонностью не противился ее заботам. Безразлично занял комнату в лучшем коттедже, которую она зубами выгрызла у Марии, намеревавшейся предложить ту отцу Даниилу. Стоически пережил смену повязки на ноге – хоть не сломана, и то хорошо! Придирчиво выбрал комплект предложенной одежды. Вежливо улыбаясь, соизволил опереться на ее плечо для препровождения в душ. Сеголетка даже пожертвовала личную расческу, не говоря о мыле и шампуне. Бутерброды на скорую руку с салом и зеленью брал тонкими пальцами и, тщательно пережевывая, отбояривался общими фразами:
– Очень вкусно, девочка. Спасибо тебе, дорогая. Низко кланяюсь.
Без тепла в серых внимательных глазах. Таких красивых, что в них можно утонуть. Сеголетка и утонула.
«Уйдет гаденыш! Дима-Димуля-Димася-Димончик-Димцё-Димай-Димло-Димон. Димон – гондон! Чего тебе еще надо?!»
Когда же он соизволил сообщить, где и на кого учился до потопа, Сеголетка вообще упала духом. МГУ, сука! Прикладная физика. Выпускной курс. Дерьмо! Он, видите ли, надеется, что его знания могут пригодиться на Урале.
«Где уж мне!» – совсем расклеилась девушка.
Едва не плача, написала пальцем на рассыпанной по столу муке «Димон – мудлон», тут же стерла и засопела.
***
Скрывать планы на вечер не имело смысла. Да – пойдем вдвоем с попом, так нужно, да – с лопатой и топором. Никто бы и так не пошел. Рассказы Яшки и Айгуль отвадили всех. Хильда лишь спросила:
– Ты уверен, что делаешь правильно?
– Кажется, да. Я просто так боюсь, что не смогу уснуть – мерещиться будут лица. Я справлюсь.
– Теперь не сомневаюсь, – непонятно ответила любимая и поцеловала в лоб.
Чего это она?
Отец Даниил с готовностью согласился, так сказать, пройтись с ознакомительной целью. Чувствовал, видимо, что зря не позовут, особенно, имея в арсенале лопату и топор.
В молчании прошли огородом и мимо воронок от взрывов гранат. Отец Даниил лишь покосился на инвалидные коляски на холмиках, позади которых маячил Лизун.
– Кыш, отсюда! – крикнул Сергей. – Кыш, убогий!
Лизун приветственно помахал рукой.
– Не обращай внимания, – вздохнув, сказал отец Даниил, – все равно не отстанет.
– Вы притащили с собой большую проблему. Даже две, – не удержался Сергей, – Мытарь и этот. Боюсь, с вами они не уйдут, а нам они не нужны. Есть по этому поводу мысли?
– Не бойся. Они как дети. Приманишь, приласкаешь, они и льнут.
– Было бы хорошо, – пробормотал Сергей. – У нас устоявшаяся община. Все свои. Чужаки ни к чему. Тут до прихода воды осталось меньше недели, не хотелось бы портить последние деньки.
– Скажи, если не секрет, почему вы решили остаться? – полюбопытствовал отец Даниил.
– Уйти вместе мы не можем, сами видели и «эйтов», и Матвеевну, а врозь уже не получится. Сроднились.
– Понимаю. Это благородно. Проявления человечности стали большой редкостью. Завидую вам, – признался старик.
– Вы бы тоже могли основать свою общину. Идти, не зная, куда и зачем, тем более, со стариками, извините, нонсенс. Перестреляют просто скуки ради.
– Знаю, – пожал плечами отец Даниил, – да только ничего поделать не могу. Это уже моя третья ходка.
– Не понял? – от удивления Сергей остановился. – Вы что, проводником, сталкером, блин, заделались?
– Нет, – усмехнулся старик, – просто я спасаю уже третью группу. В основном, стариков. Кроме того, спасаю «мозги». Генофонд. Ученых, технарей, интеллигенцию. Рано или поздно бардак закончится, и нужно будет начинать жить и строить все заново. Вот поэтому эти старики и их знания будут нужны.
«Вот те на!» – ошарашено подумал Сергей.
Градус уважения к отцу Даниилу моментально возрос.
– А как же военные? – осторожно спросил. – Пропускали? Проникались?
