угораздило подобрать себе такое незавидное имя, - «украинцы»? Не могли, что ли выбрать более громкое и гордое чем «люди окраины».
А они его оказывается и не выбирали, и до начала XX столетия, скорее всего, даже и не подозревали что они украинцы. Так создатель первого в мире «Словаря украинского языка» Борис Гринченко, (1863 – 1910 гг.) писал, что мол «наш мужик не знав навіть своего национального імені…». Видимо не знал потому что, если верить всё тому же Грушевскому то…, -только лишь Шевченко который, как мы уже знаем, был членом созданного в средине XIX столетия Кирилло-Мефодиевского общества, «…можна сказати й рішив се питання, як мають себе називати його земляки – люди, котрі говорять українською мовою». А до этого шевченковские украинцы хоть и говорили українською мовою, но думали, что они русские, так выходит? И сколько же этих украинцев насчитывалось при Шевченко, если в 1910 году их было всего 2000 человек? Не более пяти упрямых хохломанов? Это им Шевченко сказал, что они украинцы?
Но только вот что интересно, - Шевченко вообще не употреблял в своём творчестве такого слова как «украинец», - при чём же здесь он? Да к тому же, далеко не каждый, тем более из простого русского народа Южной Руси, был знаком с творчеством Шевченко. Ведь Шевченко не сразу, а лишь после своей смерти стал идолом украинства и фактически духовным отцом украинского движения. На первых порах, как вспоминал видный украинофил М. П. Драгоманов, «опыты чтения крестьянам стихов Т. Шевченко оканчивались, как правило, неудачно: мужики оставались равнодушными».
По той простой причине, что в те годы я не жил, я не стану утверждать, но мне кажется, - отнюдь не для всех жителей Южной Руси язык Шевченковских виршей вообще был понятен. Вот смотрите, что писал побратим Шевченко по «братству», организатор «Кирилло-Мефодиевского братства» историк Костомаров. А он писал, что «вся южная часть Воронежской губернии населена малороссами, пришедшими в разные времена из разных краёв Южной Руси. Предки одних пришли из Волыни, другие из Подолии, третьи из Северской стороны; разные наречия Южной Руси отпечатались в говоре и способе речи их потомков, и одно село смотрело на другое как на особый от него народ». Это же подтверждает и современник Костомарова известный этнограф первой половины XIX столетия Г. Титов, замечая: «Какое разнообразие в происхождении, нравах, образе жизни и языке моих любезных земляков…». И пишет он уже о тех, кто живёт непосредственно на великой реке «укров» Днепр.
Кстати, с годами, изучив более тщательно историю Южной Руси, Костомаров пересмотрел свои прежние взгляды об украинцах как особом этносе, и в 1874 году писал: «В народной речи слово "украинец" не употреблялось и не употребляется в смысле народа; оно значит только обитателя края: будь он поляк, иудей - все равно: он украинец, если живет в Украйне; все равно, как, напр., казанец или саратовец значит жителя Казани или Саратова». Прозрел к тому времени и другой видный член «братства», изобретатель «кулишовки», положенной в основу современной украинской письменности, П. Кулиш. И уже после того как по сути изобрёл украинскую письменность, он писал: «Северный и Южный Русский народ есть одно и то же племя».
Так что не факт, что всем простым малограмотным, а чаще вовсе безграмотным людям Украины даже в начале XX столетия был понятен украинский язык виршей Кобзаря, на котором изъяснялось возможно лишь несколько сёл, смотревших на соседей «как на особый от него народ»
Да что там говорить о простых людях, - русских рабочих и крестьянах, когда и предки украинца Гринченко раньше видимо даже не догадывались что они украинцы. Не знали они «мовы», и о себе Гринченко писал, что «змалку завсігди балакав по-московському, бо інакше у нас у сімї не балакано».
Пусть в дальнейшем не сильно смущает читателя знатока украинской мовы, не совсем украинские слова или их произношение, а стало быть и правописание украинских слов у моих героев. Дальше вы увидите, что каждый писал и произносил даже одно и то же слово так, как ему вздумается. Ведь то же самое мы можем видеть и у великороссов в Петровские времена, во время становления Российской империи, а заодно и единого для русского человека правописания и произношения, когда, как и у украинцев нашего времени, современный русский язык его правила произношения и правописания только формировались. И было это 300 лет тому назад. А в 1912 году выдающийся русский юрист, профессор, доктор международного права Петр Евгеньевич Казанский назвал время, в котором жило то общество, удивительным, - временем, «когда создаются искусственные государства, искусственные народы и искусственные языки».
«Добавлю, что ученых, владеющих украинским языком и могущих читать по-украински, было вообще немного. О себе, в частности, скажу, что я совершенно не мог бы читать лекции по-украински. В таком же положении, как я, был еще ряд профессоров, участвовавших в Народном Украинском Университете», - напишет в своих воспоминаниях бывший министр исповедания при правительстве гетмана Скоропадского Василий Зеньковский.
Но кому-то же понадобилось что бы среди русского народа Южной Руси, которому в принципе наплевать было на то как называют себя другие народы и который даже не думал обижаться из-за того, что где-то люди тоже считают себя такими же как и они русскими, как об этом написал «плодовитый писатель, посредственный ученый» Грушевский, (так охарактеризовал Грушевского его современник этнограф, антрополог, государственный деятель, дипломат и журналист Н.М.Могилянский) стали появляться первые украинцы.
«Медленно разгоралась идея «украинской державы» и лозунг «самостийной Украины», однако все это зрело и усиливалось тем быстрее, чем яснее становилось бессилие Временного Правительства и надвигавшаяся анархия». Напишет уже известный нам бывший министр исповедания в правительстве гетмана Скоропадского отец Василий Зеньковский в своей книге воспоминаний «Пять месяцев у власти».
