раздраженности. Косте оставалось лишь надеяться, что праведный гнев будет направлен не на него.
- И давно ты у нас стал экспертом по чужим дипломам? У самого, наверное, целая пачка? - с сарказмом спросил мужчина.
“Плохое начало”, - обреченно подумал Костя и осторожно ответил:
- Речь была не о дипломе, а о том, что комиссия по физике должна заниматься своим предметом, а не учить меня жизни.
- Да хоть бы и об ушастых совах они говорили. Есть ты - ученик лицея - и есть они - два доцента и профессор, которые, в отличие от тебя, уже достигли чего-то в жизни. Соблюдение субординации - это не штампы, а элементарная вежливость! - карандаш Виталия Андреевича приземлился на стол ребром.
- Вы цепляетесь к словам…
- А не этим ли ты занимался во время апелляции? Не представляешь, насколько мне было неприятно выслушивать лекцию о правильном воспитании учеников! Имея за плечами десять лет преподавательского опыта…
- А вас не бесит, что лекцию вам читает репетитор, протащивший свою подопечную на республику? Даша точно не набрала необходимое количество баллов. Зато этот седой аферист играет в праведника!
- Так! Следи за языком! - цыкнул на героя Виталий Анатольевич. - Я и сам знаю, что ситуация там нечистая, но не нам судить о чистоте конкурса. Ты и в будущем будешь сталкиваться с несправедливостью, поэтому научись принимать это с достоинством.
- Как вы считаете: моих результатов было достаточно для республики? - спросил Костя. Положительный ответ мог причинить ему боль, но не большую, чем неведение.
- Думаю, что достаточно, - немного помедлив, ответил учитель. - Но от моего мнения уже ничего не изменится. Ты знатно напортачил сегодня.
- Мне жаль. В следующий раз я буду следить за языком.
Виталий Андреевич прошел к окну и одернул жалюзи. Молочное небо щедро осыпало Могилев снегом. Асфальт, жадный до влаги, блестел и постепенно скрывался под белой простыней. Стволы голых берёз с лицейского двора гнулись под порывами злодейского ветра, выступающего в сговоре со снегопадом. Родители и ученики кутались в шарфы и капюшоны, спасаясь от буйства стихии.
Скверная погода как нельзя лучше передавала горечь, которую испытывал Вороновский. Почти осязаемая цель снова стала мучительно далекой.
- Не будет следующего раза, - тихо произнес мужчина, оторвавшись от размышлений.
- Виталий Анатольевич? - не понял Костя.
- Следующего раза не будет. Я больше не буду заниматься твоей подготовкой к олимпиаде.
- Что? Почему?
- Это не первый раз, когда твоя вспыльчивость вылазит боком. Вспомни турнир физиков, когда на тебя жаловались ребята…
- Да там же из-за ерунды. Не было там никакого выпендрежа...
- Хорошо, что скажешь по поводу подготовки к конференции? - продолжал преподаватель. - Скажешь, что не грубил классному руководителю, когда та требовала от тебя бумаги об официальном освобождении от занятий? Что мешало тебе сразу попросить у меня заявление с подписью?
- Серьезно? Она должна была понимать, что я не ерундой занимаюсь! Все в школе знали, что я готовлюсь к олимпиаде, а она нет! Конечно!
Виталий Анатольевич подождал, пока Костя договорит, и ошарашил его новостью.
- После инцидента с апелляционной комиссией был поднят вопрос о твоем отчислении из лицея. Эту информацию ты так или иначе узнал бы в ближайшее время, но я решил предупредить заранее. Администрации надоело закрывать глаза на твои выходки, и они хотят принять соответствующие меры. Мне очень жаль.
- Супер! - похлопал герой. Вороновскому еще предстояло до конца осознать серьезность положения, в котором он оказался. Пока же он отгонял мрачные мысли болтовней. - Мои результаты приносят престиж лицею, но при это от тебя избавляются, как от ненужной вещи. Будто бы и не было этих грамот и благодарностей. Отличный ход, ребята!
Преподаватель покачал головой и вздохнул.
- В этом-то и проблема: все кругом должны входить в твое положение, зато ты ты всегда не при делах, святая невинность! Светило, отличник! Страшно подумать, какого ты о себе высокого мнения. Может, если бы ты был более ответственным, не хвастался и умел нормально общаться с людьми, то и претензий бы к тебе никаких не было? Я работаю с твоим классом, и что-то не вижу хорошего отношения к тебе со стороны коллектива.
Костя не нашелся что ответить. Второй раз за день он оказывался под холодным душем критики, и это начинало его беспокоить. Где-то на задворках разума, где кончались упрямство и юношеский максимализм, зародилось понимание того, что с ним определенно что-то не так.
- Молчишь? Даже удивительно… Я не наказываю тебя своим поступком, просто даю тебе урок, который поможет тебе по жизни больше, чем все знания по физике. Не начнешь меняться - не сможешь двигаться дальше. И это касается любой сферы, в том числе любви и дружбы.
- Я пойду? - спросил Вороновский, терпеливо выждав окончания лекции. - Вроде бы вы сказали, что хотели.
- Если тебе нечего сказать, то можешь быть свободен.
Ответ Кости, созревший несколько мгновений назад, не заставил себя ждать. Весь вид героя говорил о его решимости.
- Я изменюсь. И дойду до республики в следующем году. Неважно, с вашей помощью или без...
2
13 октября 2017 г., утро
Ночь выдалась для Кости длинной и беспокойной: он периодически погружался в сон, а потом резко выныривал из него и бросался к ноутбуку. Бегло промотав трансляцию и убедившись, что никто из друзей не пострадал, Вороновский снова ложился на кровать, с минуту глядел в потолок и отключался. Ближе к полуночи не стало третьего человека, к восходу Соул-сити потерял четвертого жителя. Одно убийство и один суицид.
