прошла настолько удачно, легко и без натяга, что время съемки пролетело быстро, словно одно мгновение. Слова сами лились, как из рога изобилия; факты и доказательства просто сыпались вереницей одно за другим, объединяясь в одну центральную идею, создавая общее, для всего сказанного облака слов, ядро смысла, прямо не говорящего о том – это было бы грубым и заметным приемом - но дающее метки для понимания главной идеи, что зарабатывать на Форексе очень легко и нисколько не утомительно. И создавалась иллюзия своей неуязвимости перед непредсказуемыми бросками котировок. А самое главное это то, что зарабатывать можно в неограниченных объемах, просто в каких угодно, абсолютно в любых, у кого на сколько только хватит собственной фантазии и аппетита, но лишь с одной маленькой оговоркой, что реализовывать свои макроэкономические намерения и амбиции желательно именно через нашу фирму. Вот через нашу фирму – да, пойдет, а через другие фирмы - это надо еще внимательно посмотреть, а вдруг там имеется какой-нибудь скрытый, невидимый червячок, который возьмет и вгрызется в самое сердце вашей девственной идеи своими острыми зубками. То есть, можно работать и с другими, от этого никто и не отговаривает, если конечно имеется желание беспричинно и глупо рисковать, пытаться играть с огнем, и с собственным депозитом, когда как можно это легко делать у нас без всякого риска и только с хорошим и очень хорошим профитом. Зритель исподволь оказывался перед собственным внутренним психологическим выбором, предлагающим обдумать все еще и еще раз, оценить, взвесить, побеседовать мысленно самому с собой, этакий разговор Платона и Сократа, и определиться с кем быть и через какую фирму зарабатывать деньги.
Просмотрев ролик еще раз, и признав его достойным к опубликованию, я разрешил оператору отправить его в наш ай-ти отдел. Затем оператор, обрадованный, что его часть работы такая быстрая и не обременительная, объяснив для себя это своей высокой квалификацией и ничем другим, довольный отправился домой.
- Все закончилось? – Высунула голову из спальни Анжела.
- Да, все. – Расслабляясь, выдохнул я, садясь в развалку на диван.
- Извини, что я сегодня не поприсутствовала, - виновато проговорила девушка.
- Да нормально все. Ничего страшного не случилось.
- Тогда сиди и смотри. – Заговорщически проговорила Анжела. – Вечерний показ новой коллекции мод!
И тут она вышла вся целиком, с ног до головы одетая в совершенно новые вещи. Вышла величаво, с гордо поднятой головой, и немного игриво, словно в вариациях балета Пахита на музыку Эдуарда Мари Эрнеста Дельдевеза, но только в современной костюмной аранжировке. Вышла, нарушая мое спокойствие. Мягко ступая, будто слышала некую внутреннюю мелодию. Следуя ее такту и ритмике, Анжела продефилировала по комнате передо мной, как бы подчеркивая свою индивидуальность, почти как прима-балерина, изображая ничуть не меньше, и я это понял, чем принцессу, демонстрируя свой современный нарядный прикид. Гостиная будто осветилась солнечным светом, превратившись в настоящий храм искусств и пушистый ковер стал театральным подиумом у нее под ногами. Для себя я больше заметил, что Анжела очень и очень красива, и, быть может, не столько наряды украшают ее, сколько она сама была украшением для своих нарядов. Этакий бриллиант в золотой оправе. Она демонстрировала наряды весеннего сезона. Не успел я налюбоваться ее походкой и грацией, и хотелось даже крикнуть ей, чтобы она задержалась еще хоть на мгновение, что я еще не успел вдоволь и до конца разглядеть и вникнуть, как она опять исчезла в спальне.
- Одну секундочку! – Сказала она из соседнего помещения. Я приготовился к настойчивому, и если на то потребуют обстоятельства, к долгому ожиданию, но она почти немедленно важно вышла уже в более легком одеянии: тоненькая, почти воздушная бела блуза, сквозь которую четко проглядывались все детали больше ничем не прикрытого тела, вплоть до самых мелочей, и очень короткая черная юбочка, закрывавшая разве что уже совсем даже не известно что. Честно говоря, я бы не рискнул отпустить свою подругу на улицу в таком провокационном образе, но для домашнего частного просмотра этот наряд, пожалуй, становился гвоздем всего представления, и лошадиной дозой адреналина лично для меня. Анжела даже сменила походку. Если в первый раз был уверенный шаг и летящая, если не сказать, взлетающая поступь, напоминающая дыхание летнего ветерка, то теперь это была сама мисс вальяжность, вся слегка заторможенная, немного пьяная походка, с элементами раскоординации движений. Видно было, что она собирается двинуться в одну сторону, а тело ее вдруг, как от порыва ветра, мотануло совсем в противоположную. Получилось, как у профессиональной танцовщицы. Еще один шаг, и опять тело ведет куда-то в совершенно иную, непредсказуемую конфигурацию, постановку позы. От этого непроизвольно возник инстинкт охотника, инстинкт ловца, когда дичь вдруг срывается и убегает, ускользает, то ее надо непременно сразу поймать, схватить, а в интерпретации к данному конкретному случаю - почти непреодолимое чувство помочь ей, поддержать, спасти, стать дополнительной опорой, и не только в сиюминутном плане, а и на всю оставшуюся жизнь. Анжела прошлась так от спальни, мимо осветительной аппаратуры, мимо стула с ноутбуком, мимо видеокамеры, делая вид, будто может столкнуться с ними, но в последнее мгновение каким-то непонятным образом огибала, стоявший на ее пути, предмет, обтекала его, словно жидкость, дойдя так до противоположного конца гостиной. От меня она старалась держаться на почтительном расстоянии. Я было оттолкнулся от спинки дивана, сделав попытку встать, чтобы подойти к ней. Но Анжела выставила предупредительно свой пальчик, и отрицательно покачала им, запрещая двигаться, позволяя только присутствовать в качестве пассивного очарованного наблюдателя. С каждой секундой во мне все сильнее закипала кровь, пульс уже просто шарахал в висках. А Анжела сделала руками несколько чуть заметных плавных движений, толи изображая волну, толи еще какое-то природное или сказочное явление, в виде магических пассов. Затем пошла в обратном направлении, явно избегая близкого контакта, чем начала меня просто вводить в состояние неуправляемого бешенства. Затем она по стеночке, по стеночке обошла диван сзади, и оказалась за спиной. Чтобы держать ее в поле зрения, пришлось хорошенько выкручивать голову. Но это того стоило. Анжела лишь одним пальчиком едва прикоснулась ко мне и, неспешно двигаясь сама, вслед повела пальчиком по мне: от одного плеча к голове, потом по самой голове, и дальше к другому плечу. У меня прямо за ее пальчиком, как те самые рыбки в столе, по телу побежали здоровенные мурашки или, может, электрические разряды, заставляя все тело откликаться еще большим приливом любовных ощущений. При этом она чуть едва раскачивала корпусом, приводя в движение части, как бы скрываемые блузой, но видимые даже невооруженным глазом. Я двинулся, собираясь поймать ее за эту руку, но она вовремя отстранилась.