И не удивительно. Ведь даже когда уже существовала Центральная Рада Грушевского, украинцы ею ещё воспринимаются не как особый народ, а лишь в географическом смысле слова, и во II Универсале (3 июля 1917 г.) представители Рады употребляют выражение «Громадяне землі Української». Это примерно так как «жители Донбасса», или в средневековье, когда ещё не существовало централизованного русского государства и самой русской нации летописцы писали: - «Люди Земли Русской». Они ещё не россияне, и даже не русские. Они просто те, кто волею судьбы живёт на земле под названием «Земля Руси» и кто верует в распятого бога.
Но III Универсал (7 ноября 1917 г.), вышедший уже после захвата власти в Петрограде большевиками, придавал слову «украинцы» этническое значение: - «Народе український і всі народи України!».
Но в медлительности «разгорания» идеи «украинской державы» нет ничего удивительного. Видимо даже после того как якобы Шевченко придумал «як мають себе називати його земляки» ещё никаких украинцев не было, а был русский народ. И был он тогда не глупым этот нард, и уже с первых дней пропаганды украинской «самостийности» в основной своей массе понимал, что «…лозунг самостоятельности, приобретший во время революции такое острое значение, по существу означал линию отделения от России при неизбежном включении в какую-либо другую государственную систему». /Василий Зеньковский/.
Ещё в начале XX века священник, педагог и публицист, галицкий политический деятель, бывший с 1906 по 1918 год соредактором газеты «Свобода», старейшего в США украинского печатного органа Андрей Каминский предупреждал, что те «…хто в даних обставинах бажає будувати Україну поза межами Россiї, той будує не Україну, а Польщу».
И Центральная Рада Грушевского тоже «будувала» отнюдь не Украину, но правда уже и не Польшу, а Германию. Это видно из слов А. Шульгина на заседании Генерального Секретариата 26 декабря 1917 года. Шульгин тогда уже говорил, что «независимость нам подсовывают немцы и потому её не стоит провозглашать» и предлагал «помириться с большевиками».
Это было ужасное время для УЦР. Её тогда гнали отовсюду и её тогдашний военный министр А. Жуковский вспоминает: «Настрій тоді про допомогу приняв колосальні розміри. Тільки про допомогу і шла розмова, на її тільки і покладали майже всі надії. В цей час у нас серед діячів і рядових робітників і серед війська почалась паніка. Щось творилось неможливе. Повне зневір’я в свої сили, в сили своїх товаришів. Стали цілими групами тікати в ріжні сторони. Організувалось ціле паломничество в Галичину, та до Берестя». Ну и как известно, не нашли ничего лучшего, как обратиться за помощью к немцам.
А немцы ведь и впрямь «подсовывали нэзалэжнисть» и не скрывали этого: - «В действительности Украина — это дело моих рук, а вовсе не плод сознательной воли русского народа. Я создал Украину для того, чтобы иметь возможность заключить мир хотя бы с частью России», - заявлял бывший в 1918 году начальником штаба германского Восточного фронта генерал Гофман.
И Шульгин предупреждал: «Немцы признают независимость Украины, но за это выторгуют себе всё экономическое влияние. Со стороны немцев надвигается на нас большая опасность. Нужно опереться на все существующие силы России. Самостийность настроение масс не поднимет и армии нам не создаст. А одновременно придется вести войну с Россией; в этой войне надо будет опереться на Германию, на её военную силу, а в результате Украина будет оккупирована Германиею». Так оно и сталось, - как в воду смотрел.
Как видим, в Раде понимали, на что они шли, но всё же шли. Шли, очевидно, совсем не ради свободы (незалежності). Зачем они это делали?
Свет на этот вопрос проливает А.В. Стороженко (Царинный), - кстати, потомок старинного казацкого рода. Он писал:
«Ук¬ра¬ин¬цы это осо¬бый вид лю¬дей. Ро¬див¬шись рус¬ским, ук¬ра-инец не чувс¬тву¬ет се¬бя рус¬ским, от¬ри¬ца¬ет в са¬мом се¬бе свою “рус¬скость” и злоб¬но не¬нави¬дит все рус¬ское. Сло¬ва: Русь, рус¬ский, Рос¬сия, рос¬сий¬ский – дей¬ству¬ют на не¬го как крас¬ный пла¬ток на бы¬ка. Без пе¬ны у рта он не мо¬жет их слы¬шать. Но осо¬бен¬но раз-дра¬жа¬ют “ук¬ра¬ин¬ца” ста¬рин¬ные, пред¬ков¬ские наз¬ва¬ния: Ма¬лая Русь, Ма¬лорос¬сия, ма¬лорус¬ский, ма¬лорос¬сий¬ский. Слыша их, он бешено кричит: «Ганьба!» («Позор!» От польск. hańba). Это объясняется тем, что многие из «украинцев» по тупости и невежеству полагают, будто бы в этих названиях кроется что-то пренебрежительное или презрительное по отношению к населению Южной России».
Эта тупость и невежество порождали у первых украинцев присущую им ужасную амбициозность и тщеславие? И в своём дневнике член Рады Грушевского Александр Жуковский о своих соратниках пишет: «Біля портфелів, йшла величезна гра, інтриги розвивались, сварки і т.п … Кожен майже із діячів почував себе Наполеоном, почував себе героєм призватим, спасти отчизну і дати їй лад та порядок. Багато із них міркували в душі, що тільки він один покликаний і призван історією до святого діла – відродити батьківщину».
Уже известный нам деятель украинского движения Е. Чикаленко, так же писал, что каждый «вождь»
