замечу как. Вполне возможно, так оно и было бы на самом деле, если бы информация о том, что я поддерживаю предложенные Эвердиком методы работы, каким-либо образом просочилась из этой палаты в свет. Допускаю, что Эвердику было на это наплевать, – он ведь теперь частное лицо! Мне же подобная откровенность могла стоить места и, что еще важнее, репутации, поэтому я испугался и прикусил язык.
Не дождавшись ответа, Эвердик окинул нас тяжелым взглядом:
– Молчите? Ну-ну. С вами, стало быть, все ясно.
– Консул не может злоупотреблять делегированной ему властью ради достижения каких-либо целей, тем более преследуя личные интересы, – вдруг медленно и внушительно произнес Рогнед. – Любые предпринимаемые консулом действия всегда должны и будут находиться в рамках правового поля.
– Правда? – приподнял брови Эвердик.
– Истинная правда, – кивнул Рогнед.
Изумленно глядя на своего друга, я продолжал молчать. Эвердик стойко выдержал паузу, потом как-то весь обмяк и улыбнулся:
– Ну, можно и так. В таком случае, можешь завтра же начинать официальное расследование инцидента. Сил у тебя достаточно, справишься. Я, конечно, помогу, чем удастся. У меня сохранились широкие старые связи, их можно использовать вполне легально. Если накопаю что-нибудь существенное, немедленно сообщу тебе, а ты уж действуй по своему усмотрению, раз такой принципиальный. Значит, пока на том и порешим.
Я кивнул в знак согласия:
– Спасибо, шеф.
Когда Эвердик ушел, я сердито и испытующе посмотрел на Рогнеда:
– Ну, и зачем ты его обидел?
– Я обидел?! – воскликнул толстяк. – А тебе не подумалось, что он тебя открыто провоцировал?
– Вообще-то, подумалось, – признался я, немного поразмыслив. – Вот только зачем ему это было нужно? Он ведь, вроде бы, искренне помочь хочет…
– Если кто и может действительно помочь Тэнни и Айке, то это только их родители, и больше никто, – заявил Рогнед категорично.
– В смысле? – озадачился я.
– Давай для начала раз и навсегда выясним: признаёшь ли ты, что для обеих девочек я тоже в некотором смысле являюсь родителем?
– Ну, разумеется! Разве я когда-нибудь это отрицал?
– Хорошо, будем считать этот вопрос решенным. В таком случае, у меня к тебе одновременно просьба и совет, и я умоляю, чтобы ты меня послушался, как старого, проверенного друга и как человека, не чужого для Тэнни и Айки.
– Боже мой, Рогнед, к чему такой пафос? – насторожился я. – Что это ты задумал?
– Ты, кажется, собираешься назначать меня на новую должность? – сказал толстяк, всем своим видом требуя, чтобы я не вздумал принять его слова за шутку. – Вот и назначь меня начальником следственного отдела Консулата. Завтра же.
– Ты что, с ума сошел? – изумился я. – Это же понижение по службе!
– Вот и прекрасно! – вскричал Рогнед, яростно скрипнув кроватью. – Пусть все думают, что мы с тобой повздорили и ты специально меня разжаловал. Пусть и Эвердик так думает. Он даже в первую очередь. А я, между тем, заняв эту должность, незаметно, ненавязчиво и в непосредственном сотрудничестве с тобой поведу свое расследование покушения – параллельное официальному расследованию и расследованию Эвердика. Потом сравним все три результата. Если они совпадут – слава Богу, значит, все в порядке. А если не совпадут…
– Ты подозреваешь Эвердика в двойной игре?! – ахнул я.
– В отличие от тебя, я никогда до конца не доверял этому старому лису, – признался мой друг. – Поверь, Серега, я до сих пор не сомневаюсь, что, несмотря на столько прошедших лет, Эвердик все еще знает о наших девочках что-то, чего не знаем мы, и не преминет этим воспользоваться при первом же удобном случае. «Аплой» не умер. Это сказки для легковерных мальчиков. И Эвердик, конечно же, в курсе. Клянусь, он и сейчас продолжает разрабатывать Тэнни и Айку так же, как и годы назад, только уже несколько иным способом, уйдя в тень и выдвинув на передний край тебя – наивного, доброго и честного тюфяка, обожающего своих дочерей и на все готового ради них.
