СНЫ КОМАНДОРА

коменданту Павлу Ивановичу Кошелеву (будет приведено ниже) отдать Крузенштерна под суд, заковать в кандалы или даже отправить на эшафот. Здесь видимо следует иметь в виду, что рапорт писался уже после разбирательства Кошелева, а его результаты не давали повода для каких-либо резких оценок. По всему следовало, что конфликт был завершен и не давал повода Резанову обвинять Крузенштерна.
В письме императору Николай Резанов откровенно пишет о своем желании принять на себя славу руководителя кругосветного плавания, которым он фактически не являлся.
Также не ясно, о каком таком проступке графа Толстого идет речь в рапорте, так как получается, что именно его обвиняет Резанов во всех недоразумениях между господами офицерами, Крузенштерном и им – посланником императора. Это похоже на оговор Толстого с целью как-то выгородить себя из конфликта. Шалости графа были общеизвестны, но основная причина конфликта находилась вне его влияния и связана, прежде всего, с необоснованными претензиями камергера Резанова на единоначалие над кораблями и всей экспедицией.
Так камергером Резановым был назначен «козёл» отпущения грехов своих в лице графа Фёдора Толстого.

25. НА КАМЧАТКЕ

«Надежда» пошла на Камчатку, а «Нева» уверенно отправилась на остров Кадьяк, что близ берега Северной Америки, чтобы доставить столь нужные для русской колонии грузы.
«В 8-м часу утра с селенга увидели берег Камчатки, любезнейшего отечества нашего. Тут вулканы Стрелочная и Авачинская, Горелая сопка показали вход в Авачинскую губу», – написал в дневнике Макар Ратманов.
Авачинская губа или бухта, на берегу которой располагался Петропавловск, так спрятана с моря, что корабль, направляясь вдоль отвесных скалистых берегов, как бы ныряет внутрь скал, – так неприметен и узок вход в бухту. Над бухтой дыбились шатры вулканов, выпуская из скошенных вершин дымы.
При входе в бухту корабль встретили три вертикально торчащие из воды высокие и узкие скалы разного, от малого к большому,  – по возрастающей, размера.
«Три брата», – узнал Крузенштерн скалы, припоминая описания бухты, прочитанные им перед плаванием.
Бухта была открыта ранее Берингом в 1729 году, когда он возвращался в Охотск после первой экспедиции на Камчатку. История поселения под названием Петропавловск начата в 1741 году после посещения бухты Витусом Берингом и Алексеем Чириковым, на двух кораблях «Святой апостол Петр» и «Святой апостол Павел».
Первой же «столицей» камчатского края была крепость Нижнекамчатская и располагалась она на реке Камчатка примерно там, где сейчас городки Ключи и Козыревск. Это очень далеко от Петропавловска в направлении на север, что стало крайне неудобным при освоении полуострова, когда центром морского плавания и доставки грузов стала Авачинская бухта.
Путь освоения Камчатки пролегал в те времена из Иркутска до Якутска и Охотска по рекам Лена и Охота, а также по сухопутью. Логика же создания опорной крепости на берегу реки Камчатка определялась тем, что освоение полуострова шло через Охотское море, которое ранее называлось Камчатским. Плавали через это море на маломерных судах из поселка Охотск, что на реке Охота до поселков Тигиль и Большерецк. Из Тигиля, что стоит на берегу одноименной реки, далее перемещались поперек полуострова на юго-восток по реке и вскоре попадали в долину реки Камчатка, где и возник первый укрепленный населенный пункт Нижнекамчатск.
Открытие Витусом Берингом Авачинской бухты и дальнейшее освоение теперь уже Русской Америки (ныне Аляски) привело к тому, что в бухте зажил своей жизнью новый порт, и столица края оказалась в Петропавловске. Это случилось в 1812 году.
Петропавловск был интересен тем, что в бухту заходили корабли «Дискавери» и «Революшен» Джеймса Кука в 1779 году и Жан-Франсуа Лаперуза «Астролябия» и «Буссоль» в 1787 году, совершавшие кругосветные плавания.
А теперь в бухту Петропавловска входил корабль «Надежда». Преодолев за год половину пути, российское судно впервые было на  маршруте кругосветной экспедиции.
По прибытии в Петропавловск в начале июля Николай Резанов, сразу же переселившись с корабля на берег и вынашивая план мести Крузенштерну и офицерам команды за отказ ему подчиниться, вызвал письмом к себе камчатского коменданта Павла Ивановича Кошелева*:
«Имею я крайнюю нужду видеться с Вашим Превосходительством и по высочайше вверенным мне от государя императора поручениям получить нужные от Вас, как начальника края, пособия. У меня на корабле взбунтовались в пути морские офицеры. Вы не можете себе представить, сколь много я вытерпел огорчения и насилу мог с буйными умами дойти до отечества. Сколь не прискорбно мне, соверша столь многотрудный путь, остановить экспедицию, но при всем моем усердии не могу я исполнить японского посольства и особливо, когда одни наглости офицеров могут произвесть неудачу и расстроить навсегда государственные виды. Я решил отправиться к государю и ожидаю только Вас, чтобы сдать как начальствующему края всю вверенную им экспедицию».
*Павел Иванович Кошелев – комендант Московского гарнизонного полка, 1800 г., Севастопольской крепости, 1801 г. и Камчатки, 1802−1806 г., участник русско-турецкой войны 1787−1791 г.г., герой штурма Измаила – нёс службу при М.И.Кутузове, активный участник Отечественной войны 1812 г. и похода русской армии в Европу в 1814 г., кавалер ряда орденов за боевые заслуги, именем Кошелева назван вулкан на Камчатке.

