сорочке она смотрелась безукоризненно великолепно, словно с престижного рекламного плаката. Могло показаться, что такие на земле просто не водятся и их специально завозят к нам с какой-нибудь оранжереи с планеты Альфа-Центавра, для того чтобы земляне поднимали свою эстетическую планку. Каждое слово Наталья проговаривала старательно мягко, будто гладила и ласкала словами. Каждое ее слово также сопровождалось изменением прищура глаз и эмоциональной мимикой. Она нескромно излучала ауру успеха. Предложи она, вместо работы, жениться на ней, то безоговорочное согласие получила бы мгновенно. В общем, нежданно-негаданно нахлынуло состояние, про которое принято говорить – любовь с первого взгляда. Но, в противовес моему холостяцкому статусу, в ее функциональные обязанности любовь похоже не входила. Более того, узнав некоторые сведения обо мне, она сообщила, что обучение и стажировка вообще-то платная и стоит пятьсот долларов. Для меня это было равносильно потере всех надежд на этом свете. Солнце вдруг померкло, сознание погасло, руки безжизненно опустились, глаза вывалились и повисли на качающихся пружинках. Я отчетливо ощутил своей пятой точкой спуск по социальной лестнице. Ученые называют это состояние термином фрустрация, когда вдруг происходит неудача, расстройство всех надежд, слом сильных ожиданий, катастрофический обвал замыслов. Пятьсот долларов, да и любое другое количество денег было для меня просто неподъемным грузом. Прямо на глазах рушились мои самые светлые планы на будущее. Всего скорее, хлопок двери был судьбоносным предзнаменованием, некой черной меткой. Внутренний голос, не без тени иронии спрашивал: «Ну что, олух царя небесного, ты все еще тут? С твоей-то харей, тебе больше подойдет мыть туалеты, запомни это, гаденыш». Мне кажется Наталья прочитала эту безнадегу в моих погасших очах и сказав, - подождите, я сейчас к Клавдии Ивановне схожу, - вышла. Сказать, что, ожидая Наталью, я чуть не умер от накативших переживаний, значит ничего не сказать. Я просто растекся по стулу, как бесформенная лужа киселя.
Из-за закрытой двери соседнего кабинета доносилось чуть слышное журчание голосов, но слов было не разобрать. Боковым зрением я заметил чей-то приклеенный к себе пристальный изучающий взгляд и, скорее машинально, чем специально посмотрел в ту сторону. Молодой парень, по всей видимости, довольно высокого роста, тут же отвел свои глаза, переключившись на дисплей компьютера. На дисплее стройно и симметрично в два ряда расположились четыре графика. На каждом из графиков изображалась своя ломаная кривая, и эти четыре кривые имели каждая свой личный цвет: красная, синяя, желтая и зеленая. В небольшой комнате находилось еще два стола, помимо того, возле которого сидел я и того, за которым занимал свою позицию тот высокий парень. На остальных столах тоже стояли открытые ноутбуки и на их дисплеях замысловатыми гравировками хитроумной арабской вязи экспонировались такие же графики. Еще точно не зная, что это за графики, я каким-то внутренним чутьем ощутил исходящую от них, ни с чем другим не сравнимую магию денег.
Из кабинета вышла Наталья и, придерживая рукой дверь, едва заметно мотнула мне головой, - зайдите к Клавдии Ивановне, пожалуйста, - ласково произнесла она.
В небольшом кабинете, ближе к противоположной стене, стоял обычный письменный стол, на столе открытый ноутбук, перед столом с моей стороны два удобных мягких стула. А за столом восседала руководитель Клавдия Ивановна. Внизу из-под стола немного смешно виднелись кончики ее ног, обутые в комнатные тапки. На вид ей можно было дать лет пятьдесят-шестьдесят. Полная, тучная, мощная в движениях. Казалось, махни она, даже не вставая, рукой назад, и задняя стена, без применения волшебства, вылетит наружу. Лицо почти квадратное, сглаженное, как у хомяка, лишь округлостями жира. Во взгляде категорически полностью, то есть абсолютно отсутствовала доброжелательность. Два кругленьких глаза, как два мощных лазера вонзились в меня, наверное, просвечивая насквозь, исследуя душу и внутренние органы. Я, все еще в зимней куртке, встал по стойке смирно, ощущая, что мягкие стулья здесь для кого угодно, даже для интерьера, но только не для меня.