– Послушай, – сказал я, чувствуя, что в душе у меня поднимается непонятная тревожная муть, – ты хоть понимаешь, что говоришь сейчас ужасные вещи?
– Еще как понимаю! – жарко отозвался Рогнед.
– Но так ты вообще можешь договориться до того, что сам Эвердик и подстроил этот взрыв!
– Ты это сказал, не я.
– Ладно, давай не будем цитировать Евангелие. Не к месту это сейчас. Итак, ты отдаешь себе отчет?..
– Полностью, Серега, целиком и полностью!
– А вдруг ты ошибаешься? Ведь это страшное обвинение, тем более против такого человека, как Эвердик.
– Я пока ни в чем его не обвинял, дурья твоя башка! У меня просто зародилось дикое подозрение. Назначь меня начальником следственного отдела, и я его докажу или опровергну. Честное слово, я сделаю все тщательнейшим образом и буду счастлив, если оно окажется беспочвенным.
Я был ошарашен.
– Ну, решай, леший! – торопил Рогнед.
– Дай мне подумать до утра, – попросил я, чувствуя, что мой друг абсолютно искренне верит, что поступает правильно, и уже склоняясь согласиться на его предложение. – Утром в Консулате я отвечу тебе окончательно.
– Ладно, – махнул рукой Рогнед и завалился на кровать, показывая, что разговор на сегодня окончен, так как я безнадежно в своем репертуаре.
Наутро, вздремнув несколько часов на больничных койках после бессонной ночи, мы с Рогнедом в его машине отправились в Консулат. Погода немного разгулялась, сквозь тучи даже начало проглядывать солнышко, но все равно было по-осеннему прохладно, и асфальт под колесами высыхал медленно. Настроение что у меня, что у Рогнеда было отвратительное, по дороге мы хмуро молчали, и только уже на подъезде к зданию Косулата Рогнед, сидящий за рулем, желчно процедил свкозь зубы:
– Сейчас опять журналюги привяжутся…
– Давай к черному ходу, – посоветовал я ему и не ошибся. С этой стороны представители СМИ нас почему-то не ждали, и мы совершенно спокойно припарковались и вышли из машины.
Охранники у входа отдали нам честь, несколько растерянные, что консул приехал в чужой машине, да еще не с парадного подъезда.
Махнув рукой Рогнеду, чтобы не провожал меня, я сразу же направился в свой кабинет. Это был не тот кабинет, который раньше занимал Эвердик. Там сидеть мне почему-то с самого начала не захотелось, и я предпочел переоборудовать свой старый кабинет заместителя, где уже на протяжении стольких лет чувствовал себя как дома. Теперь здесь было все, что, как мне казалось, должно подчеркивать мой новый статус. Нет, излишнюю помпезность я заводить не стал, но и сидеть на деревянной табуретке тоже не собирался. У меня было хорошее, удобное кресло и стол буквой «Т» – вряд ли это можно было назвать излишеством.
На столе меня уже ждала распечатка официального заявления о взрыве, подготовленная моими заместителями. Я уселся, взял ручку и принялся сосредоточенно редактировать текст, который оказался неожиданно длинным, почти на двадцати страницах. Столько, конечно, было не нужно, и я безжалостно повычеркивал то, без чего вполне можно было обойтись.
Где-то через полчаса в мой кабинет вошел секретарь и доложил, что ко мне на прием просится полковник Симонис (теперь он уже был полковником).
– Конечно, зовите, – сразу же откликнулся я. Это было очень кстати, что он пришел. Мне хотелось лично поблагодарить его за хорошо организованное оцепление в районе больницы имени Парацельса.
Симонис вошел и, щелкнув каблуками, замер на пороге.
– Проходите, садитесь, полковник, – пригласил я, указывая на кресло напротив себя. – Я очень рад вас видеть.
