может быть”, - похолодел он. “Этого не может быть! Не мог же Захар настолько измениться всего за день. Или мог?”. Непринятие очевидного факта подтолкнуло Шурова к поиску возможной причины. Он, как и многие люди, не задавался нужными вопросами в правильные моменты и искал ответы там, где все было с большего очевидно.
- Думаю, он сделал это в целях самообороны, - озвучил герой единственно логичное для него объяснение.
- А что если нет? - полюбопытствовал Маркевич. - Не страшно будет смотреть ему в глаза? Надежда кафедры днем и безжалостная машина для убийства ночи. Что-то в этом есть.
- Еще раз спрашиваю: чего надо? - раздраженно повторил вопрос Шуров. - Хочешь избить меня со своей толпой?
- Толпой? Да половина этих щеглов ни одной стрелки нормальной не видела, я уже молчу про участие. Особенно Гена, который очкастый: вылитый гроза улиц. Он мне Ярошина порой напоминает, такой же мелкий и злобный, прям всечь охота.
Очкарик поежился и побледнел.
- Да успокойся, не будет тебя никто бить. О чем я? Да, мы сделаем бой, как в боксе, до победного исхода.
- До победного - это как? До смерти?
Миша молча кивнул, пристально глядя на героя. Наигранную шутливость и рисовку, которая была вначале, будто ветром сдуло. Перед Шуровым будто стоял уже другой человек.
- Я не буду с тобой драться, - отрицательно покачал головой Андрей.
- Трус, - презрительно фыркнул Маркевич.
- Не трус. Просто не вижу смысла, чтобы кто-то умирал зря.
- Это просто отмазка.
- Никто не должен умирать здесь просто так. Мы не животные, а пленники. Если у тебя все, то я пойду по своим делам.
Глядя Мише в глаза, Шуров уверенно направился в его сторону, ожидая пройти в брешь между ним и его напарником. На секунду Андрею показалось, что неприятности позади.
- Далеко собрался? - басом окликнул его очкарик. - Если ты не понял, Миша намекнул, что у тебя нет других вариантов.
Вариантов действительно не осталось. Расстояние между противниками начало стремительно сокращаться, знаменуя конец переговоров. Стычка была неизбежна. Андрей не успел даже обдумать план действий, как оказался втянут в драку. Напарник Маркевича быстро выдвинулся вперед, отводя руку для замаха. Опережая атаку, Шуров мощным ударом ноги заставил татуированного согнуться пополам.
Тут же герой развернулся на сто восемьдесят градусов. Желая обойтись минимальной кровью, он прицелился в плечо другому челкастому парню. В решающий момент выдержка подвела Андрея, и рука его дернулась. Щелкнул затвор, и дротик угодил в живот противника. Вскрикнув, тот упал на колени и, извергая ругательства, начал пытаться извлечь снаряд.
Чудом успев повернуть голову, герой ощутил жжение в районе скулы, куда все-таки угодила треть кулака очкарика, и совсем некстати упустил Мишу из поля зрения. Амбал сильно ударил Шурова по хребту, схватил его за шею и со всей силы швырнул на землю. Встать герою не удалось: Маркевич напрыгнул на него сверху и начал методично наносить удары по лицу.
Со второго удара кулак Миши окрасился в алый цвет. Третий удар перевел Андрея в состояние отключки…
***
Сознание возвращалось к герою постепенно, толчками. Чья-то рука будто схватила его за волосы и тянула к свету, минуя бесконечный темный омут. На финишной прямой Андрей ощутил, как его бесцеремонно окатили ледяной водой сверху. Мгновенный импульс бодрости прошел до самого мозга, и глаза Шурова широко открылись.
- Проснись и пой, - гоготнул татуированный, убирая в сторону бутылку.
Крохотная лампочка, подвешенная на проводе, излучала ядовито-жёлтый свет, от которого разбегались в пространстве пылинки. Воздух был сухой и сдавленный, неприятно щекочущий ноздри. Размера лампочки было достаточно для освещения лишь центра подвала, углы же помещения и стены скрывались во мгле.
