раз вспоминая или видя свою супругу, не забывал упомянуть о том, как дорого она ему обходится). – И по мере укрепления своих позиций при воспоминании первой леди, Мистер президент стал больше и больше хмуриться на этого провокатора Спарка, решившего внести раскол в его практически счастливый брак.
Ну а такие грозные выходки Мистера президента со своим лицом, понимаются Спарком по своему, совсем по-другому – президент уже устал ждать твоего, козёл, предложения, и самый последний раз даёт понять, что готов тебя выслушать. И Спарк делает своё предложение, которое оттого и получает одобрение от президента, что совершенно не соответствует всему тому, что насчёт него сам и надумал.
– Значит, ставишь под сомнение эффективность работы наших спецслужб? – вопросительно так посмотрел на Спарка Мистер президент, после прозвучавшего со стороны Спарка предложения, в экспериментальных целях провести благотворительный аукцион. Ну а Спарк далеко не дурак, чтобы так начистоту признаваться в том, что он так и думал, и что является государственной тайной, за выдачу которой, как за измену национальным интересам, грозит пожизненный срок. И он озвучивает перед президентом совсем другую, подходящую для себя и неподходящую не под одну статью об измене версию значения своего предложения. – Я больше чем уверен в том, что они действуют так, как могут, и иногда даже и не могут. Но такая уверенность в себе, хоть и похвальна, но всё же иногда ведёт к застойным явлениям, которые негативно сказываются на наших специалистах, которым для того чтобы взбодриться, не помешает такого рода учения. – Сказал Спарк.
– Понимаю. – Многозначительно сказал президент. – И даже догадываюсь, о ком идёт речь. – И вот на этих словах Мистера президента, Гилмор и вскипел на Спарка, чей ответ для него уже был ясен.
– Но что они хотят продать под видом этого кресла? – задался вопросом к себе Гилмор, после того как немного успокоился. – Что в его подкладке зашито? – приглядываясь к креслу, начал себя мучить догадками Гилмор.
Пока же этот представитель спецлужб, наравне с другими главами такого же направления ведомств и служб, начал испытывать своё терпение по поводу загадки этого кресла, а по большому счёту, приступил к выполнению возложенных на него государством задач, другие находящиеся в банкетном зале гости, по-своему усмотрению смотрели на всё происходящее здесь и вокруг, и на своё знаковое место во всём происходящем. Что для многих, а может и для каждого в частности, было куда как важнее всего другого вместе взятого.
И пока уточнений со стороны Капуты насчёт этого кресла не поступило, и все присутствующие в зале люди, пока что только догадывались, что это всё может значить, наиболее догадливые и прозорливые из них принялись блуждать по лицам своих будущих соперников, которые в ответ тоже блуждали своими взглядами уже по их лицам.
И в таком физическом и мысленном напряжении пролетели эти такие, невозможно долгие несколько секунд, потребовавшиеся Капуте, чтобы сделать паузный переход от своего вступления: «Дамы и господа!», – к следующему информационному блоку. – Прошу обратить всё ваше внимание на меня. – Сказал Капута и тут же для разрядки напряжения попробовал пошутить, что у него совсем не получилось. – Можете не беспокоиться, Мистер президент разрешил. – Добавил Капута, но ему никто не поверил и как смотрели на него каменные лица всех этих вокруг людей, так они и продолжали буравить его стальным взглядом. Впрочем, это Капуту ни в коей степени не задело, и он продолжил говорить.
– Я вас надолго не задержу, – заговорил Капута, и с первых своих, до чего же самоуверенных слов, возмутил публику из числа администрации президента, крайне удивленных тем, что Капута так много на себя берёт. – Да кто он собственно такой, чтобы сметь делать такие заявления?! – перекосились в лицах высокопоставленные господа чиновники и конечно советники. – Кто ему позволил тратить наше время на него?! – а вот на этот вопрос все догадливо знали ответ и поэтому он прозвучал куда как тише в сердцах всех немного позавидовавших Капуте чиновников.
Капута между тем не обращал никакого внимания на искривление вокруг себя лицевого пространства и продолжал. – Всего лишь на одно доброе дело. Не совершив которое, как говорит Мистер президент, и аппетита нет садиться за стол. – Здесь уже понятно, что не обошлось без критических замечаний в адрес Капуты. – Именем президента прикрывается, гад. – Заскрипели зубами и местами заурчали желудками некоторые господа и дамы, чья связь со своим внутренним пространством была особенно близкой (Капута, что и говорить, а умеет психологически подмять под себя мягкотелую публику, поймав её на ассоциативности мышления).
– Так что не буду ходить всё вокруг да около. – Капута, как какой-то клипмейкер, выдал этот словесный блок под визуальную картинку – он обошёл вокруг стоящее перед ним кресло и закрыл его собой. – Мистер президент в целях благотворительности предложил провести небольшой импровизированный аукцион. И для того чтобы подчеркнуть, как ему важна благотворительная деятельность, президент решил пожертвовать для этих целей наиболее ценную для себя вещь. – Здесь звучит кульминационная пауза. – Своё президентское кресло. – Здесь Капута отходит в сторону от президентского кресла и, раскрыв его в новом, уточнённом значении кресла президента, даёт всем гостям этого зала полюбоваться креслом президента.
