после которых может наступить самая настоящая физиологическая катастрофа, результатом которой обычно становится просьба не садиться ни к кому в машину. Пробыв какое-то время в уединении, я вышел, переводя дух все же удачно завершившегося долготерпения. Здоровяк лежал на полу уже лицом вниз, за спиной были заведены руки и на их запястьях тускло поблескивали стальные наручники. Кажется, он начинал приходить в себя. В комнате находились все, кто приехал сюда брать эту компанию, то есть Иван, затем старший, и еще трое мужчин, из второй машины. Один перерывал вещи на кухне, второй - копался в спальне, третий небрежно просматривал совсем небогатое имущество в этой комнате, больше похожей на алкогольный притон, чем на жилое помещение, и запах повис в комнатах очень специфический: некая смесь дешевого алкоголя, табачного дыма, рвоты. Но еще пахло настоящей бомжатиной, это когда неделями и месяцами человек не моется и спит на одном и том же тряпье. Так вот этот запах тряпья с многомесячными накоплениями человеческих потовыделений создавали ни с чем не сравнимый, просто убийственный, для нормального человеческого носа аромат, в точности до деталей сходный с запахом городской мусорной свалки. Посреди комнаты располагался старый, когда-то лакированный стол, с множеством выгоревших пятен. Видимо на нем не раз и не два чего-то поджигали. Некоторые выгоревшие пятна были больше, некоторые – меньше. Вокруг стола стояло три стула, среди которых ни одного технически целого. На полу хаотично стояли и лежали в разных местах многочисленные разнообразные пустые бутылки. На столе, помимо мусора и пятен, стояло три стакана и кусок рекламного буклета, служившего, видимо, тарелкой и хлебницей одновременно, так-как на нем лежали и резаные куски хлеба, и объедки еды. Тут же, на столе, вразброс, примостилась недоигранная колода карт. Женщина, прижавшись спиной к стенке, уже совладав со своей растерянностью, зло смотрела на все происходящее. С ней беседовал Иван и старший. Когда я появился в комнате, Иван повернул голову ко мне и что-то протянул.
- Вот вторая карточка, - сказал он. - С первой они успели потратить около двух тысяч. Телефон они выбросили где-то по дороге. Где именно, не помнят. Москва большая, отыскать просто нереально. Приехали они сюда месяц назад. Квартира эта какого-то алкаша. Дали ему пару раз по щам, больше он здесь не появляется. Занимаются тем, что ходят по супермаркетам, ищут тех, кто, по их мнению, безобиден и не в состоянии дать отпор, обвиняют, что он будто бы разбил вот этот телефон, и требуют возместить ущерб. - Иван показал тот самый битый телефон. - Причем, двое изображают злых собственников телефона, а третий - доброго охранника супермаркета, который и советует жертве по-хорошему отдать сколько есть и идти себе с миром. Наводчиков у них никаких нет, сами ищут жертв, сами их разводят на деньги. Так что девушка из вашей гостиницы здесь не при чем. Она чистая. Так у них получалось целый месяц, до сегодняшнего злополучного дня. В общем, нам здесь больше делать нечего. Сейчас подъедет полиция. А мы можем ехать. Только того из багажника сейчас перегрузим.
- Подождите, - остановил нас один мужчина, из второй группы. – Деваха, вроде бы симпатичная. Мы что ее вот так просто ментам отдадим? Надо бы ее сначала самим по-нашему наказать. А потом уж пусть власть ей пользуется. Как вы смотрите?
- Мы не будем, - ответил старший, - а вы смотрите сами.
- Понял, - кивнул мужчина, и, повернувшись к женщине, - так, подруга, мы к тебе претензий никаких не имеем. Твои друзья однозначно на нары пойдут, а у тебя есть выбор, либо ты идешь в ванну, хорошенечко моешься, а потом снимаешь нам троим напряжение. Ты ведь нас своим поведением вогнала в напряжение. Понимаешь? Либо отправляешься со своими друзьями тоже на нары. А там никто уже твоего согласия спрашивать не будет. Каждую ночь заставят работать. Так как?