- Программист? – Произнесла она. Это ее слово, весом в сто килограмм: скажет – не поднимешь. С одного взгляда было понятно, что любое действие поперек ее воли равносильно смертному приговору – убьет одним ударом или взглядом. Про таких говорят: «Слона на скаку остановит, соседскую избу сожжет».
- Программист-недоучка, - уточнил я и тут же поперхнулся своей случайной дерзостью. Клавдия Ивановна пригвоздила меня суровым взглядом, выдержала солидную паузу.
- У нас по болезни уволился один специалист, - продолжила она, еще сильнее давя своим авторитетом, - если за две недели сможешь освоить его работу, то мы тебя возьмем. Платить за обучение ничего не нужно, но и мы тебе ничего за это не заплатим. Устраивает?
- Да, конечно. Конечно устраивает. Я буду очень стара…
- Тогда завтра с девяти утра, без опозданий прямо сюда. Наставником у тебя будет Василий Воробьев. Его сейчас нет, но завтра он будет. Все ясно?
- Да, ясно.
Надо ли говорить, как вприпрыжку я шел обратно. Казалось бы, все уже рухнуло и сделать-то ничего нельзя, и надежды ни капельки не оставалось, как, о чудо, великое и необъяснимое чудо! Душа пела и плясала. Я улыбался во весь рот идиотской улыбкой встречным прохожим и не мог сдержать себя. Маятник эмоционального состояния, из полной депрессии, качнулся до упора, в обратную сторону, в сторону полного, абсолютного счастья. Прохожие, особенно девушки, каким-то, видимо, внутренним своим чутьем, улавливали мое состояние ополоумевшего веселого болвана, и тоже непроизвольно улыбались в ответ.
Ночью я практически не спал, изучая информацию из интернета о Форексе и подчерпнул, как мне показалось, довольно объемистый багаж знаний. Хороший задел для начала своей трудовой деятельности.
Утром, с тяжелой от недосыпа и кипящей от переизбытка информации, головой, и стучащей в висках фразой: «работать, работать, работать», за час до девяти, я уже, ежась от мороза, прохаживался вдоль порога полюбившегося мне офиса. Три шага влево, три шага вправо и опять обратно, как часовой на посту, чтобы, не дай Бог, не пропустить первого пришедшего сотрудника. Причем, первым то теперь был я, возможно в скором будущем такой же полноправный член закрытого клуба великих финансистов. Впрочем, как мне показалось, по каким-то неуловимостям, никто из увиденных мной вчера сотрудников, даже Клавдия Ивановна, на серьезного финансиста не тянул. Но тогда это меня совсем не заботило, да и где я в то время, кроме телевизора или ноутбука, мог воочию увидеть настоящего живого финансиста. Главное для меня было сейчас зарекомендовать себя грандиозными делами и прорывными идеями. В чем конкретно должны были оформиться эти прорывные идеи, я пока не знал. Но вера в то, что они обязательно и несомненно будут, стояла у меня самоуверенным комом в горле, не давая спокойно дышать и глотать.
Первой к офису, с маршрутного автобуса, подошла Наталья.
- Здравствуйте! – Как можно приветливее произнес я, и расплылся в улыбке до ушей.
- Здравствуйте, - ответила она и тоже улыбнулась.
Открыв дверь ключом, она вошла первой и в небольшом коридоре, на кнопочном приборе набрала код снятия объекта с охраны.
- Заходите, - оглянулась она и пошла внутрь кабинета. – Здесь в шкафу можно повесить куртку, - продолжала она ненавязчивую опеку.
