стараться не оторваться, едва поспевая за ее быстрыми летящими шагами.
- Так. – Вдруг вспомнив что-то важное, спохватилась и остановилась она, извлекая из кармана куртки свой сотовый телефон. – Давай-ка обменяемся номерами, а то вдруг потеряемся. Здесь человека отыскать почти невозможно.
Я продиктовал ей свой номер, она мне – свой.
- Если совсем разойдемся, то встречаемся в гостинице, хорошо? – Решила Анжела.
- Хорошо.
- Название и адрес гостиницы помнишь?
- Да, у меня карточка. В ней все написано.
- Отлично. – И Анжела зашагала внутрь супермаркета.
В принципе, супермаркет, по своей структурированности, ничем не отличался от супермаркетов в нашем городе, но был лишь их во много раз увеличенной, точно слизанной копией. Если отдел посуды, то это не отдел, а отделище, в полном смысле этого слова, в котором разнообразия одних только сковородок конца и края не было. Такое же самое детище гигантомании представляли и бесконечно длинные прилавки с другими видами посуды. Если взять, к примеру, отдел с одеждой, то это целое футбольное, а то и больше, поле висящей ровными рядами различного ассортимента и фасонов одежды. Даже взрослому человеку заблудиться здесь не представляло никакой сложности. Ребенка же здесь необходимо держать крепко за руку. Иначе, если он потеряется, то что тогда делать, и как его искать, я даже представить себе не мог.
Пока я это обдумывал, то оказался с Анжелой среди женского модного и эксклюзивного разноцветного изобилия. Среди множества любопытных москвичей и гостей столицы, любующихся, оценивающих и выбирающих последние тренды одежды весенне-летней направленности. Да, в магазине уже все было готово к встрече теплых дней, и наряды, своей легкостью и воздушностью, заблаговременно сигнализировали и предупреждали всех и каждого о наступлении весны.
- Тебе чего-нибудь нужно? – Задала вопрос Анжела.
- Да нет, вроде, нет. – Равнодушно проговорил я, вспоминая, как еще буквально пару часов назад меня упаковывали с ног до головы. И заново ощутил те переживания, которые сопутствовали моему тогдашнему преображению в финансового воротилу. - Я посмотрю, что ты выбираешь.
Анжела согласно кивнула и изменившейся походкой, с обычной, на почти подпрыгивающую, отправилась в свободное плавание по бескрайним просторам женской самой невозможной мечты и безрассудной фантазии. То и дело, Анжела снимала какую-то вещь прямо с вешалкой, и прислоняла ее к себе, поворачиваясь ко мне, демонстрируя, тем самым, как эта вещь смотрелась бы на ней. Всматривалась внимательно в мои глаза, как в зеркало, ища в них отражение моего настроения или бессловесного мужского совета, затем улыбалась, и вешала вещь обратно на свое место. Дефиле с показом последних пиковых модных штучек продолжалось дальше. Наконец в ее руках оказалась футболка, или как-то этот вид одежды на женском сленге назывался иначе, и вроде бы ничего особенного, кусочек ткани лишь с признаками рукавов. На самой футболке было блесками вышито слово «Love» - любовь.
- Может примерить? – Спросила она, извлекая хитрющие нотки из своего просящего голоса.
- Давай. – Согласился я, и только после этого до меня дошло, что если я на это согласился, то, по всей видимости, мне и платить.
Анжела, схватив меня за руку, и с энергией танка, устремилась к примерочной. Подлетев к первой свободной ячейке, она затащила меня внутрь, и не дав опомниться, зашторила шторы и сначала рывком сняла свою куртку и сунула ее мне, чтобы я ее держал, и тут же сняла через голову свою кофту, опять же, положив ее в мои руки, оставшись в одном лифчике. Лицо мое непроизвольно залилось краской до самых ушей. Я попробовал повернуть стеснительно голову в сторону, но и там, в отражении зеркала, стояла Анжела в джинсах и лифчике. Как ни в чем не бывало, она очень аккуратно и, как показалось, умышленно медленно, с расстановкой мельчайших своих движений, одела на себя футболку. Повернувшись передо мной и так и эдак, спросила.
