Древние анатолийцы и Евразия (часть вторая)

"Пеласги, филистимляне, этруски...". 2016. Инет), что "имена у этрусков давались не по отцу, а по матери", а на надгробиях делались  надписи "с указанием рода матери усопшего" (добавлялась фамилия матери, иногда даже с её именем («Ларс, сын Аррунса Плеко и Рамсы Апатронии»)). Попутно отметим и то, что горожанин-этруск обладал (носил) двойным именем: личным и родовым (то же писалось (изображалось) на личных шумерских и хараппских печатях).
Для этрусков была характерна и любви к роскоши, ко всем "радостям" жизни (в духе наставления как должно жить в эпосе о Гильгамеше). Так, Диодор сообщает: «дважды в день они накрывали великолепные столы, на которых было все для роскошного пиршества, ставили ярко расписанные ложа и серебряные чаши разного рода, тут же присутствовало немалое количество слуг». Обычно этрусские аристократки (но не гетеры, как в Греции) имели право участвовать в пирах наряду с мужчинами и возлежать рядом с ними на триклинии. Залы для пиров освещались свечами в бронзовых канделябрах. Музыка и танцы - неотъемлемое сопровождение пиршеств (этруски наслаждались едой, и поэтому многие мужчины были полными (судя по погребальным изображениям)).
Характерно и то, что и погребальные обряды этрусков не предусматривали (не содержали) выражение (проявле-ние) какого-либо предпочтения мужчины (как такового) при захоронении. Так, в 2013 г., в гробнице, обнаруженной в Тоскане (некрополь в Тарквиниях), найден скелет с копьем в руке (дат. IV/V в. до н.э.), и, как выяснилось, не принца (как предполагалось вначале), но этрусской принцессы. В частности, на крышке урны из погребения в Черветери (Цере, 525-550 гг до н.э.) изображены возлежащие на ложе поминального либо (что вероятнее) потустороннего "пира" скульптурные изображения супругов: «Вел Тит Петроний, сын Вела и Аннеи Спуринны, покоится здесь со своей женой Вейлией Клантией, дочерью Аррунса». При этом нередко внутри гипогеума размещалось два саркофага (см. ниже).
Весьма показательно, что в раннюю этрусскую эпоху (у протоэтрусков Апеннинского полуострова), как установлено, практиковались захоронения (ингумация) членов семьи (преимущественно детей и патриархов) под полами их жилищ (как это было принято в Чатал Хююке в VII-VI тыс. до н.э., в Библе VI тыс. до н.э., а затем и у шумеров).
Как известно ("Земля Ханаанейская"), люди издревле стремились (в русле культа предков) сохранить память о своих дорогих усопших, что, в частности, выразилось (ещё со времён "натуфа" - в X-VIII тыс. до н.э.)) в стремлении к приданию портретного сходства при оформлении черепов (отделяемых от тела) перед их захоронением (хранением в специальных местах). Так, согласно докладу Мишеля Боноговски (конгресс Ассоциации европей¬ских археологов) к 2003 г. науке известно 72 моделированных черепа из Ханаана (Иордания, Израиль) и из Древней Анатолии (Сирия, Турция). Из них: 26 черепов - муж¬ские, 18 - женские, 15 - принадлежат взрослым людям, пол которых не идентифицирован, и 13 - детские (заметим, что праариям этот обычай не знаком).
Примечательно, что нечто вполне адекватное практиковалось и у этрусков: они делали восковые отпечатки с лиц усопших и особо хранили эти восковые маски (А.И. Немировский). Так, грек Полибий (VII, 53) сообщает (II в. до н.э.): "в атриумах этрусских [там находился алтарь домашних богов], как впоследствии и в римских домах, имелись шкафы с восковыми изображениями - масками предков. Во время похорон эти маски использовались в погребальной процессии... когда умирает какой-либо знатный родственник, маски (маска) в погребальном шествии надевают на людей (на человека), наиболее близко напоминающих покойника ростом и всем сложением".
