устроил было борьбы за трезвость. Даже доктора просил…
«Вы же всё равно живёте здесь. Что вам стоит?»
…проходить иногда в полночь по коридору, одним своим присутствием удерживая санитаров от дурных поступков.
«Вас они боятся! Я точно знаю!»
«Я вам не привидение, чтобы людей пугать!» отрезал Балицкий.
Больше Ратманов с подобными просьбами к нему не обращался. Кажется, и санитаров, в конце концов, оставил в покое.
Вот откуда этот запах! Дешёвый кофе и бренди. Бренди, который санитары называют коньяком. И, кажется… Запах пота.
Комната не проветривается. Не избавиться от этого мерзкого запаха.
Тошнота.
Балицкий вытер салфеткой рот, в уголках которого стала накапливаться клейкая, солоноватая слюна.
Потом расправил салфетку.
И сложил из неё фигурку. Взвесил на ладони…
Бумажный волчонок смотрел на него грустно.
…и поставил на край стола.
Балицкий не выходил из комнаты. Он провожал больных.
- Звонят! – крикнула дочка.
Тамара Николаевна заметалась беспокойно по кухне.
- Господи, неужели отец опять портфель свой забыл! Вернулся, что ли?
Она заглянула под стол (в прошлый раз Андрюша оставил портфель именно под столом).
Пусто.
Вышла в прихожую. И здесь не было забытых мужем вещей.
«Странно… Похоже, не Андрей»
Она подошла к двери и, подняв трубку домофона, спросила:
- Кто там?
- Вишнякова Тамара Николаевна? – вопросом откликнулся гость.
Тамара Николаевна не решилась сразу ответить.
Голос незнакомца был явно взволнованный, если не испуганный.
От такого голоса и, главное, от того, что незнакомец так уверенно назвал её имя (то есть, чем-то напуганный человек пришёл к ней не по ошибке) сердце её беспокойно сжалось.
- А вы кто? – продолжала она допытываться у невидимого ей визитёра.
- Тамара Николаевна, я коллега вашего мужа, - торопливо объяснил визитёр. – Майор Саврасов, Дмитрий Иванович. Ради бога, как можно скорее! С Андреем Александровичем беда…
- Да что вы! Господи, он же только…
- Мама, что там? – спросила дочка, выбежав в коридор.
- Света, не лезь! – крикнула мать.
- Тамара Николаевна, - снова позвал её гость. – Я поднёс удостоверение к дверному глазку. Пожалуйста, посмотрите. Прошу вас!
Тамара Николаевна осторожно приблизилась к двери. И выключила свет в прихожей. Так лучше видно.
- Вы это, поближе…
Мелькнула фотография: размытая. Буквы: «федеральная…».
- Ой, ещё ближе. Чуть дальше… Вот!
Она внимательно рассмотрела фото. Прочитала фамилию и звание.
Она надела цепочку на дверь и слегка приоткрыла её.
Мужчина, стоявший на лестничной клетке, протянул руку и передал ей удостоверение.
- Пожалуйста, прочитайте. Выслушайте меня внимательно, Тамара Николаевна.
Женщина растеряно крутила в руках офицерское удостоверение.
- Что же… Что такое? – срывающимся голосом спросила она.
- Распоряжение генерала Сомова, - жёстким и уверенным голосом произнёс мужчина.
- На вас и вашего мужа готовится покушение. В Москве неспокойно…
Тамара Николаевна выглянула из-за двери и увидела на стене, за спиной гостя, какую-то размытую тень. Кто-то ещё стоял на лестнице, спрятавшись за углом.
- Там кто-то есть!
Мужчина повернул голову.
- Не волнуйтесь, это мой напарник. Тамара Николаевна, по распоряжению генерала Сомова мы проводим эвакуацию членов семьи полковника Вишнякова. Срочно собирайтесь!
Тамара Николаевна отступила на шаг.
- Но мне нужно…
- Времени нет! – настаивал мужчина, приблизившись вплотную к двери.
Он протянул руку, просунув её в щель между дверью и дверным косяком.
- Пожалуйста, верните удостоверение! И срочно собирайтесь!