- В ванну, - нерешительно согласилась женщина.
- Тогда быстрей, - подтолкнул ее говоривший, - не вижу азарта!
Через двадцать минут я уже, распрощавшись на улице перед гостиницей, с Иваном и старшим, не забыв выразить им благодарность за возврат денег и за физическое отмщение обидчикам, а еще высказав свое крайнее удивление по поводу того, что вообще получилось в многомиллионной Москве разыскать преступников, зашел в гостиницу, невольно воображая, как же сейчас наказывают наши ребята ту преступницу. Первым делом подошел к банкомату, вставил в него карту, ввел пароль и попросил отразить на экране баланс. Аппарат пару секунд подумал, затем вывел на монитор четыреста девяносто шесть тысяч и сколько-то там еще по мелочи. Выходило, что эти разбойники действительно потратили меньше двух тысяч на троих, потому что на две тысячи я купил Анжеле футболку. Да, и еще пропала тысяча наличными. Стоило им из-за таких сумм подвергать свою жизнь опасности? Мало того, двое попросту получили по морде, и сейчас еще сядут в довесок ко всему, в тюрьму, а третья уже, прямо сразу, на месте, еще и получает дополнительное наказание. Выгоднее наняться дворником, деньги те же, но риска никакого. Наконец я сообразил, что именно мне показалось странным в женщине, когда она пристала ко мне в супермаркете: ее верхняя одежда была покрыта мельчайшими язвинками, видимо от пепла сигарет, или еще от чего-то, что никак не билось с телефоном за восемьдесят тысяч, а также верх одежды у нее был чуть приоткрыт, а там, под верхней одеждой другой одежды не видно. Обычно, если зимой у женщин шея не прикрыта свитером или другой какой одеждой, то ее повязывают шарфиком или шейным платком. А тут, создавалось впечатление, что верхняя одежда накинута просто на голое тело. В общем, на лицо, по меньшей мере, полная безвкусица, или женщина просто давно махнула рукой на свой внешний вид, сильно не заботясь о том, какое мнение она вызовет собой в обществе.
Дойдя до номера, я толкнул дверь. Она открылась. Похоже, уходя, забыли запереть. Но вокруг все оставалось на своих местах: ноутбук на столе, еще ноутбук оператора, видеокамера, осветители, столик с нетронутой едой. Пройдя в спальню, нашел на кровати разбросанные обновки и фирменные пакеты от них, которые приобрела Анжела. Все, что она демонстрировала передо мной, лежало в ожидании своей хозяйки, которая вот-вот придет. Но она не придет. И от этого сильно защемило сердце. Ведь она не просто стала моим гидом, собеседником и помощником, но и еще моей любовью. А ее взяли и уволили. Ведь она же все объяснила. При том, что я, можно сказать, самым настоящим образом сбежал от нее в магазин. И если бы не этот грабеж: все бы осталось по-прежнему и только развивалось в положительном направлении. Но что-то одно пошло не так, и вся построенная конструкция симпатий и взаимоотношений, потеряв какую-то одну, но жизненно важную опору, взяла и рухнула. И что теперь со всем этим было делать? Не известно, кто этот человек, который уволил Анжелу. Наверное, какой-то начальник. Нужно будет связаться с Викторией и через нее вернуть Анжелу. Ведь все мы люди и можно переубедить кого угодно. Эта идея показалась мне самой здравой и реалистичной, и я стал аккуратно складывать покупки обратно в пакеты и убирать все в шкаф. Ах, если бы был сейчас телефон, то я бы уже переговорил с Викторией, и колесики жерновов уже бы закрутились в обратную сторону, возвращая все как было, но телефон отсутствовал, и это удручало.
В номер тихо постучали. Не знаю почему, видимо предвидя, что это Анжела, сердце радостно заколотилось. Вот сейчас она войдет, и праздник жизни продолжится.