Заметим, что арии (к примеру, греки или кельты) изготовляли (металлические) маски исключительно с целью идентификации божества (так, найдена мужская кельтская маска (первая пол. II в. до н.э.; Фран¬ция), вычеканенная из бронзового листа, надевавшаяся на навершие деревянного столба в святилище (Я. Филип «Кельт¬ская цивилизация и её наследие». 1961)). В определённых случаях маски надевались и жрецами. Этруски же делали терракотовые маски исключительно третьеразрядных божеств (демонов) - Менад, Сатиров, Силенов (божества малоазийской мифологии (49.)), и развешивали их под скатами крыш (особенно в Тоскане), а в III-II вв. до н.э. - на стенах погребений.
Следует отметить (показательно), что и у абхазов "в день больших официальных поминок..." использовался "...манекен в одежде умершего ("аншьан"), (который) клали на кровать или на низ¬кие подмостки, убранные коврами. Возле этих подмостков, под легким навесом, сидели родствен¬ницы в трауре... жена и родст¬венницы покойного были одеты в длиннуе рубашки черного цвета, босые, с открытою грудью и с распушенными волоса¬ми, а лицо, грудь и руки у них были исцарапаны и избиты до крови; все рыдали и причитали, заливаясь слезами [ближневосточный обычй]" (Ш.Д. Инал-Ипа. "Абхазы". 1960). Характерно, что и у абхазов устраивались погребальные, но конные, "игрища". 
Очевидно, что постоянно находясь в окружении праариев (живя в их мире), этруски и восприняли у них обряд кремации. В частности, хорошо известен (см. подробнее "Древний человек и божество". 2017. Т2. Инет) праарийский обычай «соумирания» - погребение вдовы вместе с трупом мужа при его захоронении (вначале в могиле (ингумация), а позднее, с внедрением кремации, обряд типа индоар. «сахамарана» - сожжение жены умершего на его погребальном костре. Обычно арии клали обоих в позе соития (либо лицом  к  лицу, - обнимающих друг друга; либо мужчина позади женщины, тесно прижавшись, ибо сложилось представление: инотело усопшего обязана была родить ему его жена, что называ¬ется, «сделать мужа одиннадцатым сыном», как сказано в «Шатапатха-брахмана». При этом мертвецу надлежало самому произвести зачатие, ибо в арийских верова¬ниях совокупление с трупом считалось вполне действенным (возможно, поэтому усопший этруск (человек в маске) и участвовал в собственных похоронах). Показательно, что женщин нередко изображали в конических головных уборах (эмблема полового члена порождающего лона богини-матери).
Этруски переняли и этот обычай, однако фактическое погребение вдовы было заменено символикой, которая подробно описана в работе А.Е. Наговицына ("Мифология и религия этрусков". 2000). Так, "Мужчина на крышках саркофагов изображен вместе с женщиной, хотя это не парное погребение (!!)... Она является его женой... (известен) ряд изображений, где мужчина и женщина находятся обнявшись под одним одеялом... после IV в. до н.э. на саркофагах стали изображать не обнявшиеся полулежащие пары, а лежащего мужчину и женщину, сидящую (уже) у его ног [арийское влияние]... Следовательно, женщина, находящаяся в объятиях мужчины, выполняет некую священную, важную для посмертного существования души мужчины роль". Показательно, что скульптурные изображения на саркофагах, а также и многие крышки урн с пеплом (в частности, из Кьюзи) - обладали ярко выраженными портретными чертами погребённого. По-видимому, этруски опасались, чтобы при созидании инотела усопшего не произошло ошибки в воспроизведении его внешнего вида, особенно головы. И, как представляется, зеркала, с которыми в погребениях изображали женщин, и нужны были для того, чтобы порождённое инотело могло, взглянув в зеркало, оценить тождественность своего подобия земному облику.
Заимствовали этруски и арийский обычай устраивать курганы. Отмечается, что большинство курганов датируется VII-V вв. до н.э. (так, много курганов обнаружено в некрополе города Цере). Характерно, что гробницы обнаруживаются преимущественно на территории древнейшей части Этрурии.