- Ну как тебе?
- Нормально.
- Что значит нормально?! Это эксклюзивная вещь! Последний писк моды!
- Ну, нормально, так как сказать?
- Если нравится, то так и надо говорить: «нравится».
- Нравится.
- Вот, это уже лучше. Девушки любят красивые слова и комплементы.
- А давай ее купим?
- У меня пока денег нет. – И, взглянув на ценник, - она две тысячи стоит!
- Ничего. Если нравится, то давай тогда купим?
- Ты что, заплатишь?
- Да, заплачу.
- Нет, ты серьезно? Не шутишь?
- Ну, нет, не шучу. Давай купим.
- Ур-ра! – Восторженно подпрыгнула она, и обхватив за шею, притянула к себе и поцеловала в щечку.
- А тебе она не мала? Все в обтяжку ведь.
- Да ты чё, это мой размер.
- Тогда берем.
Анжела одним движением перекрестных рук стянула через голову футболку, оставшись опять в одном лифчике, и вновь притянула меня к себе и поцеловала. На мгновение, от столь плотной близости с почти без всего девушкой, в моей голове самым настоящим образом помутилось и переклинило, и мои руки сами, без какой-либо на то команды, не откладывая вещи Анжелы, потянулись к ней и стали гладить по нежнейшей, ласковой, шелковистой коже. Через ладони, будто сильные разряды электрического тока, ощущения от прикосновений шибали прямо в мозг. Надо, видимо, заметить, что лично я команд своим рукам никаких не отправлял. Они сами, вперед моих мыслей, делали, что делали, совершенно вроде бы забыв о нормах приличия и морали, а я лишь присутствовал свидетелем, при творящемся беспределе, понимая это, но безмолвно констатируя свершившиеся факты. Через мгновение, лифчик ее уже сдвинулся наверх, почти к самой шее, освобождая женские прелести, которые тут же сами собой оказались в моих бережных ладонях. Я ожидал какой-то бурной реакции, возмущенного сопротивления, но Анжела, наоборот, затихла, затаив дыхание, и ожидая, что за этим последует дальше. Мысленно у меня в голове пронеслось, что здесь ведь наверняка есть скрытые видеокамеры, и там, где-то в комнате охраны, некий охранник сейчас остолбенел перед экраном монитора, с засунутым в рот, но не откушенным бутербродом с колбасой. Именно так и представил: охранник держит рукой бутерброд во рту, но откусить не в состоянии – его парализовало от увиденного. Он, не зная, как на это реагировать, ждал, а что будет дальше. И я, постояв немного, первый раз за все эти счастливые мгновения, подумал, причем подумал вперед, чем мои руки. А что делать дальше? И тут, скорее ощутив, чем логически осознав, нелепость своего положения, и отсутствия каких-либо конструктивных перспектив, я отступил. Сознание вернуло меня на землю, и я снова оказался в примерочной, а с одной стороны зеркало, с другой – штора, и передо мной стояла Анжела. Сердце мое колотилось так, что его, наверное, было слышно в соседних примерочных, а дыхание захлебывалось от нехватки поступающего внутрь кислорода. Но и Анжела, похоже, тоже самым настоящим образом поплыла в своих чувствах, напрочь потеряв ориентацию в пространстве. У нас обоих одновременно сбилась система координат, съехала крыша, стерев из памяти, где вообще-то мы находимся. Она тоже, как уже и я, приготовилась к какому-то продолжению, но вдруг стала постепенно приходить сознанием обратно в себя. Выдохнув, она поправила лифчик на место. Взяла у меня свою кофту, влезла в нее головой, потом руками и телом. Затем накинула на себя куртку. Посмотрелась в зеркало. Я тоже. На нас смотрели два раскрасневшихся от возбуждения лица, с довольно интересными блестящими глазами.
