на тебя, Вадик, ни на тебя, Игнатенко, ни тем более на Артема! Вы все словно под гипнозом: сами не знаете, что творите! До встречи!
С этими словами Вячеслав закрыл за собой дверь. Оставшиеся переглянулись и тоже потихоньку разошлись. После того, как вышли, не глядя друг на друга, Света и Вадим, в номере у Снежки остался только Кторов.
Пока Миша развивал бурную деятельность, вызывал откуда-то слесаря, который, откровенно ругая буйных московских гастролеров, торопливо прилаживал на место сорванную с петель входную дверь, она неподвижно стояла у открытого окна, прямо под потоком ночного ветра, кутаясь в кусачий свитер – первое, что она смогла поспешно набросить поверх разорванной футболки. Снежка не чувствовала ни холода, ни прикосновения грубой шерсти. Ей было все равно, о чем за ее спиной Кторов разговаривает со слесарем. Беспокоило только одно: не разрыдаться бы до того, как они уйдут. Давно уже у нее не было так скверно на душе, стыдно и обидно в одно и тоже время. Ведь если бы она, разобидевшись, как маленькая девочка, что ее не взяли погулять, не забыла бы запереть эту проклятую дверь, ровным счетом ничего бы не было! Она не оказалась бы в таком двусмысленном положении перед ребятами, и, особенно, перед Артемом. Артем! При одной мысли о нем Снежкин пульс учащался, а дыхание начинало пресекаться, словно от сильного испуга. Теперь он, должно быть, презирает ее, считает девицей легкого поведения. А если и нет – какая разница? Так, или иначе, он никогда не простит ей, что именно она заставила его поссориться с близким другом. Угольников – его бывший одноклассник, они столько лет делили вместе непростую эстрадную жизнь, а она? Таких, как она, наверное, сотни было в его жизни. Если не тысячи!
Углубившись в размышления, она даже не заметила, как ушел слесарь, все еще ворча. Она опомнилась и вздрогнула только тогда, когда Кторов мягким, успокаивающим жестом положил ей руку на плечо.
- Не переживай так! – Почти прошептал он просительно. – Это я во всем виноват.
- Почему –ты? – Удивилась Снежка.
- А кто же? Бросил тебя, умчался развлекаться. Но мне такое и в голову прийти не могло! Не волнуйся, теперь я никогда тебя не оставлю, всегда буду рядом.
- Это уже неважно...
Снежка с грустью покачала головой. Осторожно высвободившись от его руки, она медленно опустилась на краешек кровати и, не удержавшись, все-таки всхлипнула.
- Ну, что такое? – Кторов присел у кровати на корточки и взял бессильно повисшую руку девушки в свои ладони. – Прошу тебя, не молчи! Мы – друзья, и я имею право знать, если... Скажи, этот урод... он что, что-то с тобой сделал?!
В голосе Кторова слышалось столько отчаянного беспокойства, что Снежка поторопилась его разуверить:
- Нет, нет, ничего подобного. Просто теперь... теперь...
Она не смогла договорить. Слезы хлынули как-то сразу, сжимая горло. Почти бессознательно, она прижалась к нему, уткнувшись носом в плечо. Ее трясло, как отбойный молоток, и, слыша, как Кторов что-то говорит, видимо, успокаивает, она не могла разобрать ни слова. Наконец, истерика пошла на убыль.
- Мишка, ты... ты такой хороший! – Говорила она сквозь всхлипывания. – Ты добрый, заботливый, прямо мягкий и пушистый, как тот медвежонок, которого ты мне подарил тогда, помнишь? Ты замечательный друг, но помочь ты мне не сможешь! И никто не сможет! – Она выпрямилась и резким жестом вытерла слезы. – Утром я пойду к Артему и скажу ему, что ухожу из группы!
Миша оторопел.
- Ты с ума сошла? Не делай этого!
- Нет, это именно то, что я должна сделать! – Решительно произнесла Снежка. – Я понимаю: ты за меня заступился. Решил меня отстаивать, но...
- Какие «но» еще?! Снежка, ты просто не в себе! Тебе нужно поспать! Посмотришь, утром все предстанет совершенно в другом свете!
