вырвалось у Али вполне искренне. Парень с недавних пор напрочь разлюбил всякие чудеса и приключения. – Всё равно я не понял. При чём здесь старая Фатима?
– Объясню, – легко согласился Евтихий. – Есть повести и мифы, в которых герой, начиная подвиги, идёт в пустыню или в лес, чтобы встретить некрасивую, страшного вида старуху. Это часть ритуала, мы её прошли. Старуха – как бы проводник в иной мир. Поэтому герой тут же переправляется через реку, ведь страна волшебства всегда начинается за рекой. Это ключ к ритуалу, дядя вписал его, codire, в твой разум. Знаешь, есть всего-то три или четыре ключа к этим обрядам, так что мы не ошибёмся.
Они сошли на берег, на мокрый песок. Воды Тигра неторопливо текли мимо берега и выставляли напоказ из-под прозрачной толщи илистое речное дно.
– Вот для тебя река Стикс, граница волшебной страны мёртвых, – Евтихий поставил мальчишку перед собой, заглянул ему в глаза. – Твоя душа, твоё «я», твой внутренний человечек должен почувствовать, как вот-вот расстанется с телом. Соберись, приготовься. Потрогай воду и потри кольцо! Ты извини, но перстень послушен лишь воле того, кто убеждён, что с минуты на минуту умрёт.
Парень исполнительно сел на корточки и старательно коснулся воды. Ничего не произошло… Ибрахим едва не испортил всё дело: поднял с земли каранбийцев и зычно выкрикнул:
– Построиться! Приготовиться к штурму дворца…
Али так и отпрянул от воды. Он тщетно растирал перстень, стучал по нему, тряс рукой и ковырял ногтем печатку.
– Не получается… – он падал духом.
– Делай, делай что-нибудь с перстнем, – ободрил Евтихий. – Мы никому не расскажем ни про Фатиму, ни про дядино колдовство – договорились? Объясним, будто ты пошёл на реку, чтобы от беды утопиться, а там случайно потёр это кольцо, – Евтихий опять позволил себе усмехнуться: – Как будто целый месяц, Али, ты ни разу не потирал руки!
Али ад-Дин опешил:
– С чего это я должен идти и топиться? – он вытаращил глаза.
Евтихий тяжело вздохнул. Конечно, с отроком так поступать не стоило… Но всё же магрибинец сделал Али взрослым, поэтому румиец решился на запрещённый приём:
– Халиф на самом деле отрубит тебе голову, – он жёстко сообщил. – За похищенный светильник и за пропажу Бедр аль-Будур. Визирь Джафар выхлопотал тебе сорокадневную отсрочку, но сегодня она истекает. Прости, Али.
Али изменился в лице. Евтихий сжал губы: теперь-то парень знает наверняка, что сегодня погибнет. Али ад-Дин тряс и тормошил Соломонов перстень, что-то причитал над ним заплетающимся языком.
– Требуй! – прикрикнул Евтихий. – Пусть вернёт Бедр аль-Будур вместе с дворцом!
Ощутимо задрожал воздух, послышался далёкий рокот, словно зароптал ветер и загудели движущиеся токи воздуха. Али испуганно вскинул руку с перстнем:
– Эй, он же греется!
Евтихий перехватил его руку, кольцо само по себе мелко дрожало. Воздух вокруг них плыл и колебался, а каранбийцы озирались по сторонам.
– Вот и ваши джинны явились, – бросил Евтихий и спокойно перекрестился.
– Шма Исраэль… – тихо затянул молитву еврей Ицхак.
Ибрахим ладонями провёл по лицу, как будто совершил намаз или омовение.
– Нет, не получится, – в глазах Али заблестели слёзы. – Если бы перстень мог приносить светильник и всякие сокровища, то дядя справился бы и без меня.
– А ты парень сообразительный, – одобрил Евтихий. – Если так, то пусть он перенесёт нас к светильнику.
Земля под ногами качнулась, гудение ветра стало невыносимым… От хлопка воздуха, заполнившего собой опустевшее пространство, погнулись в финиковой роще деревья…
И наоборот… Вихрь и ураган, поток ветра и вытесненного воздуха ринулись от них во все стороны. Первое, что поразило Евтихия там, где очутился отряд, было то, что солнце едва поднималось над горизонтом.
Точно времени суток в этой части мира было на три-четыре часа меньше, нежели под Багдадом.
27.
