оставив его с восемью детьми, дочерей он выдал замуж, сыновья женились и разъехались. Теперь вот Иван целые дни работал на шахте, дочь вела хозяйство дома, они жили скромно, без излишеств в еде и вещах, но не голодали, не нищенствовали. Хозяин был бережливым человеком, однако скупился на что-то только для себя – для детей ничего не жалел, в голодный год старался накормить их. Для соседей тоже ничего не жалел, привечал путников, помогал нищим. И теперь гости ели у него дома щи и гречневую кашу, приготовленные жившей с отцом дочерью – Татьяной.
Иван и Степан много друг другу рассказали за тот вечер, хорошо узнали друг друга. Иван жаловался на здоровье, на трудные условия работы, на закончившуюся недавно Гражданскую войну и голод. Степан поведал, что работает на почте в станице Каменской, сортирует и развозит письма и бандероли, живёт с матерью и отцом, его брат и сестра уже обзавелись семьями и живут в других городах. Пока хозяин и гость разговаривали, извозчик наелся досыта и задремал, облокотившись о стол. Степану тоже очень хотелось спать, но он не подавал виду и увлечённо беседовал с Иваном. Однако старик понял, что путникам нужен покой, и положил их спать на лавках.
Дочь Ивана Татьяна, совсем молоденькая девушка, русоволосая, с длинной косой, со светлыми живыми глазами, слезла с печи, чтобы убрать со стола посуду. Пока она сновала по комнате, Степан, делая вид, что дремлет, сощурив глаза разглядывал её, и ему казалось, что никогда ещё он не видел такой красивой девушки. Она убрала тарелки со стола и вытерла его, и потом, когда она уже снова залезла на печь, у Степана перед глазами долго стояли её светлые волосы и глаза, её милое, совсем юное лицо... Только недавно ему сильно хотелось спать, а теперь сон как рукой сняло: полночи он ворочался, не мог уснуть, безуспешно пытался успокоиться...
Вернувшись на следующий день домой, он всё так же думал об этой девушке. И на работе, сортируя письма, доставляя корреспонденцию по адресам, выполнял свои обязанности чисто механически, а сам всё вспоминал Татьяну... И родители, и коллеги заметили, что он ходит сам не свой, спрашивали, что у него случилось, но он отмалчивался, стесняясь говорить о своей влюблённости. Пару-тройку раз после этого, не выдержав, он брал по выходным повозку у своего коллеги и ехал на тот хутор, чтобы увидеть её. По дороге думал, что сказать ей, как объясниться в своих чувствах, поведать, что после встречи с ней он потерял покой; потом думал: «Скажу то, что сердце подскажет. Так будет правильно...» Искал её в поле, где работали хуторяне, а когда находил – долго стоял поодаль от неё, не решаясь подойти и заговорить с ней. А она, увидев и узнав его, настораживалась и почти сразу убегала, не понимая, чего от неё хочет этот смуглый, коренастый молодой человек. Степан, ругая себя, возвращался к повозке.
Но вот как-то он приехал к ней домой – понял, что лучше начистоту поговорить обо всём с её отцом, попросить её руки. Нелегко ему это далось – боялся, что тот будет ругать, откажет, засмеёт... Но по прибытии к Ивану он был приятно удивлён: хозяин очень обрадовался ему и не только поддержал беседу, которую Степан едва смог начать, но и признался, что сам втайне мечтал о таком зяте, как Степан! Умный, скромный, воспитанный молодой человек сразу ему понравился, в разговоре с ним старик узнал о нём всё, что ему нужно, и был не против породниться с ним. Придя домой от подружек, Татьяна удивлённо посмотрела на гостя, поздоровалась с ним, на её лице была приветливая улыбка, но Степану показалось, что особой радости не было. Когда Иван уже провожал его к повозке, он сказал о том, что его беспокоит:
– Только вот полюбит ли меня Таня?..
– Полюбит, – успокоил его Иван. – Настоящая любовь не сразу приходит. Я поговорю с Таней о тебе, думаю, она не ослушается меня. В конце концов, я знаю, что для неё лучше...
