ее под руку и увлекла вперед, непринужденно подцепив второй рукой локоть Светы.
У Светки явно накопилось много тем для разговора со старой знакомой. Они легко, со смехом, заговорили московских и питерских новостях, о старых концертах и гастролях. Радостно перебивали друга, взахлеб предаваясь воспоминаниям. Снежка с удовольствием слушала оживленный разговор, не участвуя в нем, и одновременно искала глазами Артема, чуть отставшего в окружении парней.
- А где же охранник твой новый? – Дружелюбно поинтересовался Паша. – Давай, представляй уж всех!
- Так Валентин в Москве остался. Он новенький еще у нас, не привык.
- И ты ему позволил?! – Кравцов ахнул в притворном ужасе. – Темыч, ты куда приехал? В 90-е Петербург криминальной столицей России называли. Как можно звезде – и без охраны?! Тем более, ты у нас мечтатель. Встанешь так на берегу Грибоедовского канала, задумаешься, а тебя со спины кто-нибудь раз – и готово! И концы, как говорится, в воду! Не узнаем даже, кто убил нашего знаменитого друга!
- Узнаете. – Неожиданно серьезно пообещал Артем. – Я к вам с того света приду, и расскажу. Клянусь.
Снежке показалось, что на мгновение подул холодный проносный ветер. Она даже передернула плечами.
- Да хватит вам! – Громким голосом вмешалась Алиса. – Нашли, понимаешь, тему для шуток!
- Андрюшки Марецкого тоже нет! - Вздохнул Артем. - В последний момент отказался ехать. Туманно сослался на какие-то дела, но подозреваю, что его просто родители не отпустили. Они с ним до сих пор как со школьником.
- А это что девчонка в джинсовом костюме? – Прищурился Павел, понижая голос. – Нового костюмера взяли?
- Что ты! Это – последняя любовь Игнатенко.
Кирилл услышал его слова, и отрываясь от пухленькой смешливой брюнетки Лоры, с которой почти непрерывно обнимался, обиженно переспросил:
- В смысле?! Я, вроде как, не умер еще!
- И замечательно, будь здоров! В смысле, последняя в этом месяце. Который сегодня заканчивается.
- Другой разговор! – Кирилл зевнул. – Что, в гостиницу поедем?
- Зачем? – Удивился Кравцов. – Давайте сразу к нам! Я все закупил уже. Посидим, попоем, старые времена вспомним. Вечером, если захотите, прогуляемся. А с утра – за город, на шашлыки. Договорились же!
- Само собой. Но у нас номер забронирован. Надо же хоть вещи забросить.
- Какой еще номер? Значит, вы у нас ночевать не собираетесь, что ли? Не, так не пойдет! Алис!
- Что еще?
- Артем в гостиницу поехать хочет! Как тебе?
- Гуриев! – С возмущением обернулась к нему Алиса. – Это что еще за дела?!
- Я не то, чтобы очень хочу. Но номер оплачен! И потом: у вас маленькая квартира, а нас много. Кроме того, у вас ребенок. Это просто неудобно.
- Мне не интересно, что у вас там оплачено! До завтра, по крайней мере, все остаются у нас, или мы смертельно обидимся. Да, Паш?
- Конечно! – Поддержал жену Кравцов. – Какого же лешего я тогда холодильник забивал? Между прочим, наполовину – любимой колбасой Климова? Насчет квартиры не переживайте: поместимся все!
- Зазнался ты просто, Артемка, вот что я скажу! – Алиса раздраженным жестом пригладила волосы. – Квартира наша тебе уже не по статусу, подавай номера люкс!
- Ну, что ты говоришь?!
- Стыдно, господин Гуриев! Про ребенка он вспомнил! Всю жизнь клянешься, что любишь Одуванчика, как родного, а теперь он тебе помешал?
- Алис, не говори глупости! Как мне мой крестник может помешать? Я ему полсумки игрушек привез, все магазины перед поездом объездил! Я сказал только в том смысле, что боюсь, мы вас стесним.
- А вот это уж действительно глупо! – Пожал плечами Паша. – Разве ты забыл, где мы с тобой ездили, и в каких условиях нам приходилось жить?