- Нет, Миша, не все... Тебе самому хуже будет, если я останусь. Ты это потом поймешь. Тебя же все будут обвинять в увольнении Славы. Все, в том числе, и Артем. Угольников был в группе ни один год, он уже как родной стал всем, и особенно Гуриеву. Даже если из-за воспитанности никто ничего не скажет, все равно они все будут думать, что вот такого замечательного парня прогнали из-за меня! Из-за меня у них ссоры и скандал! И даже Светка косо смотрит на Вадима! И все в глубине души будут меня презирать. А Артем... Артем меня просто возненавидит!
- Что за бред?! Почему? Разве ты в чем-то виновата?
- А ты как думаешь? Я его, получается, с другом детства разлучила. Разве такое прощают?
- Зря ты так! – Покачал головой Кторов. – Тёмыч – парень справедливый, он все понимает. И даже если он и в самом деле будет к тебе холоднее, то никогда этого не покажет. Ты – хорошая танцовщица, ты нужна группе, и относиться он к тебе будет соответственно. Не обидит сам, и не позволит другим. Поверь, я его очень хорошо знаю. Кроме того, он сам меня назначил директором, и не станет спорить против моих решений. Работа всегда была для Артема прежде всего!
- Да причем тут работа?! – С неизвестно откуда взявшейся злостью выкрикнула Снежка. – Мне все равно, что он будет изображать, но если в глубине сердца... Если Артем меня возненавидит, я... я просто умру, и все!
Это было настолько неожиданно, что Кторов отшатнулся, и изумленно уставился на девушку. Снежка смотрела на него испуганными глазами, сама испугавшись собственных откровений.
- Вот оно что!
Михаил Кторов медленно встал. Прошелся по комнате. И вдруг, обернувшись, улыбнулся Снежке задумчивой, немного печальной улыбкой.
- Значит, это все-таки случилось. – Тихо констатировал он. – Ну, что ж, с другой стороны, разве могло быть иначе? Я ждал этого с самого первого дня. Ждал и боялся.
- Чего? – Еле решилась спросить она.
- Что ты в него влюбишься, чего же еще? Я столько раз тебя предупреждал. В первый раз еще в поезде, помнишь?
- Я? В Артема? Нет! Это неправда! – Она почти кричала. – Да, я к нему привыкла, я им восхищаюсь, как певцом, мне не безразлично его мнение! Но все это еще совсем не значит, что я...
- Значит! – Безжалостно перебил ее Кторов, и она умолкла, растерянно опустив плечи.
- Именно это и значит! И это очень грустно.
Снежка жалобно взглянула на него, и он прочел невысказанный вопрос.
- Потому, что все это уже было на моих глазах много раз. И я видел, как страдали неплохие, в общем, девушки. И я ни за что не хотел бы такой судьбы для тебя!
- Я не буду страдать! – Запальчиво возразила Снежка. – Я не знаю, прав ты, или нет, со мной никогда такого не было раньше, но, даже если прав, можешь не беспокоиться. Завтра я уеду домой!
- Никуда ты не уедешь! Хочешь нам гастроли сорвать? Люди в десятках городов и местечек ждут «Луч», и каждый человек в коллективе важен. И Артем тебя не отпустит. И я тебя не отпущу!
Он сказал это так твердо, что она не решилась возражать.
- Ложись спать, Снежка. Через несколько часов уже рассвет... Завтра мы обдумаем, что делать.
И, уже выходя, обернулся через плечо и добавил с усмешкой:
- Не волнуйся так! Любовь – это еще не смертельно!