Тревога стала верным спутником героя после рокового звонка Захару, когда тот попал под трамвай. По традиции, все телефонные разговоры Костя производил вне стен общежития: по пути в магазин, университет или во время пробежки. Несмотря на наличие огромного количества средств общения, парень предпочитал мобильную связь, голос по ту сторону линии вместо текста, смайликов и стикеров.
Поход в поликлинику по счастливой случайности отгородил героя от случившейся трагедии. Ужасное зрелище развернулось перед Вороновским, когда до заветного здания общежития оставалось порядка пятидесяти метров. Обрыв связи с Бородулиным совпал со взрывом: окна верхних этажей на секунду полыхнули алым, и лопнувшие стекла осыпались вниз градом осколков. Безумное пламя развернуло пляску в пострадавших помещениях, тщательно укутывая простор своих действий дымовым покрывалом. Обширный кусок здания исчез без следа, оставив лишь обугленные почерневшие стены. Несколько нижних этажей также подверглись разрушению, обрушившись под весом обломков.
Из дверей общежития в безумной давке повалили жильцы и администрация. Остальные, отрезанные от выходов, одетые кто в чём, скапливались на балконах и, размахивая руками, кричали о помощи. Где-то вдалеке раздались звуки мигалок пожарной…
Комната наполнилась звуком гитарных риффов. Костя, не открывая глаз, взял с тумбочки телефон и отключил на нём будильник. Пришло время очередной вахты.
В связи с вынужденным ремонтом общежития многим студентам пришлось в кратчайшие сроки решать жилищный вопрос. Вороновский разрулил ситуацию в тот же день: комната, которую он снимал на протяжении первых полутора лет обучения, оказалась никем не занята, и Захаровна, пожилая женщина лет шестидесяти, радушно приняла знакомого постояльца. “Не думал я, что меньше, чем через год вернусь обратно в эту комнату”, - с горечью думал Костя при вселении.
Вороновский сел за стол и придвинул ноутбук поближе. Потерь за прошедшие несколько часов не произошло, зато выросло количество альянсов и стычек между кланами. Конфликты рождались преимущественно из-за ящиков продовольствия: на них обычно претендовали несколько жителей Соул-сити. Иногда ситуации решались дипломатически, и стороны приходили к компромиссу. В остальных же случаях ловкие одиночки полагались на оплошности дуэтов: численный перевес был решающим фактором в борьбе за обладание посылками.
За прошедшие сутки Бородулин и Кристина образовали красный союз, а Саша и второй Захар, один из друзей и однопоточников Алены Серовой, его подруги с младших курсов - синий. Ярошин был не единственным знакомым лицом с университета. “Мир слишком круглый и слишком тесный”, - заключил герой, оценив контингент Соул-сити. Лишь Шуров был не настроен на поиски спутника и перемещался в гордом одиночестве.
Занятия в университете до конца недели были отменены, и Вороновский изнывал от бездействия в четырех стенах. Парень был бы и рад выбраться на волю, но Марта вчера уехала в Мстиславль, а остальные друзья либо решали вопрос с проживанием, либо просто не разделяли его энтузиазма относительно прогулок.
Ритм минской жизни не изменился кардинально, но прежнего ощущения безопасности уже не было. Патрули были расставлены на каждой улице и производили досмотр любого, кто давал повод для сомнений. Одна из линий метро оказалась выведена из строя, что привело к огромному наплыву людей в автобусы и трамваи. Как следствие, пробки стали частым явлением в Минске. От прежней приветливости и участливости горожан не осталось и следа. Просьбы о помощи просто риторически повисали в воздухе.
Весь виток событий, начиная со взрывов, напоминал собой запутанную головоломку, и герой поставил своей целью разгадать ее во что бы то ни стало. Весь вчерашний день Вороновский мотался по точкам, где случились взрывы, но никак не приблизился к ответам. Люди не владели никакой полезной информацией или не желали ей делиться, а проникнуть в эпицентры пострадавших районов не позволяли заграждения и патрули.
Новостные сводки утверждали, что изучение мест происшествий не принесло никакой полезной информации относительно организаторов террористической акции. “Тот, кто устроил весь этот кипиш с экспериментом, очень грамотно замел следы”, - пришел к выводу Костя и переключился на исследование Соул-сити.
Изучая трансляции, герой пытался найти хоть какую-то зацепку о серых кардиналах города, именуемых секундантами. За всё время они появились в фокусах камер лишь трижды: в самом начале, когда был запущен первый шестичасовой цикл, во второй раз, когда пришли известия о поставке припасов, и в полночь, когда сообщили информацию о снятии и наложении ограничений на законы города после каждого цикла. Фигуры на голограммах не отличались друг от друга: примерно та же комплекция, те же балахоны и маски, тот же искаженный эффектами голос. Даже обстановка была той же - темная, непроницаемая ширма.
Вороновскому нелегко далось признание самому себе в том, что он с куда большей охотой стал бы фантомом, нежели наблюдал за ними со стороны. Костю не останавливали сопутствующие риски и абсолютная непредсказуемость хода эксперимента. Интуиция подсказывала парню, что большее количество ответов можно получить, находясь в Соул-сити, в водовороте событий, нежели вне его, и искренне поражался тому, почему его жители тратят время на склоки, панику и прочую ерунду.
“Костя, привет.”
На экране появилось сообщение от вышеупомянутой Алены.
“Привет. Что-то случилось?” - быстро напечатал Вороновский.
“Я пересмотрела ночную трансляцию. У меня есть