***
К обеду и впрямь небольшая, но очень уютная квартира Кравцовых наполнилась голосами, смехом, и звуками гитары. Артем с Вадимом тормошили веселого ясноглазого одуванчика, подбрасывали малыша к высокому сводчатому потолку, ловили, кружи и снов подбрасывали под счастливый визг и предупреждающие крики Кравцова, на которые, впрочем, мало кто обращал внимание.
- Алис, у него же голова закружится! – В конце концов сказала Света.
- Чепуха, он – мужчина, пусть привыкает к трудностям. – Возразила Алиса, но все же крикнула:
- Гуриев, эй! Поаккуратнее там!
От букета рябиновых веток и оранжевого физалиса на этажерке пахло осенней свежестью, на столе в беспорядке громоздилась посуда. Кторов деловито перекладывал в тарелку остатки салата, и Светка с насмешливым упреком в голосе, говорила ему:
- Оставь, ты же лопнешь! Даже Лучик столько не съел.
- Вкусно же! – С набитым ртом оправдывался Мишка.
- Возьми у Алиски рецепт для жены.
При этих словах Кторов поперхнулся, закашлялся, и был вынужден отодвинуть тарелку. Снежка похлопала его по спине.
- Что, пожадничал? Говорила же Света! Как, в порядке все?
- Нормально. – Просипел Кторов, и Паша, покачав головой, с улыбкой протянул ему стакан воды.
На диване грудой лежали фотоальбомы, которые ребята время от времени с энтузиазмом листали. Кирилл с пачкой старых фотографий забрался в угол и полушепотом рассказывал что-то прильнувшей к плечу Лоре, которая смотрела на него восхищенно-затуманенным взглядом и поминутно кивала.
Широкоплечий Алексей, отставляя рюмку с остатками коньяка, притянул к себе за руку проходившую мимо Алису, и, шепнул в ухо несколько слов, от которых девушка вначале недоуменно рассмеялась, а потом звонко щелкнула его лбу и резко высвободилась.
- Так, ребята, Лешику больше не наливать!
Они все были пьяны в тот вечер. Не столько от спиртного, сколько от ощущения крепкой дружбы, которое витало в воздухе. Они вспоминали, играли, пели хором, обнимая за плечи соседей, и снова вспоминали, делясь давно забытыми в глубине памяти впечатлениями. Протягивали через стол друг другу руки, сплетая их в горячем пожатии. Прыгали под собственную музыку, как тинейджеры на дискотеке – пол ходил ходуном. А потом, хохоча, падали на диван беспорядочной кучей мала и корчили рожицы в объектив фотоаппарата. И Снежке они все до одного казались добрыми, открытыми, чуточку смешными и донельзя близкими – эти ребята, объединенные когда-то студентом Артемом Гуриевым для создания музыкального коллектива под теплым названием «Луч». Они забыли о прошлой жизни, о своих делах и увлечениях, все зачеркнули, сожгли мосты, ссорились с близкими, мотались по стране, давая по 2-3 концерта в день, сутками обходясь практически без еды и сна. Но они пробились в конце концов, и заняли свою нишу в непостоянном и причудливом мире шоу-бизнеса. И пусть им было еще далеко до славы «Битлз», а стихи Артема еще не выходили собраниями сочинений и не изучались в школе, зато их песни пели у подъездов, а на концерты в маленьких городах не всегда можно было достать свободный билет, и толпы подростков ждали у служебного входа, чтобы получить их автограф. И, главное – все это им необыкновенно нравилось! Нравилось, что они вместе, и понимают друг друга даже не с полуслова – с полужеста.
Когда за шторами легкой дымкой наплыл синий вечер, разговоры стали реже и тише, словно выдохлись, угасли, вместе с осенним днем. Маленький Одуванчик уснул прямо на коленях у Артема, и Паша бережно переложил его на диван. Алиса торопливо подошла, с нежностью глядя на обоих, мягко отстранила мужа, поправила подушки, и, ласково раздвинув запутавшиеся белокурые кудряшки, поцеловала сына в лоб. Одуванчик, не открывая глаз, на ощупь обвил ее шею теплыми руками и что-то неразборчиво пробормотал.
- Иди, я посижу! – Шепнул Паша, осторожно раздвигая детские пальчики.