Симонис сел, где ему указали. Было видно, что он хочет о чем-то сказать, но мнется, не зная, как лучше начать.
– Вы очень помогли нам вчера вечером у больницы, – вместо него начал я, чтобы дать ему время подумать. – Если бы не ваши спецназовцы, нам было бы не прорваться. От всей души благодарю вас и ваших людей.
– Это наша служба, сэр, – ответил полковник, слегка покраснев от удовольствия.
– Вы пришли ко мне по какому-то делу? – продолжал я. – Говорите, прошу вас, я внимательно слушаю.
– Да, сэр… собственно, я… – опять замялся Симонис. – Словом, мои ребята, сэр, очень просили узнать, как себя чувствует мисс Афина. Они очень переживают за нее, сэр.
– Состояние у нее тяжелое, но стабильное, – ответил я, чувствуя, что полковник не лжет и не лицемерит и что спецназовцы действительно очень озабочены состоянием своего мастера. – Врачи считают, что все будет нормально и она поправится.
– Я рад это слышать, господин консул! – просиял Симонис.
– Благодарю вас за участие, – кивнул я и, видя, что мой посетитель все еще мнется, спросил: – У вас что-то еще?
– Мы все глубоко уважаем и любим мисс Афину, сэр, – ответил полковник, опять слегка краснея. – Поэтому, если только мы сможем быть чем-нибудь полезны, я хочу, чтобы вы знали, сэр, что всегда можете на нас всецело положиться. Я и мой спецназ в вашем полном распоряжении.
– Я очень ценю это, господин полковник, – сказал я, глядя в его честное и мужественное лицо, которому так не шло смущение, и вдруг меня осенила замечательная мысль: – А знаете, мне действительно хотелось бы попросить вас об одной услуге. С сегодняшнего дня господин Катковский временно исполняет обязанности начальника следственного отдела Консулата. Я бы попросил, чтобы вы встретились с ним прямо сейчас. Скажите ему, что вас прислал я по известному ему делу. Выслушайте, что он вам ответит, и потом, если это будет возможно, предоставьте ему такое количество своих людей, какое он попросит. Заранее предупреждаю, что работа предстоит секретная, трудная и даже опасная. Вы согласны мне помочь?
– Мои люди умеют держать язык за зубами, – произнес полковник без малейшего колебания. – А трудности – нам ли бояться трудностей, сэр!
– Что ж, тогда идите. Рогнеду я сейчас позвоню, и он вас примет.
Когда Симонис вышел, я действительно связался с Рогнедом и изложил ему свою идею.
– А ты ему полностью доверяешь? – озаботился мой друг. – Думаешь, он не подведет?
– Ему доверяет Тэнни, – сказал я. – А кроме того, тебе ведь все равно понадобятся люди на новом посту, и лучше спецназовцев, которых воспитала наша девочка, тебе не найти. Если ты другого мнения, сообщи сразу.
– Да нет, пожалуй, ты прав, – согласился толстяк.
– Тогда действуй, – подытожил я. – И, ради Бога, будь осторожен. Пусть люди Симониса все время будут рядом и прикрывают твою толстую задницу.
– Твою худую задницу тоже не мешало бы прикрыть, – проворчал Рогнед в трубку. – Я скажу, чтобы Симонис выделил тебе охрану.
Я не возражал – в данной ситуации это было бы глупо. Этим наш разговор пока и завершился.
Нормально поработать над текстом официального заявления мне в то утро так и не дали. Едва только я переговорил с Рогнедом, секретарь сообщил, что меня домогается сам Генеральный. Что ж, отвечать на домогательства столь выского уровня волей-неволей приходилось с улыбкой, и я велел соединить меня по видеосвязи. Лицо Генерального на экране моего ноутбука выглядело недовольным и желчным.
– Что там у вас? – спросил он, даже не поздоровавшись.
– В каком смысле? – переспросил я наивно.
– Не валяйте дурака, консул. Что там у вас?
– Готовлю официальное заявление.
– Прочтите.
– Окончательный