Поселился камергер Резанов в доме коменданта порта Святых Петра и Павла майора Крупского в отведенной для почетного гостя комнате, обставленной вполне достойно.
Поскольку Павел Кошелев находился в тогдашней столице края Нижнекамчатске, он прибыл в Петропавловск только через месяц с отрядом солдат. Кошелев был крайне обеспокоен письмом Резанова, полагая, что на кораблях был настоящий бунт и привёл с собой серьезный отряд, ‒ шестьдесят солдат под командою офицеров для усмирения бунтовщиков. Из письма посланника императора следовало о возникших, вследствие бунта офицеров, условиях прекращения кругосветной экспедиции и невозможности запланированного посольства в Японию.
Прибыв в Петропавловск, Кошелев признаков бунта не обнаружил, а напротив отметил, что прибывшие офицеры и матросы заняты делом. Два, было уже сгинувших и брошенных на берегу бухты баркаса, ими были отлажены и теперь использовались для выгрузки грузов доставленных в порт с корабля стоящего на рейде.
Из-за поведения посланника Резанова было не ясно, следует ли разгружать посольские подарки для микадо или оставить их на корабле для доставки по назначению.
Крузенштерн, находясь в неведении относительно намерений Резанова, после обеда поехал на берег, чтобы, наконец, получить от Резанова определенный ответ и окончательное решение о судьбе экспедиции и команды. Надежду на благополучный исход давало ему теперь присутствие рассудительного генерала Кошелева.
Встретив Резанова, Крузенштерн спросил:
– Идём ли мы теперь в Японию и надо ли матросам выгружать посольские подарки и вещи?
В ответ на этот вопрос Резанов самым грубым образом взялся ругать Крузенштерна:
− Не суйтесь в чужие дела! Вы, разбойник, бунтовщик! В колодку вас!
Крузенштерн стоял перед Резановым и видел перед собой человека с искаженным от злобы лицом. Резанов смотрел на Крузенштерна снизу вверх, но был готов броситься на него, уничтожить своего непримиримого оппонента.
Резко развернувшись, капитан пошёл к выходу.
– Я бы здесь построил виселицу и повесил бы на ней одного из вас! – закричал Резанов вслед спешно уходившему прочь капитану.
Крузенштерн, совершенно в расстроенном настроении направился к коменданту Кошелеву, которому долго объяснял причины ссоры  офицеров с Резановым, уже совершенно не будучи уверенным в благоприятном исходе дела.
Павел Иванович Кошелев, опытный сорокалетний генерал-майор, воспитанник Михаила Илларионовича Кутузова, участник русско-турецкой войны и герой победоносного штурма Измаила, награжденный на взятие крепости Золотым именным крестом, отличался редкостными для российского высокого чиновника качествами. Он был честен и бескорыстно служил делу развития доверенного ему края Отечества. Генерал был опытен и в делах хозяйственных,  послужив ранее в должности коменданта Севастопольской крепости. Накануне прибытия экспедиции Крузенштерна Кошелев уличил в кражах государственного имущества местных чиновников и, не взирая на их обширные связи в столице, отправил арестованных в Иркутск для разбирательства.
Кошелев слушал Крузенштерна сидя в кресле и глядя внимательно на расстроенного капитана. Ему хорошо была известна коварная сила интриги и заговора и он хорошо понимал Крузенштерна, в котором видел прежде всего человека преисполненного желанием честно выполнить порученное многотрудное предприятие.
С другой стороны ему предъявили документ о назначении гражданского чиновника руководителем морской экспедиции и, не смотря на некоторую абсурдность такого предписания, игнорировать данный факт не мог, ведь рескрипт был подписан самим Александром I. Нужно было использовать определенные дипломатические ходы, чтобы сгладить конфликт и снять претензии камергера.
Так пишет о сложной ситуации, сложившейся на Камчатке лейтенант Герман Левенштерн:
«...Путешествие очевидно закончилось, так как Крузенштерн сдает команду, и большая часть нас, офицеров, последует за ним сухим путем в Петербург. Кошелев рассматривает это дело с правильной точки зрения. Согласно воле императора, цель экспедиции должна быть превыше всего. После обеда Крузенштерн снова побывал у Резанова и Кошелева. Резанов сам хочет ехать обратно сухим путем, чтобы донести на нас и оклеветать и по возможности навлечь на нас беду. Единственное желание господина Крузенштерна – это то, чтобы в Санкт-Петербурге его обо всем допросили. Император не должен и не будет отказывать ему в этой справедливой просьбе. Его должны судить только в Петербурге. Сердце разрывается, когда видишь Крузенштерна плачущим. Сегодня он был до слез расстроен мыслью о жене и ребенке».

Николай Резанов по прибытии в порт полагал, что его письма в адрес коменданта будет уже достаточно для его решительных действий по пресечению неповиновения со стороны офицеров и капитана «Надежды». Отметив с удовлетворением, что коменданта сопровождает большой отряд военных лиц, воодушевился и ждал теперь активных действий со стороны коменданта. Но Кошелев, обменявшись мнениями в частной беседе с Иваном Крузенштерном и другими офицерами, при встрече объявил камергеру, что следует собраться ему, Резанову и Крузенштерну для разбирательства сложившейся ситуации.
̶  А что тут разбираться?  Я всё объяснил в письме. Хватайте их и в каталажку. А там уж и разберёмся! – занервничал Резанов.
− Успокойтесь, господин камергер. Главная наша задача исполнить возложенные на нас обязанности. Я действую с этих позиций и Вам советую искать возможности для исполнения на нас возложенного,  ̶  ответил на экспрессивные наставления комендант Кошелев.
В назначенный день Резанов и Крузенштерн пришли на квартиру к Кошелеву, где их