«Под знаменем чёрного цвета исламские войска Аббасидов воевали в знак траура по убитым потомкам Мухаммеда. Свергнутая семья Омейядов сражалась под родовым белым знаменем. Алиды и их сторонники-шииты остались верны зелёному цвету – любимому цвету Мухаммеда и знамени его родственников. Редкая исламская страна не имеет флага из чёрных, белых и зелёных полос – цветов первых халифских династий…»
(Чудотворный огонь Вахрама. Из истории дипломатии).
– Флаги же! Смотри, какие здесь флаги!
Над минаретом вилось зелёное Мухаммедово знамя. Чуть поодаль на той же высоте – белело союзное Омейядское. Знамёна рвались на ветру, сухой песок облаком нёсся по воздуху, колол лица, набивался в одежду, с шорохом тёрся в складках знамён. Каранбийцы – Аббасидское войско – вскинули чёрные флаги. Двумя колоннами, как двумя рукавами реки, бойцы потекли к мавзолею, охватывая его с флангов.
– Allah Akbar! – на ветру, заматывая лицо тюрбаном, орал Ибрахим.
– Allah Akbar! – в окнах мавзолея мелькали, пуская стрелы, бойцы противника.
Величественный мавзолей Ситт-Зубейды вырастал посреди песков. Песок как морские волны бежал по глади пустыни. Он как прибой наплывал на стены мавзолея. Смальта, яркая плитка, облицовка багдадской работы – всюду набился песок: и в каменную резьбу, и в решётки на окнах, и в петли дверей.
– Зелёный флаг, да чей же он здесь? Неужто, Алидов?
– Идрисидов… Марокканской ветви Алидов…
Каранбийцы рвались на приступ, лезли в окна, высаживали двери и решётки. Те, кто срывался вниз, падали на песок с разрезанным горлом или животом. Из окон святыни – той, что по правде-то Божией, ещё не построена, что и стоять ещё не имеет права ни в Багдаде, ни где бы то ни было, – из окон её летели стрелы, а копья кололи, вонзаясь в животы штурмующих.
– Чьё это – белое знамя? Неужели Кордовы, неужели Омейядов…
– Естественно. Марокко и Кордова… Магрибский союз, враги Аббасидов…
По плиткам и резьбе, которую лишь через годы и годы прорежут в память о Зубейде, растеклась кровь. Кто-то выставил в оконный проём чёрное знамя. Кордовский или марокканский боец выпал из окна с перебитыми рёбрами.
– Где же мы оказались – в Магрибской пустыне? Не может быть! Это за Ливией, в Ифрикии… Шма Исраэль…
Бой кипел уже внутри мавзолея. Магрибинцы сопротивлялись на площадках минарета, но исколотые тела, сорванные с голов шлемы, вырванное из рук оружие – всё это с каждым часом падало из более высоких окон. Кто-то в раже боя выскочил на верхнюю площадку и срубил зелёное знамя, чтобы воткнуть своё, чёрное.
– Это берберы, я догадался! Их племена носят тюрбаны цвета индиго.
– Ицхак, помолчи, прошу тебя… Я вижу и без твоих commentariorum… соосмыслений…
С минарета сорвалось белое знамя Омейядов. Шум и крики, дребезг оружия, еле различимые из-за песчаного ветра, затихли. Слышался только свист ветра и шорох песка. Охрана из марокканских берберов была уничтожена.
В дверях возник Ибрахим, он вытер меч о тряпки чьих-то одежд. Если Ибрахим медлителен, значит дочка халифа жива и невредима, а самого магрибинца, скорее всего, нет в этом здании.
Кто-то осторожно снимал чёрные флаги и снова крепил зелёные и белые, как было. Каранбийцы прятали оружие и закутывались в берберские джуббы и тюрбаны цвета индиго. Брошенные доспехи собрали, тела убитых оттащили в пустыню и присыпали песком.
– А песчаная буря нам на руку, – протянул Евтихий. – Бог даст, магрибинец будет беречь глаза под тюрбаном и не увидит разбитых решёток…
Тут мальчишка Али ад-Дин запрыгал, показывая рукой куда-то вверх. На крыше мавзолея, на прогулочной площадке, кричала и била в ладоши девчонка лет тринадцати или четырнадцати – Бедр аль-Будур, одна из дочерей багдадского халифа.
28.