Но только на одно лишь мгновение, а то если слишком долго смотреть на это кресло, то можно слишком далеко зайти в своих мыслях; и не только всем своим весом усесться на это кресло, с которого теперь этого мечтателя и не сгонишь, а тут такое опасное дело, что дальнейшее поведение неподконтрольных никому мыслей всех этих, долго смотрящих на это кресло людей, начинает подпадать под множество статей уголовного права. И Капута вновь закрывает собой такой прекрасный и уже ставший таким близким и родным вид этого кресла, и продолжает занимать собой все мысли окружающих.
– Ну а перед тем, как приступить к самому торгу, – сказал Капута, вызвав внутреннее волнение в зале, – я обязан озвучить вам правила ведения торгов. – И в банкетном зале, если до этого момента и стояла тишина, которую всё же нарушал громкий ход настенных часов, которые уже давно порывался сорвать со своего места Мистер президент (он не любил следить за временем, которое всегда так на него хмурилось через стрелки во время банкетов), то сейчас все и всё вокруг обратилось вслух, и даже эти невыносимые часы прислушались к Капуте, перестав тикать (они, как оказывается, остановились – завод закончился). Что на тот момент было пропущено мимо ушей и мыслей, но потом, когда этот вечер всплывал в памяти всех присутствующих на этом вечере людей и самого президента, каждый думал одно и тоже – это произошло не случайно и это был некий знак. Но вот что это значило, то каждый думал по-своему.
– А правила, собственно говоря, самые простые – кто предложит большую цену, надеюсь что не выше вашего благоразумия или бюджета ваших стран, – усмехнулся Капута, – то тот и станет обладателем президентского кресла. – Сказал Капута, обвёл зал своим вниманием и, видимо увидев в нём неполное понимание, и возможно, что и немые вопросы, решил внести больше подробностей в своё объяснение правил торгов. – Принимаются ставки в наличных, так и в безналичном денежном эквиваленте, который для простоты обхождения назовём монетами. – Здесь Капута, явно имея свои перспективные виды на некоторых участников будущих торгов, бросил свой взгляд на ту часть банкетного зала, где находились приглашённые на банкет гости из дружественных стран (особое внимание он уделил представителям одной из стран, которые подчёркивали свою независимую отличительность своей одеждой в виде восточных одеяний).
– Ну а чтобы не смущать присутствующих на сегодняшнем банкете наших высокоуважаемых гостей недопониманием, – глядя на представителей одной из стран, всю сплошь одетых в восточные халаты, заговорил Капута, – и дать им возможность почувствовать себя полноценным членами нашего союзничества, то мы сделаем на сегодня для них исключение и разрешим им участвовать в торгах, используя свои денежные единицы. – А вот это заявление Капуты вызвало свой отклик (правда не тот, какой он ожидал увидеть – вместо благодарности на лицах, он увидел нескрываемое недоумение) не только у тех, на кого смотрел Капута, но и у тех, о ком Капута и забыл подумать, но они и не думали себя забывать, когда такие его заявления так напрямую их касались.
Так первым, кого вначале вздрогнуло от этих слов Капуты, оказался Брумберг, отвечающий за финансовую подоплёку хождения денежных средств в мире, да и что уж идти на поводу ложной скромности, за обоснование существования этого инструмента взаимообмена и воздействия на умы людей. А как только его вздрогнуло и холодом по спине взбодрило, то Брумберг поспешил снять с себя свои запотевшие от крайней степени волнения очки. Что не так-то просто сделать, когда твои руки исходят дрожью под воздействием твоего нервного состояния, в которое загнали Брумберга эти слова Капуты, столь кощунственные по отношению к единому на всём мировом пространстве, гегемонскому платёжному средству.
И теперь Брумберг спешил снять свои запотевшие очки, не только для того, чтобы не обжечь свои уши под воздействием раскалившихся душек, но и для того, чтобы протереть стёкла очков, так ему необходимых сейчас, чтобы воочию увидеть и зафиксировать свой взгляд на этом вызове гегемонии их платёжного средства.
– Я всегда знал, что разрушителями нашей денежной системы выступим мы сами. – Глядя на Капуту во все свои глаза, через опять запотевшие очки, загудел про себя прозрением Брумберг. – Но чтобы инициировал это разрушение сам президент, то это…– Здесь Брумберг оборвал свою мысль на домыслии и, посмотрев на президента, только сейчас увидел то, что ранее за ним не замечал – президент больше на него со всем своим вниманием не смотрит, а больше внимает к другим людям, называющих себя финансовыми аналитиками, а по принципиальному мнению создателя всей этой платёжной системы Брумберга, хиромантам, имеющим совершенно отдалённое отношение к экономике.
– Эти крючки типа Блюма, даже не доведут, а сведут президента …– И опять Брумберг оборвал свою мысль на полуслове. Но на этот раз по другой причине – такие страшные мысли, даже про себя не договариваются до конца. Что не мешает Брумбергу начать искать в зале взглядом тех, кто мог бы поддержать в плане осуществления эту его страшную мысль. И на кого первого посмотрел Брумберг, то это был глава самой центральной разведывательной службы, генерал Гилмор.
И, пожалуй, Брумберг, несмотря даже на то, что имел огромное влияние на любые, даже на окрепшие умы людей и заодно все рычаги для проведения в жизнь своих замыслов, то он также имел и все другие основания найти в Гилморе союзника – Гилмору, судя по стоящему недовольству на его лице, тоже не нравилась эта идея Капуты по торгу (а президент всего лишь идёт на поводу Капуты), даже не креслом президента, а его сакральным