- Мне нужно позвонить мужу, - решительно заявила Тамара Николаевна. – Или Сомову. Я знаю его телефон.
Она отступила ещё на шаг.
- Звонки запрещены! – закричал мужчина, наваливаясь на тяжёлую металлическую дверь. – Запрещены! Не делайте глупостей!
Тамара Николаевна услышала звуки шагов.
«Второй… за дверью…»
Ей стало страшно.
- Подождите, - пробормотала она, отступая в глубину квартиры. – Я позвоню и сразу же вернусь…
- Запрещено! – крикнул мужчина и, с силой, резко навалившись на дверь, сорвал цепочку с крепления.
- Помо!..
Мужчина зажал ей рот.
- Тихо, - спокойно произнёс он.
Его напарник следом за ним вошёл в прихожую. Он погрозил пальцем Свете, замершей в ужасе на пороге своей комнаты.
- Девочка, мы не бандиты. Мы хорошие люди.
Он прикрыл дверь.
- Сколько тебе лет?
- Двенадцать, - прошептала Света.
- Чудесный ребёнок! – воскликнул напарник.
И заглянул в кухню.
Лже-Саврасов отпустил Тамару Николаевну.
- Слушайте меня, - спокойным, деловитым тоном произнёс он. – Сейчас вы вернёте мне удостоверение, в которое вцепились мёртвой хваткой, спокойно соберётесь, и мы поедем. Вы и дочка поедете вместе с нами. Не шумите и не делайте резких движений…
Он достал тонкий, остро отточенный стилет.
- Стрелять не будем. Но, если поднимите шум, то в живых мы вас не оставим. Поняли?
Тамара Николаевна быстро закивала в ответ.
- Собирайтесь. Без багажа!
Гость усмехнулся.
- Вам на месте всё выдадут.
«Информационное агентство «Новости Москвы».
В Гостином дворе сегодня в торжественной обстановке открывается съезд партии «Единая Россия».
С политическим докладом о роли партии в разработке и реализации стратегии политико-экономического развития страны выступит лидер партии Борис …
По информации нашего корреспондента, на завтра запланировано выступление на съезде премьер-министра …, в котором он сообщит о планируемых мерах по преодолению назревающего в стране тяжёлого политического кризиса.
Следует отметить, что съезд «Единой России», которую все уже привычно считают партией власти, проходит в очень сложной обстановке.
Клиенты стремительно разоряющихся банков перешли к уличным акциям протеста. Сегодня с девяти утра они проводят несанкционированный митинг у Васильевского спуска. Милиция, которая прежде жёстко пресекала подобные акции, сегодня ведёт себя на удивления лояльно по отношению к митингующим.
Лозунги и выступления митингующих находят отклик в сердцах прохожих и митинг, поначалу весьма немногочисленный, постепенно превращается в многолюдный.
Один из организаторов митинга на условиях анонимности сообщил нашему корреспонденту, что к 11 часам к ним должны присоединиться лидеры объединённой демократической оппозиции, что может изменить характер митинга и из обычного протестного выступления он уже в ближайшее время может превратиться в масштабную политическую акцию.
За годы стабильности москвичи уже успели отвыкнуть от подобных потрясений, однако теперь, похоже, политика вновь выходит на улицы.
Мы хотели обратиться к зрителям…»
- Сволочи! – выругался Руднев и выключил телевизор. – Провокаторы! И время сообщили и место…
- Ты в стихийные выступления веришь? – спросил он помощника.
Майор вытянулся по стойке «смирно».
- Не могу знать.
- А в заговоры? – с явной уже иронией в голосе произнёс Руднев.
Майор понял, что разговор неофициальный. Как говорится, без протокола.
- Не знаю, Олег Михайлович. Разное в газетах пишут…
- А я вот в заговоры не верю! – твёрдо произнёс Руднев. – Но верю в эффективные операции!
Он положил в портфель подборку документов по оперативному плану разработки УССМ.
- Машину заказал?
- Так точно! – отрапортовал майор. – Второй подъезд, подадут через две минуты.
Руднев встал из-за стола. Провёл ладонью по рукаву пиджака, смахивая пылинки.