- Трогать нельзя, можно только смотреть. – Усмирила она мою чрезмерную прыть и ретивость. И индивидуальное выступление продолжилось. Выйдя из-за дивана опять на центр импровизированной сцены, Анжела одним предплечьем повела себя сзади по шее вверх, забирая и приподнимая свои волосы, пока они не поднялись выше головы, образуя подобие короны, и вдруг, отставив одну выпрямленную ногу в сторону, быстро и неожиданно присела до самого пола на другой, опуская голову вперед, к колену, чтобы волосы веером упали и закрыли лицо, свисая к ступням, выдавая тем уже темперамент динамичной экспрессии энергичного танца, возможно из умирающего лебедя, и затем демонстративно плавное оживление, медленное вставание, с приставлением выпрямленной ноги, голова поднялась, волосы снова скатились назад, на свое привычное место. И после сразу лихой разворот всем телом, от которого края юбки, будто крылья, схватив воздуха, махнули, расправились по сторонам, до прямого угла, и тут же свились в закрученный штопор и упали обратно вниз. Но за этот миг, за всего лишь ничтожное мгновение, я успел заметить, просто выхватить взглядом все самое важное и самое ценное для меня, это то, что там была всего лишь узенькая, чуть толще веревочки, почти ничего не значащая цветная полоска ткани. И опять: незабываемые шажки и прогибы тела, движения рук и ног, рисующие на невидимом объемном мольберте живые картины сновидений, опять, уже в который раз подводящие на самый край эмоционального наслаждения и чувственного взрыва, а еще острые взгляды игривых, озорных глаз. И тут она, в два шага, сократила между нами расстояние, до такой близости, что своей ногой коснулась моего колена. Это был апогей моего перенапряжения. Это касание послужило спусковым механизмом, предвещавшим окончание моей силы воли. Больше фактически было терпеть нельзя, и я потянул к ней руки. Но Анжела перехватила мои ладошки своими и отодвинула их от себя, прижимая мои руки к спинке дивана, заклинивая меня в позе «руки вверх», а сама, пропустив под себя мои ноги, села мне на колени. Похоже, сказка еще не закончилась. Я еще раз напряг руки, чтобы освободиться и наконец обнять ее, но девушка тоже мгновенно напряглась, вдавливая мои ладошки еще крепче в спинку дивана, показывая, что надо сидеть так, и никак иначе, а сама стала едва заметно шевелить и двигать бедрами, передавая энергию в мои колени, задавая медленный такт, совсем не согласующийся с моим галопирующим внутренним пульсом. А перед лицом, совсем почти вплотную находилась ее блузка, под которой, так же размеренно и неторопливо, шевелилось ее тело, как бы говоря: ну зачем торопиться? Меня бросило в жар. Казалось, сейчас из ноздрей полыхнет настоящее пламя. Тело начало выгибаться дугой, стремясь прижаться к ней, а она, будто ничего не замечая, делала движения все медленнее и медленнее, пытаясь что-то прочувствовать и осознать нижней своей частью туловища. И тут кто-то осторожно постучал, а затем и толкнул дверь, которая, будучи не заперта, взяла и открылась.
- Можно? – Послышался вопросительный голос оператора. – Я не помешал? – Выглянул он из-за двери. Анжела, словно пружинка, подпрыгнула с моих колен и бегом ринулась в спальню. – Я всего на минуточку, хотел установить обновления на компьютер, чтобы было еще лучше, - пояснил оператор свое нежданное возвращение, в самый, что ни на есть неподходящий жизненный момент.
- Да, конечно, пожалуйста, - едва ворочающимся от перевозбуждения языком, ответил я, на самом деле думая, что пришел он совсем не кстати. Черт бы его дернул вместе с обновлениями. Должно же у людей быть их собственное личное неприкосновенное время.
- Я минут на двадцать, не больше, - извиняющимся тоном сообщил оператор.
- Так, - подумал я, пытаясь переключиться от Анжелы, на какое-то другое дело, - двадцать минут, это уже не одна минуточка, а довольно приличное время. Значит надо эти двадцать минут как-то убить. Да и в горле пересохло очень сильно. Сладкий сок на обед не столько утолил жажду, сколько совсем наоборот, заставил испытывать дискомфорт. Захотелось обычной водички. Заказывать из
С уважением, Пётр