Не зная, куда себя деть, я сел к столу Натальи, а она, вооружившись влажной тряпкой, стала вытирать все столы и подоконник, после, перейдя в кабинет Клавдии Ивановны, с небывалой легкостью и сноровкой проделывала такие же операции по уборке, в том кабинете. Я в это время изображал гипсового святого. В движении были только одни зрачки глаз, еще и еще раз обегая каждый сантиметр комнаты изучающим взглядом, сканируя каждую пылинку на полу и царапинку на линолеуме, пытаясь, наверное, определить: как же они тут зарабатывают эти самые несметные количества денег и где, вообще-то, их прячут.
Еще без десяти девять вошел молодой мужчина и, одним движением снимая с себя и вешая в шкаф куртку, громко произнес в пространство, никому конкретно не предназначенное, совсем не бодрое - привет! – После чего остановился передо мной, уставился в упор взглядом, быть может, пытаясь просверлить своим внутренним видением, дырку в моей голове. От него пахнуло букетом, напоминающим горящие ядерные отходы: тут и самое свежее, если можно об этом так сказать, похмелье и курево и еще какие-то незнакомые ароматизаторы из гламурной линейки горчичных газов. – Стажер? – Наконец выдавил он из себя вопрос. Я согласно кивнул, стараясь выглядеть максимально доброжелательно, соблюдая политес и протокол. – Ну-ну, - многозначительно, с нескрываемыми признаками омерзения, угукнул он и сделал сомкнутыми губами полный оборот вокруг своего лица. Обычно так странно себя ведут люди, когда не совсем отчетливо осознают свое позиционирование в культурном обществе. – Я твой наставник Василий Н-николаевич, п-понял? – Язык у него определенно сейчас был подвешен обратной стороной и потому заплетался. Не дожидаясь моего ответа, он сделал шаг в сторону, к столу с открытым ноутбуком и, не оглядываясь, махнул мне одной ладошкой команду, символизирующую распоряжение следовать за ним. Подойдя, как думается, к своему столу с ноутбуком, он расслабил ноги и свалился своим задом, словно неуправляемый мешок с картошкой, на мягкий стул. Сделал опять приличную паузу, уткнувшись взглядом в графики ноутбука. Что, наверное, следовало интерпретировать, как новую позу Роденовского каменного мыслителя.
- Ты знаешь, что ты теперь говнюк? – Ни с того, ни с сего, выдал он странное определение. – Ты кто?
- Володя.
- Нет. Ты говнюк. Теперь ты говнюк. И работа у тебя будет говнюкская.
- Ладно, - подумал я, - хоть и не очень приветливое начало трудовой жизни. Но все-таки какое ни есть – начало.
- Ты знаешь, что такое Форекс, говнюк? – Опять ожил Василий Николаевич. Я пожал плечами, понимая, что абсолютно любое мое слово может быть истолковано сейчас, как акт агрессии, с совершенно непредсказуемыми последствиями, вплоть до рукоприкладства и физического выкидывания моего тела из фирмы, в которую я, вообще-то, только что устраиваюсь работать. Возможно это были этакие экстравагантные курсы молодого бойца по методике зеленых беретов, в американском стиле милитари, или тест на стрессоустойчивость. Ясно было одно – надо держаться.
- Сейчас я тебе скажу то, за что другие платят бешеные деньги. А потом все равно ничего не понимают. Форекс, это не просто слово. – Заговорил Василий Николаевич, - Форекс, это рынок, причем не в классическом, бытовом понимании: как рынок картошки и молока. Форекс – это рынок денег.
Меня ошарашил разительный контраст того непотребного физического состояния, в котором пребывал Василий Николаевич. Это было состояние овоща, состояние растения, без капли мозгов. И того, какие, довольно сложные, словарные ряды он выдавливал из себя, произнося свой наставнический монолог.
- На Форексе идет постоянная купля и
Я под огромным впечатлением. Более, чем профессионально.
Класс!
Получила уйму удовольствия от прочтения и массу впечатлений.