Как представляется, восприняли протоэтруски, исконные земледельцы, и некоторую специфическую терминоло-гию у праариев-скотоводов. Так, А.И. Немировский (Этруски. От мифа к исто¬рии. 2000) констатирует: "Слово "mlаk", как и другие исследователи, мы понимаем как "приноше¬ние".
И, тем не менее, термин "mlаk" уж очень созвучен со словом "молоко". Посмотрим, каким словом понятие молоко выражалось у различных этносов. Так, "молоко" на латыни - lac, на греч. - gala (γάλα), на нахчи (хатт.-хурр.): на адыгском - щэ, на чеченском - шура; на акк. - šizbu/šizib, на шум. - ga.
У современных же потомков праариев-номадов это понятие (русс. "молоко") выражено так: польск. и чешск. - mléko, хорват. - mlijeko, словацк. - mlieko, англ. - milk, немец. - milch, норвеж.- melk, датск. - mælk, швед. и исланд. - mjölk. Очевидно, что термин этрус. "mlаk" особенно фоне¬тически близок словам из польск., чешск., хорват. и словацк. лексиконов. Таким образом, велика вероятность того, что этрус. термин "mlаk" означает "молоко" и восходит к праиндоевропейской лексике. И тогда "mlаk" как "приноше¬ние" - возлияние богине-матери молоком.
Установлено, что довольно долгое время для этрусков (как и у гре¬ков) были наиболее характерны погребальные ритуалы с кремацией умерших ("по крайней мере, до 750 г. до н.э. виллановцы кремировали покойников" (Реймон  Блок)). При этом урны с прахом погребались в круглых ямах (ставились на дно ямы), выложенных камнем и закрываемых каменной плитой (эта пора - т.н. "протовиллановский период" (XIII/XII-X вв. до н.э.), получила название: период крупных "полей погребальных урн" (к примеру, в Тиммари, в Лукании). Туда же (в эту яму-лоно) помещался у этрусков и сопутствующий погребальный инвентарь. Существует мнение (Э. Макнамара «Этруски. Быт, религия, культура». 2006), что "культура, породившая широко распространившиеся на юге Италии поля урн, в значительной степени была усвоена [заимствована] местными [т.е. италийскими] народами" (однако заметим, что культура «полей погребальных урн» (1300-750 гг. до н.э.) - праарийская (была присуща, в частности, и кельтам).
Характерно, что в этот период автохтонное италийское население тоже погребало своих малоимущих усопших в неглубоких могилах (ямах). Вместе с тем обнаружено (Л. С. Ильинская ВДИ №3, 1983), что в предэтрусском Лациуме IX-VIII вв. до н.э. богатые погребения (в частности, могилы италийской знати в Понтеканьяно, а такие гробницы Бернардини и Барберини) "напоминают наиболее значительные из этрусских гробниц Ветулонии", что может свидетельствовать о заимствовании этрусской аристократией подобного способа погребения (см. ниже).
Как выяснилось, у этрусков для погребений применялись урны различных типов. Так, одни из них (вероятно, для погребения пепла (без костей), - как и у ариев) имели характерную форму: широкое тулово, нередко украшаемое меандрами и свастикой (символика перемен от Великой богини), и высо¬кое, коническое горлышко (см. выше), а крышки обычно имели вид чаш (и конус, и чаша, и пифос (зеркало из Кьюси) - эмблемы лона Великой матери). Вместе с тем, домогались (взывали) и расположения бога-отца: лица, изображённые на погребальных урнах (О. Мюллер), окрашивались красной краской (суриком).
Попутно уместно отметить, что изображения (иконография) этрусков хорошо иллюстрируют символизм соотнесения такого важного сакрального объекта, как "конус". Так (А.И. Немировский. Этруски. От мифа к истории. 2000), на одной из урн показана (Великая) бо¬гиня (не в преисподней) с двумя