- Можно? - Послышался голос Виктории. Я вышел из спальни. Виктория уже стояла в гостиной. – Добрый вечер, Владимир, ну как дела? Что-нибудь удалось сделать?
- Грабителей поймали, деньги вернули, - равнодушно протараторил я.
- Да? Как быстро. Это уже хорошо. Мне очень жаль, что так получилось.
- Но только Анжелу уволили, - грустно сказал я.
- Уволили Анжелу?
- Да, какой-то мужик пришел и сказал, что она не справилась с работой, и поэтому он ее увольняет. Он вообще-то кто такой?
- М-м, - расстроенно кивнула Виктория, - это мой и ваш начальник.
- Нельзя с ним поговорить, чтобы Анжелу вернуть обратно? Тем более, что моих грабителей допросили, и Анжела совершенно не при чем.
- М-м, думаю что нельзя, - расстроенно ответила Виктория.
- Но ведь она же ни в чем не виновата!
- Тут дело такое, Владимир, что действия начальства не обсуждаются. Даже если человек не виноват, но его уволили, значит это решение окончательное. Никто не осмелится пойти к руководству и просить за кого-то. Это равносильно собственному увольнению. А таких как мы, в очереди на наше место, десятки, если не сотни желающих. Стоит не так улыбнуться, и сегодня же это место займет другой. При всем к вам уважении, Владимир, я никак не хочу потерять эту работу.
- Так давайте я к нему схожу?
- Это, конечно, ваше право, Владимир, но таких как вы, извините меня ради Бога, только в Москве тысячи, таких же умных, креативных, красиво и по делу говорящих. Для меня вообще остается загадкой: почему вызвали именно вас, да еще из такого дальнего места, и сразу на такую высокую зарплату. Ну да, дай Бог, что так хорошо все вышло. И все же потерять это место у вас, Владимир, шансов ничуть ни меньше, чем мое у меня. У нашего начальства семь пятниц на неделе. Никто не возьмется сказать, что они выдумают себе там через пять минут, и уж дразнить их точно нельзя: они не такие добренькие, как могут показаться на первый взгляд. Злопамятность и мстительность, это главный их конек. Они никогда никому ничего не прощают, даже в мелочах. Мне и этого вам нельзя было говорить, но, если вы вдруг решитесь туда сходить, я ваш куратор, и вместе с вами, вполне может так статься, что потеряю работу и я. Не справляющихся со своей работой у нас называют лузерами, то есть неудачниками. А лузеры нигде не нужны. А Анжелу вы вернуть все равно не сможете. Решений начальство не меняет, особенно если кого-то увольняют. Это негласный закон фирмы: уволенных никогда не брать обратно. То есть один раз уволенный – уволен окончательно. Я вас прошу, Владимир, нет, просто умоляю, подумать сто раз, прежде чем идти к руководству с подобными просьбами. Вы рискуете собой, мной, а Анжелу вам все равно не вернуть, даже ценой моей и своей работы.
- А что тогда делать?
- Я не знаю, Владимир, но просто смилуйтесь передо мной. Я прошу вас: не губите меня. У меня семья, ребенок маленький. Если со скандалом вылететь с одной работы, то другую приличную здесь в Москве можно и не найти. Каждая уважающая себя фирма проверяет вновь приходящего работника по всем направлениям, в том числе и как он зарекомендовал себя на предыдущем месте. Вы, Владимир, человек очень умный, вы, пожалуйста, продумывайте свои шаги, и не на один шаг вперед, а на три, четыре.
- Так я думаю.
- Если бы вы думали, то не легли бы в постель с неизвестно кем в первый же день ответственной командировки.
- А здесь что: видеокамеры стоят? – Посмотрел я настороженно по сторонам, ища потаенные оптические устройства.
- Да какие, Боже мой, видеокамеры! – Всплеснула руками Виктория, - да по вам обоим было видно, что вы только что…, милые вы мои конспираторы! Это мужики ничего не видят вокруг себя, а женщина все замечает.
Виктория
С уважением, Пётр