Взяв футболку, Анжела направилась в кассу. Я постарался не отставать за ней, торопливо соображая, какой картой лучше расплатиться, той которая от фирмы, или той, на которой у меня аванс. Во всяком случае имелась двойная гарантия, если вдруг не пройдет, ну, по каким-либо причинам, одна карта, то в запасе всегда имеется вторая.
Твердо уверовав, что надо расплачиваться деньгами фирмы, и не за чем транжирить свои личные средства, я приготовил ту карту заблаговременно, и отстояв в очередь я протянул, сам не зная почему, карту именно со своим авансом. Что-то меня, в последние мгновения, остановило, возможно показалось, что будет нехорошей приметой начинать тратить не свои деньги, еще никак не зарекомендовав себя в своей основной ипостаси. Внутренняя пирамида приоритетов сама выстроила все по своим местам, рассудив и подсказав подсознательным чутьем, что надо все же начинать уже различать, где свое личное, а где общественное, и ни в коем случае не путать, в плане расходования средств. Тем временем, терминал пискнул, ознаменовав успешность проведенной покупки, Анжела глазами сыграла великолепную, до глубины души искреннюю радость, что не прошло мимо моего внимания, чек и упаковку с футболкой протянула нам улыбающаяся продавец, и мы направились к выходу из супермаркета. Анжела обнимала обеими руками футболку, прижимала ее к себе. Я шел рядом, с чувством исполненного джентельменского долга. Почему-то оба, не сговариваясь, молча торопливо шли по направлению к гостинице, хотя вроде бы вышли-то прогуляться по Москве, и на закругление променада не договаривались. Но ноги несли сами, а сзади какая-то неведомая сила еще и толкала в спину, подгоняя: «быстрей, быстрей». Опрометью, на полном скаку, без остановок и раскланиваний, мы пронеслись мимо администраторской стойки в лифт. В самом лифте, пока он плавно и размеренно поднимал нас на нужный этаж, оба пытались перевести дыхание, затем карточка-ключ к электронной панели, щелчок электронного замка, Анжела влетает в номер первая и, отступая в сторону, пропускает меня вперед, а сама прикрывает дверь и закрывает механическую защелку. С характерным звуком вжиканья, она расстегивает свою куртку. Я оборачиваюсь на щелчок замка и звук молнии куртки. Анжела протягивает ко мне свои руки, пакет с футболкой падает на пол, следом, с плеч Анжелы соскальзывает ее куртка, но сейчас дело совсем не до этого. Все – полное затмение.
Когда я немного стал приходить в себя, лежа под одеялом с Анжелой, то первым делом подумал: «А сколько же сейчас времени?». Анжела, похоже спала. Очень осторожно я постарался подползти к краю кровати, где на полу лежали брошенные второпях брюки, в кармане которых лежал телефон.
- Ты куда? – Проговорила сонным голосом девушка.
- Время посмотреть.
Достав телефон, я едва глянул на циферблат часов и тут же ахнул:
- Мать твою! – Часы показывали без пятнадцати шесть. То есть если оператор окажется педантичным, как немец, человеком, и придет, как и обещал, ровно в шесть, то на подготовку его приема оставалось не более пятнадцати минут, а если он проявит русскую предупредительность, и заявится на пятнадцать минут раньше, то времени не оставалось вообще нисколько. На мой восклик Анжела окончательно проснулась.
- Что случилось, Володя?
- Сейчас оператор придет, а у нас бардак на столе, а там будет съемка! – Возбужденно протараторил я, бросаясь в гостиную наводить порядок, представляя всю комичность сию секундной ситуации, в которой я, как орденом, блистая голым задом, изображаю неистового уборщика, попавшего в жизненный просак, но своей самоотверженностью доказывая, что не бывает безвыходных ситуаций. Анжела игриво подхватила мой максималистский пример, и тоже выскочив из-под одеяла в костюме Евы,
С уважением, Пётр