***
После ухода Кторова Снежка долго раздумывала над его словами. Она поняла, что не знает, можно ли ее чувство к Артему назвать настоящей любовью – ей просто не с чем было сравнивать. Но ей все время хотелось быть с ним рядом, видеть его глаза, слышать его смех. И сама мысль, что Артем больше ни разу ей не улыбнется, была невыносимой. Она вспомнила, как он пришел в ту ночь, как доверительно рассказывал о себе, об Изольде.... Ей хотелось, чтобы это повторилось. Чтобы она стала ему по-настоящему близким человеком. В то же время, она с грустью подумала о том, что в ней нет ничего особенного, что могло бы привлечь избалованного вниманием эстрадного артиста. Вокруг Артема каждый вечер сотни молоденьких восторженных поклонниц, он на них даже не смотрит уже, так, небрежно улыбается иногда. Вот если бы она была сказочно красивая, как голливудская актриса, или, хотя бы, умела делать что-нибудь такое, чего больше никто не умеет... как Изольда, например, о которой она уже так много слышала! Правда, Мишка говорил, что у нее прирожденная пластика, и никто не танцует так здорово, как она. Но это же Мишка! Он вообще чудной, хотя и добрый! Как ребенок, обижается по малейшему поводу, а случись что – первым мчится на помощь. Мягкий, понимающий, а с ребятами часто не ладит. Она никак не могла понять – почему, стоит ей заговорить о Кторове с Кириллом, Светой, или, хоть, с Лешкой, все начинают многозначительно усмехаться, отводят глаза, и, в конечном счете, разговор не поддерживают. А с Мишкой так весело, словно действительно брата родного встретила, или друга детства, с которым когда-то в садик ходили. Он каждый день говорит ей что-то забавное... Например, что глаза у нее – как чистые горные озера, или что у нее в волосах солнышко по утрам путается... Снежка вздохнула. Если бы что-то подобное сказал Артем! Но разве он скажет, такой гордый? Хоть они и рядом, их все равно как будто разделяет громадное расстояние. Он так убийственно посмотрел на нее, когда уходил Славка. Господи, зачем только это все так нехорошо получилось?!
Помедлив, она встала и разыскала в рюкзаке свой блокнот и ручку. Дело в том, что когда переполняли эмоции, а выплеснуть их было некуда, особенно в вечерние и ночные часы, она любила писать стихи. Тонкие, рифмованные строчки, которые еще никто, кроме нее не видел. В этот раз слова потекли сразу, она едва успевала их записывать:
Сто шагов между нами
Между мной и тобой
Почему их назвали
Кратким словом "любовь"?...
- «Любовь»? – Переспросила она себя, мысленно улыбнувшись. – «А что такого, может, и любовь! Как не назови то, что я чувствую, оно все равно больше, чем любое слово»
... Это слишком неполно
Как в шесть буковок стих
Расстоянье огромно,
Разве хватит нам их?
Я стою одиноко
И по пальцам лишь дрожь
Жду, когда издалёка
Ты меня позовешь.
Вспыхнут звезды, играя,
И разгонят пургу
Сто шагов между нами
Я тогда пробегу
Все - и счастье и горе -
Я тебе расскажу
Чтобы ты меня понял,
Даже повесть сложу
И поймешь ты устало,
Что холодной зимой
Сто шагов между нами
Нам приснились с тобой.
Дописав, она бросила написанное тут же, на тумбочке, и быстро уснула, думая про Артем и про Мишу... Какие они разные... Даже Мишка, сам по себе, разный и противоречивый. Иногда кажется, что добрее его нет, а сегодня, когда Угольникова увольнял, его глаза были такими холодными и жесткими, что Снежка невольно испугалась. И это первый случай, пожалуй, когда никто с ним не заспорил, даже не возразил. Обычно любое Мишино распоряжение – а распоряжаться он очень любил, казалось, не было для него большего удовольствия, чем чувствовать себя начальником, главным – принималось в штыки, с протестами и жалобами Артему... Впрочем, последнее уже стало в группе редкостью, все знали, что Гуриеву на Кторова жаловаться бесполезно – он практически всегда принимал сторону Миши. Артема музыканты уважали и любили, но его тесной дружбы с Кторовым не понимали и не одобряли. Многие, в том числе ушедший Угольников, не без оснований полагали, что этой дружбой Кторов пользуется в личных интересах. Михаил часто подчеркнуто ставил себя выше остальных, не терпел неповиновения. Чувствительный к унижениям, даже тем, которые ему только казались, Кторов до мелочей
Спасибо, было очень интересно!