Алиса внезапно прижалась щекой к его лицу, так, что Кравцову, чтобы не чихнуть от щекочущих кончик носа волос, пришлось поморщиться. Потерлась, как кошка.
- Пашка... Знаешь...
- Все знаю. – Он погладил жену по руке. – Иди к гостям.
И добавил, почти шепотом. Но в комнате как раз стояла тишина, и было слышно каждое слово:
- Ты у меня самая лучшая. Лучшая на всем свете!
- А ты у меня.
Они поцеловались коротко и притягательно, словно магниты, которые нехотя отрывались друг от друга. И Снежка, которая видела в этой сцене больше, чем возможно описать, вдруг ненадолго позавидовала им. Их взглядам и улыбкам, в которых так ясно была видна не жаркая головокружительная влюбленность, но полная тихой нежности семейная любовь, постоянная и незыблемая, как исполинские фигуры сфинксов, которые она впервые увидела сегодня из окна машины.
- Не поможешь? – Алиса стояла перед ней с грудой тарелок. – Надо со стола убрать, а рук на все сразу не хватает!
Снежка с удовольствием сгребла посуду и следом за Алисой прошла на небольшую, отделанную синим кафелем кухню. Закрыв за собой дверь, девушка изумленно присвистнула: шестиметровое пространство было оформлено в морском стиле. Сияющие от лазурной синевы стены, сети-занавески с якорьками на окне, полотенца с рыбками, висящие на деревянном рулевом колесе, магнитики-дельфины на белой поверхности холодильника и подставка для столовых приборов в виде маяка с крючками.
- Нравится? – С удовольствием спросила Алиса. Дизайн – мой, идеи – Пашкины. Он у меня в детстве морями бредил. Капитаном дальнего плаванья, понимаешь, хотел стал!
- Я тоже. – Призналась Снежка. – Хоть мне и говорили, что девочек в капитаны не берут. С возрастом прошло, конечно. Но что я буду танцовщицей в музыкальной группе, такого я даже представить себе могла.
- А думаешь, я могла?! – Хмыкнула Алиса. С шумом выгрузила тарелки в мойку и обернулась к Снежке за стаканами.
- А что твои родители сказали, когда ты к Гуриеву подалась?
- Ничего... У меня только мама. Она ничего особенного не сказала.
- Повезло! Мои такой бенц устроили, отец особенно – до сих пор в кошмарах просыпаюсь! Твоя мама кем работает?
- Терапевтом в больнице
Глаза Алисы расширились.
- Правда?!
- Да, а что? Она очень хороший врач.
- Не сомневаюсь! – кивнула Алиса. – Ты про Соломатина Андрея Викторовича слышала что-нибудь?
- Конечно. Он же известный хирург. Мама говорила, у него громадная практика, люди со всей страны на операцию ложатся. При этом он находит время преподавать в университете, и даже монографии писать. Она мне и книгу его показывала. А почему ты о нем заговорила?
Алиса присела на краешек табуретки и тихо улыбнулась.
- Это мой отец.
- Соломатин?!
Снежка раскрыла рот и машинально плюхнулась на соседнюю табуретку.
- Вот именно. Он всю сознательную жизнь посвятил медицине. Даже маму мою – операционную медсестру – на работе встретил. И надеялся, конечно, что единственная дочь, по меньшей мере, попытается поддержать эту традицию. И меньше всего думал, что однажды она возьмет и сбежит с никому не известными музыкантами, чтобы гладить им рубашки и пришивать пуговицы!
- Это «Луч» - неизвестные?!
- А кто их знал тогда? Три парня с гитарами... Да в те годы при каждом сельском клубе такая группа была!
- И как же ты с ними познакомилась.
- Они к нам ужинать ходили. Ну, в кафе, где я работала.
- Кем... работала? – Не поняла Снежка.
Я училась на первом курсе мединститута... Собственно, первый курс стал для меня и последним, но тогда я этого еще не знала. И вечерами подрабатывала в кафе официанткой.
- Такой серьезный вуз – и еще работать? Сразу после школы, тяжело, наверное. Ты поэтому учиться бросила?
- Не-а, не поэтому. И не думай, что я, как ты, была юной