Вдоль одной из стен, если присмотреться, можно было различить контуры лежащего человека. Временами раненый постанывал, напоминая о своем присутствии. Напарник Маркевича без особых любезностей был уложен на мешки с неизвестным наполнением. Живот его украшала тугая повязка, с бордовым пятном в том месте, куда угодил снаряд из арбалета.
Основное действие разворачивалось в желтоватом диске света.
- Дерьмо собачье, - выругался худощавый парень лет девятнадцати, держась за скулу. Просторная серая майка буквально висела на его плечах, обут он был в огромные красные кроссовки на липучках, что создавало легкий диссонанс относительно комплекции Влада. Веко на одном его глазу стало пурпурным и закрылось. На коротких поднятых волосах застыли бусинки пота.
- Что-то сказал, Ванштейн? - ухмыльнулся Миша, с любовью поглаживая кулак. Шуров отметил, что Маркевич - один из немногих людей, к которым он проникся антипатией почти сразу. Негативное впечатление складывалось о нем по кусочкам, как части мозаики: кривая улыбка, слова, бросаемые на ветер и не имеющие веса, псевдо-вежливость и шкодливое желание задевать людей за живое.
- Говорю, что ты дерьмо собачье, - исподлобья сказал Ванштейн. Его лоб исказила глубокая морщина.
Миша зацокал, медленно подошел к Владу и сделал резкий тычок в солнечное сплетение парня. Ванштейн согнулся, но тут же, превозмогая боль, резко выпрямился, ударив обидчику головой в подбородок. Не ожидавший подвоха Маркевич пропустил удар по печени и в плечо и, возможно, получил бы еще больше, если бы не татуированный, который со всей силы дернул за цепь, закрепленную на щиколотке Ванштейна, оттаскивая того назад, к столбу. Это позволило верзиле вернуть инициативу: тычком локтя в лицо он мгновенно лишил противника обзора, после чего хлестким ударом голенью в сгиб ноги повалил его на землю.
С того момента, как Андрей очнулся, его не покидал странный звон в ушах. Любые повороты головы сопровождались болезненными ощущениями. “Сотрясение, что ли?” - подумал герой. Нижняя губа его и правая бровь были рассечены. Каким-то чудом ни один удар верзилы не достиг глаза. Щиколотки чувствовали холодные объятия цепей, а спина - прохладу бетонного столба, к которому он был прислонен.
До конца очередного цикла оставалось чуть больше трёх часов. Шуров осознал, что в первый раз за три дня своего пребывания в Соул-сити он попал в серьезную переделку.
- Знал, что вы, евреи, хитрые и подлые. Не зря вас держали в этих…, - верзила запнулся, пытаясь вспомнить слово.
Ванштейн рассмеялся, держась за кровоточащий нос.
- Ну ты и кретин! То, о чем ты хочешь сказать, называется гетто. И это крайне сомнительная тема для шуток, чтоб ты знал. Хотя ладно, ты ведь и правил бокса, наверное, не знаешь, просто лупишь людей от балды.
- Знаю, - заверил его Маркевич. - Просто я не уверен, что тебя хватило бы на все двенадцать раундов.
- Справедливо, - признал Влад.
Миша отошел к углу с припасами и вернулся оттуда с арбалетом Шурова. Попытка застегнуть его на запястье не увенчалась успехом: рука верзилы оказалась чересчур широкой. Тогда Маркевич просто положил устройство в руку и направил на Влада, расплывшись в глупой ухмылке.
- Пуф! Страшно?
- Тебе сколько лет? - озабоченно покачал головой Ванштейн. - Переходный возраст до сих пор? Или у тебя биполярочка?
- Это еще что такое?
- Заболевание, когда происходят резкие перепады настроения. Ты же вроде адекватный был на первом курсе. Что с тобой случилось? Может, к психологу стоит сходить?
- Я был у психолога, - серьезно ответил Миша. - Мозгоправы говорят, что у меня есть панический страх перед трудностями. И отсутствие мотивации связано с неспособностью что-то менять в своей жизни.