Дома, узнав, что Степан собрался жениться, отец стал отговаривать его – хотел присмотреть ему невесту среди девушек станицы. А мать была не против – Степану уже давно пора было жениться, так он всю жизнь бобылём проживёт, главное, чтобы любовь была между молодыми...
Вскоре дело было решено. Свадьбу сыграли на хуторе. На праздник собралось много народа. Гости ели, пили, кричали «Горько!» жениху и невесте, и те, стесняясь, робко, неумело, быстро целовали друг друга и садились на места...
***
Долгое время после свадьбы Степан и Татьяна жили порознь: он жил у своих родителей, по-прежнему работал на почте, а она часто уезжала к отцу, так же вела хозяйство в его доме, работала на поле, а виделись они в выходные дни. Степан переживал, сомневаясь в том, что жена его любит, хотя она очень хорошо относилась к нему и его родителям, заботилась о нём. Часто он вспоминал день свадьбы: Таня вроде бы не выглядела несчастливой, но была какой-то растерянной, задумчивой... «Может быть, поторопились мы со свадьбой? – думал он. – Надо было получше узнать друг друга. Ничего, если не полюбит меня – силком держать не стану...»
Но однажды он понял, что Таня любит его. В тот день он ездил по делам в село в нескольких километрах от станицы, и на обратном пути, на пустынной дороге, его лошадь захромала, он слез с повозки и, взяв её за узду, пошёл пешком. Пока добрался до станицы – уже давно стемнело. Родители уже к тому времени давно искали его по городу, и с ними была Таня, приехавшая с хутора. Увидев вдалеке его, усталого, испачканного в грязи, еле идущего, она побежала к нему, прильнула к его груди и заплакала от радости:
– Нашёлся! Дорогой мой Стёпушка… Мы думали – невесть что случилось... Я так соскучилась по тебе, потому и приехала...
Степан тоже прослезился от счастья. Прижав к себе жену, он стал осыпать её поцелуями...
Прошёл год, другой, молодые супруги всё так же много работали, старались видеться чаще, души не чая друг в друге. Родители Степана были обеспокоены тем, что у сына и снохи нет детей и, кажется, они совсем не задумываются об этом. Как-то, встретившись с Иваном, они сказали ему об этом, но тот меньше встревожился:
– Они ещё очень молоды, не торопитесь, всему своё время. Если что, спросим об этом нашу знахарку.
И он рассказал сватам о старушке-знахарке Прасковье Никитичне, с недавних пор жившей у него. В селе у неё случился страшный пожар, много домов погорело, она тоже осталась без крова и вынуждена была побираться по деревням и сёлам. Когда она пришла в Сорокин и заглянула в дом к Ивану, попросила у него немного еды, у старика дрогнуло сердце, и он сказал: «Живи, бабушка, у нас, сколько тебе будет нужно». Она и осталась. Поставили в доме ещё одну лавку ей для ночлега, сажали с собой за стол, когда ели, а она вела хозяйство вместе с Таней и присматривала за домом в отсутствие хозяев.
У неё была тяжёлая судьба. Её муж был офицером и умер очень давно, во время русско-турецкой войны, от тифа, оставив её с пятерыми детьми. Трое из них умерли в детстве, один сын погиб в молодости в уличной драке, ещё один сын, ставший офицером, как и отец, во время Гражданской войны командовал полком красноармейцев и пропал без вести. Старушка жила одна, горюя по своей семье, хорошо, что сельчане любили её, говорили ей добрые слова, помогали чем могли. И теперь, после пожара, перебравшись на хутор, она вновь увидела доброту и заботу людей... Много лет она лечила от разных недугов людей, обращавшихся к ней, народными средствами и никогда не взяла за это ни копейки, ни кусочка хлеба. И, видимо, теперь, в старости, когда она осталась без крова, под открытым небом, ей воздалось за добрые дела...