– Военные тоже люди, – просто ответил старик. – С логикой дружат.
«Ну, посмотрим, что ты скажешь на реке!»
– Сомневаюсь, – пробормотал Сергей.
Лизун, шедший позади, непререкаемым тоном озвучил надоевшее всем нескромное предложение.
Сергей специально выбрал это время суток. Легкие сумерки немного сгладят общее впечатление от трупов на реке. Старик все-таки. А теперь, оказывается, еще и герой. М-да.
У тайника с цистерной бензина Сергей остановился. Отец Даниил, учуяв запах, крутил головой и морщился.
– Я позвал вас сюда, – начал Сергей, – чтобы… м-м… ну, вы совершили обряд, что ли, над умершим… и отпустили их.
– А точнее? – спросил старик, чуть дрогнув голосом.
– Сейчас спустимся к реке, и вы все увидите. Зрелище ужасное и несправедливое. И… нужно все сделать по-людски. Хоть и не представляю, как это будет. Вы, короче, посмотрите, а потом я расскажу, что задумал.
Мало ли что! Вдруг эту местность действительно минует потоп? Не хотелось иметь такое по соседству. Да и к возможным болезням плюсовалась изгаженная река. Эгоизм в чистом виде. А может, прагматизм? К тому же, возможно, эта переправа – единственная на много километров вокруг, и ему совершенно не светило этак через неделю-другую получить стариков обратно. Типа: «Не нашли брода. Ой! Да у вас тут лафа! И водички нет потопной. Как хорошо. Ну, мы поживем тогда». Нефиг.
Сергей закурил, чтобы прогнать из ноздрей запах тысяч разлагающихся тел: «А их еще прибыло…»
Отец Даниил с достоинством выдержал испытание. Сергей лишь мельком глянул и отвернулся. Все, съеденное за день, попросилось наружу. Сдержав позыв, уселся спиной к реке. Через минуту рядом присел старик.
– Дело рук военных, несомненно. Почему? Ведь был договор. И он соблюдался.
– Чихать они хотели на договор! – зло выпалил Сергей.
Отец Даниил не потерял самообладания, разве что сильно побледнел, отчего стал выглядеть до предела изможденным.
«Я сам не смогу все проделать! – мысленно извинился перед ним Сергей. – Просить Марию и Елизавету? Ну уж нет. Это мужское дело. А ведь как вовремя ты появился! Впору подумать о проделках Лады…»
– Что ты задумал, сын… э-э… – смутился старик.
– На пригорке – во-он там, – Сергей указал, где именно, – тайник с бензином. Труба идет по дну реки. Хочу раскопать ее, сделать пролом, открыть кран – бензин самотеком пойдет, и выпустить его в реку. Потом – поджечь. Но сначала вы сделаете все, что полагается. Молитвы, панихиду и все такое.
– Хорошо, сынок, – отец Даниил положил руку ему на плечо. – Знаешь, мой отец помнил ту войну. Так он говорил, что тех зверств хватило с лихвой. На много лет вперед план перевыполнен. Оказывается, нет. Ну, за дело!
«А мой отец бросил нас десять лет назад, когда мать умирала от рака. Не выдержал, – с яростью вонзая в землю лопату, подумал Сергей. – Не выдержал. Сбежал. Говорил о текущих сквозь пальцы последних молодых годах, безысходности, молил о понимании и договаривался со специализированным хосписом. Продал машину и вторую квартиру, сунул деньги и ушел. Как оказалось потом – он жил на две семьи. И там росла дочка. Сводная, б…дь, сестренка! Нам с бабушкой удалось подарить матери еще три года. Из них несколько месяцев почти без боли. Разве поступок отца не зверство? Зверство, старик, имеет много обликов».
Докопался до того, что заболел порез, сделанный Гуроном. Пришлось чуть снизить темп.
Отец Даниил расхаживал по берегу и громко молился. Трупы лениво покачивались. Смрад накатывал волнами. И ни дуновения ветерка. Даже Лизун затих.
Наконец лопата наткнулась на что-то твердое. Труба! Пластиковая. Очень хорошо.
– Отец Даниил, у меня почти готово! – крикнул Сергей.
– Погодь маленько! – донеслось в ответ.
Сергей сделал канавку к реке и бегом бросился к тайнику. Пары бензина в данном случае