- Я у руководства, - сообщил он помощнику. – Телефон будет отключен. Вернусь примерно…
Он посмотрел на часы.
«Да чёрт его знает, когда я вернусь! И вернусь ли вообще…»
- …к трём - половине четвёртого. К моему возвращению подготовь выписку из материалов, которые подготовил Сулицкий. На каком этапе у него разработка агента. Коротко и ясно, на одну страницу!
- Будет исполнено, - обнадёжил майор.
«Всполошился что-то Олег Михайлович» отметил он.
- Вам лекарство привезли, Олег Михайлович, - напомнил он. – Как заказывали, три упаковки.
Руднев отмахнулся.
«Не до таблеток!»
Сердце и впрямь шалило в последнее время. Организм требовал успокоительных средств и спокойного сна.
- У себя пока подержи. Вернусь – возьму.
В девять утра у опорного пункта охраны правопорядка, у обитой мутно-серым листовым железом покосившейся двери появилась женщина.
Женщина пугливо оглядывалась по сторонам и левой рукою прижимала к шее воротник оранжевой дворницкой куртки.
Женщине было пятьдесят четыре года от роду, но на вид можно было бы дать и все ненужные ей семьдесят. Она уже года два, как, махнув рукой на себя, перестала подкрашивать волосы, и торжествующая седина быстро побелила ей голову.
Лицо её было землистого цвета, в глубоких морщинах.
«На картошку стала похожа» говорила она о себе.
Она не любила смотреться в зеркало. Впрочем, в доме её не было зеркал. И от мебели мало что осталось.
- Замучил, сволочь! – сказала женщина, обращаясь к двери.
И дёрнула дверную ручку.
Дверь заскрипела и не поддалась.
- Закрыто, стало быть, - задумчиво произнесла женщина. – Что ж, ждать будем…
Она привыкла к закрытым дверям. Иногда даже дверь её собственной квартиры была для неё закрыта.
Участковый опаздывал. Ждать ей пришлось едва ли не полчаса.
Всё это время она стояла у двери, время от времени, неизвестно для чего, дёргая ручку.
Наконец, появился участковый.
Капитан Чубаров, старший участковый, на службу шёл не спеша, размахивал в такт ходьбе картонной папкой с протоколами и насвистывал немелодично популярную эстрадную песенку.
Терехову он заметил издали, и сбавил шаг. Свистеть перестал и постарался придать лицу выражение строгое и отчасти скорбное. Он уже догадывался, зачем пожаловала к нему Валентина Макаровна.
«А у кого ключи от клетки? В сейфе надо проверить».
- Жаловаться пришла? – спросил он Терехову.
Погружённая в тяжкие мысли женщина вздрогнула и, завидев участкового, запричитала:
- Володя, что делать с ним? Ну что делать с ним? Ведь ты уж сколько раз предупреждал его! И говорил, и говорил ему, гаду! И брат к нему на прошлой неделе приезжал. И при мне…
Она размашисто перекрестилась.
- Вот бог свидетель, правду говорю! Вот при мне он его стыдил. Так ему и сказал: «Посадят тебя, Митька!» А он? Напился до синевы, да давай брата из квартиры гнать! Стыдоба! Брата – из дому!
Участковый достал ключ и, с трудом повернув его в проржавевшем от времени замке, рывком выдернул из замочной скважины.
Дверь качнулась, но открываться не стала.
«Беда» подумал Чубаров. «И здание старое, ходуном ходит. И у нас ремонта лет двадцать не было. Вот в отделении ремонт сделать – деньги нашлись. А тут сидишь в конуре, сквозняки сплошные. Зимой холодина, хоть пингвинов разводи! И зарплата мизерная, и бегаешь весь день, высунув язык… Ещё алкаши эти местные! Все мозги уже пропили! Себя не жалеют, баб своих не жалеют… Беда!»
Он потянул дверь на себя. Приоткрыв, ногой подвинул к двери предусмотрительно оставленный у входа осколок кирпича.
«Ну вот, не захлопнется. Хорошо ещё, что лето. Тепло пока…»
- И ты смотри, что учудил!
Валентина Макаровна отвернула