Узнав о том, что так беспокоило родителей Степана, она сказала Ивану:
– Когда Бог пошлёт, тогда и будут у них дети. Оставьте молодых в покое. Пусть живут своей жизнью.
Иван передал сватам эти слова и велел им поменьше тревожить сына.
...Однажды тёплым майским вечером, вернувшись с работы, Степан заметил дома какое-то необычное оживление: его родители и Таня наперебой обсуждали что-то, радовались, смеялись. Увидев мужа, Таня бросилась к нему и сообщила радостную весть:
– Стёпа, у нас с тобой ребёночек будет...
Полминуты Степан смотрел на неё, дыша полной грудью, словно ему не хватало воздуха, потом прижал жену к себе, расцеловал.
– Неужто правда, Таня... Даже не верится...
– Мне сегодня днём, когда мы с подругами шли за водой к колодцу, стало нехорошо, они отвели меня домой, – ответила Таня. – Прасковья Никитична сказала, что я затяжелела...
И в это мгновение Степан понял, всей душой, всем сердцем ощутил, какое оно – счастье... В последующие дни, вернувшись с работы, он спрашивал Таню (её больше не отпускали на хутор), как она себя чувствует, гладил её живот, где был совсем маленький человечек, его ребёнок, которого он ещё не видел, но любил всем сердцем. Потом он и сам не заметил, как живот у Тани вырос, малыш уже начал толкаться изнутри...
В тот зимний воскресный день, когда родился малыш, Степан с Таней и родителями были у Ивана на хуторе. Пообедали вместе, отдохнули, поговорили, собрались уже ехать в станицу, как вдруг у Татьяны начались схватки. Роды приняла мама Степана, рядом, на всякий случай, осталась и Прасковья Никитична. Иван переживал, ходил в сенях из угла в угол, а Прасковья Никитична шептала молитвы. Крик младенца известил всех, что всё прошло хорошо. Родился мальчик, совсем маленький, слабенький. Бабушка помыла его, завернула в пелёнки и положила в приготовленную заранее зыбку – подвесную люльку.
В этой люльке и прошли первые месяцы его жизни. Мама, папа, бабушка, дедушки и, конечно же, Прасковья Никитична по очереди нянчились с ним, кормили, баюкали его, под скрип зыбки пели ему колыбельные песни, и уже через несколько дней он начал подпевать им: «Ао-ао-ао!» Назвали малыша Степаном, как и отца – Татьяне очень нравилось это имя, и она не раз говорила, что если родится мальчик, то пусть это будет второй Стёпа.
***
Иван, к сожалению, мало успел понянчиться с внуком – когда Стёпе было полгода, он умер от болезни лёгких. Так что Стёпа знал лишь своих бабушку и дедушку по отцу, к которым он вместе с родителями переехал после смерти деда Ивана.
Научившись ходить, Стёпа первое время держался за руку кого-нибудь из взрослых, потом шаг его стал увереннее, и он сам пошёл, а после и побежал. Начав говорить, задавал родным много вопросов, ему всё было интересно – почему, зачем, как. И прибавлял своё любимое слово «да»: «Цветочки закрываются, потому что хотят спать, да, мама?», «Солнышко опять спрячется ночью, да, папа?», «Птички поют, потому что им весело, да, бабушка?» и так далее. Когда его укладывали спать, он не засыпал до тех пор, пока его не поцелуют и не пожелают спокойной ночи.
Когда Стёпе было полтора годика, он с родителями переехал от бабушки и дедушки, но не очень далеко – всего за несколько улиц. Папа поругался из-за чего-то с дедом, ему крепко досталось от властного отца, и, хотя они позже помирились, Степан-старший твёрдо решил: пора съезжать от родителей. Он и муж сестры Тани построили дом на окраине Каменска – теперь уже не станицы, а города. Новое жилище было совсем небольшим, но двум семьям, появившимся в нём, показалось очень просторным и уютным, да и мужчины хотели позже сделать к нему пристройку. Здесь поселились Стёпа с родителями и тётя с мужем и дочерью Людой. Люда была