«Мавзолей Зубейды. Расположен в историческом центре Багдада, построен в начале XIII века. Величественное архитектурное сооружение, выразившее мощь и силу багдадского зодчества…»
(Чудотворный огонь Вахрама. Из истории Багдада).
Для Бедр аль-Будур ещё в Багдаде каменщики отделили в боковом пределе мавзолея три комнаты. Вместе с Али её содержали именно здесь. Отчасти поэтому они упорно называли сооружение «дворцом». Через зарешёченное окно «дворцовой» спальни на кровати и подушки летели пыль и песок из пустыни. Ицхаку захотелось поиграть на ситаре, но он лишь вытряхнул из его чаши пригоршню белой марокканской пыли.
– Магрибинец не обижал, не приставал к тебе? – на лбу Евтихия лежали морщины.
– Хвала Аллаху, – уклончиво ответила девчонка с прямым, немного дерзким взглядом.
– Светильник сейчас у него? – Евтихий напряжённо сжал губы. – Обычный медный светильник? – объяснил он.
– Дядя даже спит с ним в обнимку, – Бедр аль-Будур блеснула глазами. – Затемно уехал в пустыню кого-то встречать и забрал светильник с собой. Целый месяц всё ждёт и ждёт кого-то. Он трясётся над этой лампой! – добавила.
В её присутствии Али ад-Дин робел и тушевался. Он мялся у двери, а юная супруга не спешила пригласить его сесть на подушки. Евтихий устало опустился на матерчатый валик.
– Полагаю, ты отнюдь не нужна магрибинцу. Просто в неурочный час оказалась в мавзолее.
– В мавзолее? – Бедр аль-Будур приподняла чёрные брови.
– Во дворце, – не стал спорить с ней Евтихий. – Маг хотел застать не на тебя, а Али с его перстнем. Светильник магрибинцу отдала именно ты?
Бедр аль-Будур захлопала глазами, рисуясь под несмышлёную:
– Я же не знала, – оправдалась она. – Этот ничего мне не сказал, – кивнула на Али ад-Дина. – Было скучно. Да, я же скучала! – она возмутилась. – Этот вечно был с каранбийцами в военных лагерях. А перед дворцом появился смешной старьёвщик.
– Старьёвщик? – утомлённо кивнул Евтихий.
– Вернее – дядя. Вот, его дядя, – она пальцем показала на Али как на виновного. – Я же думала, это старьёвщик! Было смешно, старичок собирал медные светильники и менял их на новые. Какая глупость! Я так смеялась: он же не в своём уме. Отдаёт новый светильник, а себе берёт совсем старые, – Бедр аль-Будур хихикнула. – Я велела позвать его, он же – глупец! Дервиш! А я люблю дервишей – они потешные.
Евтихий с трудом воспринял услышанное и глянул на Ицхака. Ицхак выразительно развёл руками. Бедр аль-Будур оглянулась:
– Что не так?! – бросила с вызовом.
– Девочка, – не выдержал Ицхак. – А чем, по-твоему, живёт старьёвщик и медник? Лампы зеленеют и прогорают, может случиться пожар. Старьёвщик за новую лампу забирает две старые и несёт их на переплавку. Излишек меди остаётся ему в прибыль. Над чем здесь смеяться? – Ицхак на пальцах показывал девчонке доход от вторичного промысла.
Бедр аль-Будур округлила глаза и фыркнула. Сложность расчёта её возмутила.
– Девушка, – тихо позвал Евтихий. – А ты читать-то и писать умеешь? – спросил и пожалел о спрошенном.
Дитя халифского гарема, эта царевна оставалась рабыниной дочкой. Она – разменная монетка в политических браках. А это – неясное будущее, шаткое положение. Если улыбнётся удача, станет женой в роскошном гареме, где будет ещё больше фонтанов, павлинов и резных беседок. Не повезёт – останется в доме, где родилась, и о ней позабудут. У её отца, правоверного халифа, таких царевен-полурабынь много.
– Будур, – снова позвал Евтихий. – Сумеешь ли… Сумеешь ли отвлечь магрибинца, когда он приедет? Попробуй дать ему вино и вот это… из этой коробочки, – сжимая до белизны губы, он подал ей порошок.
Бедр
Реклама Праздники 12 Июня 2024День России 11 Июня 2024День работников легкой промышленности 14 Июня 2024День работников миграционной службы 21 Июня 2024День кинологических подразделений МВД России 18 Июня 2024День медицинского работника Все праздники |