- А ты сам что об этом думаешь?
- Думаю, что они умеют находить слабые места людей и просто давят на них. Говорят очевидные вещи, строят из себя понимающих, а по итогу говорят, что прийти к решению должен ты сам. Типа их работа в том, чтобы тебя направить. Бред!
Миша сжал кулак левой руки, будто заново проживая неприятные воспоминания, повернулся к Владу и направил арбалет в его сторону. Щёлк! Снаряд сорвался с тетивы и вонзился в столб, на пять сантиметров выше головы парня. Ванштейн нервно и глубоко выдохнул: в такие моменты без сомнений жизнь проносится перед глазами, находясь на острие дротика. Верзила еще несколько секунд смотрел попеременно на столб и парня, будто разочарованный результатом, и отбросил арбалет в сторону.
- Не кипишуй. Пока что ты нужен живым. Колись: выстрелил бы в меня, если бы я дал его тебе?
- Выстрелил бы. Причем без сожалений. Но у меня ноги связаны, - Ванштейн вытянул ноги и потряс металлическими браслетами. - Откуда вы их вообще выкопали? Ограбили магазин со взрослыми игрушками?
- Ты удивишься, сколько открывается возможностей, когда имеешь на своей стороне преимущество. Гена, как поживает наш второй гость? - обратился Миша к очкарику. - Почему он не говорит ничего?
- Я не доктор, может, ты ему все мозги отбил, - развел руками его напарник.
- Мы предлагали ему пойти с нами добровольно, он не захотел. Все было по делу, - сказал Маркевич, присаживаясь на землю перед Андреем. - Не хватает тебе огонька. Ванштейн вроде бы и дохлее тебя будет, но хотя бы огрызается. Или я для тебя слишком скучный собеседник?
Шуров поднял голову и безразлично посмотрел на Мишу. У него не было никакого желания завязывать бессмысленные разговоры. Андрей хотел было снова уставиться в пол, но внимание его привлекли странные сигналы со стороны Влада. На языке жестов он сначала указал на него, потом на Маркевича и затем на кулак. Затем на себя, на браслеты на ногах и, изобразив руками их раскрытие, подытожил план побега.
“Могу ли я верить этому парню?” - засомневался герой. Влад предлагал ему кота в мешке, сам же Андрей всегда полагался на тщательно выверенные шаги. Это касалось абсолютно всего: он не подпускал к себе людей до тех пор, пока они не заслуживали определенного доверия, он старался не совершать таких поступков, которые бы могли в будущем ему навредить. Неудивительно, что за девятнадцать лет Шуров не нашел души более близкой своему нутру, чем родной брат. Даже Ане он предложил встречаться только после нескольких месяцев, когда изучил ее вдоль и поперек.
Из-за желания все контролировать и вникать во все основательно окружающие считали его заторможенным и чудным. Это мнение усиливали простота парня и его характерный говор. Хотя Шуров был из категории людей, про которых с большей вероятностью сказали бы “не умный, но старательный”, все отмечали в нем усердие и желание работать над собой.
- Нет у меня желания с тобой говорить.
- Зря. У нас тут казнь крысы намечается. Ты получил это почетное звание за свой выстрел из арбалета по нашему товарищу.
Не удостоившись хоть малейшей реакции на свои слова, Маркевич решил зайти с другой стороны.
- Ладно, а с Аней бы своей поговорил? - вкрадчиво, почти шепотом спросил он. - Не удивляйся, знать всех симпатичных девушек со своей специальности - это нормально. В порядке вещей.
- Да, поговорил бы.
- И я бы поговорил. Про всякие мелочи, про людей, про ее желания и мечты. Думаю, у нас нашлась бы куча интересных тем для разговора. Хотя с ней я бы не только говорил, если ты понимаешь, о чем я...
- Закрой рот! - рявкнул Шуров. Первый раз Мише удалось зацепить его за живое. Свои чувства к Парневич он оберегал как святой Грааль в глубинах своего сердца, не подпуская туда ни одну живую
