их».
А вот что писал и думал о Петлюре А. Жуковский:
«Не утворення держави, не щирої праці для свого народу, для своєї батьківщини були двигунами у Петлюри, а лише егоїстичні, честолюбні його замисли. Не таким способом будується держава; крок був не державного мужа, а авантюрника. І так тяжко правдиво сказав наш батько Шевченко, що не так вороги, як свої розпинають ту Україну».
«Своими собственными руками растерзали живое тело своей «неньки» (матери) Украины гг.Винниченко, Петлюра и их менее знаменитые товарищи», - напишет о записанных современными украинцами в герои нации убийцах и палачах Южно-Русского народа Могилянский.
Далее опять возврщаемся к воспоминаниям Могилянского:
«Самый умный, рассудительный, расчетливый, наиболее теоретически и политически подготовленный, наиболее дальновидный, скрытный и по-крестьянски себе на уме, хотя и не из крестьянской среды, часто остающийся в меньшинстве и замыкающийся в сознании своей правоты и превосходства, Н.В.Порш раньше других уловил необходимость ориентации самостийников на Антанту, хотя раньше был убежденным германофилом.
Другие фигуры украинских самостийников менее ярки и определенны, поэтому они и менее определялись в практической политике и деятельности. Интереснее других А.Мациевич, образованный агроном, В.Леонтович (не социалист), писатель-беллетрист и украинец-индивидуалист, С.Ефремов, публицист и историк литературы, трудолюбивый работник и постоянно шедший вперед мыслитель.
В общем, у власти оказалась молодежь социалистически настроенная: Д.Антонович – прямолинейный националист, способный, но ленивый, А.Шульгин – работящий и способный молодой сепаратист, Ткаченко – украинец англизированной внешности и слабой мысли, Голубович, о котором речь еще впереди, и другие еще менее известные своей деятельностью фигуры и лица.
Из военных сколько-нибудь выдавался, как политически воспитанный, украинец по симпатиям, генерал Оберучев, но это был умеренный с.-р. и не шовинист, и его смыла, так же как и В.П.Науменко, волна левизны и крайнего национализма».
Интересные сведения о том, что за люди стояли у истоков украинской державности, доносят до нас воспоминания Жуковского.
«Проте криза міністерська швидше наступила. Головою кабінету був вибран Голубович, який і став формувати кабінет. Портфель Військового міністерства перейшов до с.р. Предлагали мені портфель, але я відмовився і таким чином за місце М.Порша був призначен Немоловський, родич Голубовича. Голубович виставив кандидатуру Немоловського, як с.р., але тепер в розмові з Голубовичем вияснилось, що Немоловський нігде в партії с.р. не числився. Родич він Голубовичу такий: Немоловський женився на матері жінки самого Голубовича, одним словом, як видно, діло йшло про “пристроїти” свого родича». Который как пишет тот же Жуковский при захвате Муравьёвым Киева сбежал в Москву.
Крім такого В.Міністра (Военного Министра Н.Г.) не можу проминути призначення і других міністрів, так, наприклад, міністра освіти с.р. Григор’єв, який здається скінчив всього тільки двухкласову школу і під час війни завідував гуртами скоту. Може цей добродій дуже добре гукав на товар, давав їй розпорядок та досконально знав скотяче виховання, але це ще не значить, чи був він здатним для міністерського портфеля».
Ещё один персонаж « міністр шляхів Сакович, правда, його іґнорували і були їм не особливо задоволені. Старий, марудистий, без широкої ініціативи і творчості, без твердої волі і рішучості, підпадаючий під вплив других».
Вот такие вот траги-комичные персонажи пытались построить своё государство и русских людей перепрограммировать в украинцев. Понятное дело, что даже немцам, которые фактически оккупировали Украину нужны были люди, чтоб они хоть как-то походили на власть, что б ими можно было прикрывать свои грабительские дела, и от них оккупантам был хоть какой-то толк, а эти.... Не всё же оккупантам самим делать. Даже фашисты, целью которых было полное уничтожение славян, во время ВОВ назначали старост, полицаев и прочих холуев из местных ублюдков и предателей.
Так в Харьковском Государственном архиве (ГАХО) хранится приказ № 24/5-6 обер-бургомистра города Харькова Крамаренко от 9 марта 1942 года, который наглядно показывает, как должна работать власть «освобождённой родины». Вот этот приказ:
«Уже пятый месяц над свободным городом рядом с победоносным германским знаменем развевается наше родное жёлто-голубое украинское знамя как символ новой жизни, нового возрождения нашей матушки-родины. Однако, к большому сожалению и стыду для всех нас — украинцев, всё ещё остаётся кое-где позорное большевистское наследие. К большому стыду для всех нас, и к вполне понятному гневу украинского населения, приходится слышать в некоторых учреждениях, даже в районных управах, разговоры на русском языке со стороны представителей власти. Позор за это тем, кто становится свободным гражданином освобождённой родины. Позор и не место с нами тем, кто брезгует своим родным языком. Мы этого не допустим, этого не может быть. Поэтому приказываю, категорически запретить в дальнейшем кому-либо из представителей власти разговоры на русском языке в рабочее время в учреждениях».
Вот это уже чувствуется хватка. Хватка верного пса хозяина. Ничего что фашисты считали славян людьми третьего сорта, которым нет места в новом порядке. Их надо уничтожать считали они, а если кого и оставить в живых, то в качестве рабочего скота – рабов. Но зато рабами мог командовать, и главное, хотя и временно, но на мове, такой вот обер-раб и обер-бургомистр Крамаренко.
Но только первые украинцы не тянули и на такого обера. Как говорится, - не украсть, не посторожить. Вот и поставило немецкое командование вместо Рады Гетмана. Давайте же теперь посмотрим, что об украинцах и правительстве Гетмана пишет его министр исповедания «симпатичный и гуманный» отец Василий Зеньковский.
«Политическая психология украинских деятелей, - пишет он, — это мне было ясно уже тогда — лишена вообще основной силы в политике — реализма, трезвого и делового подхода к своим собственным идеям, выдержки и хладнокровия. Вчерашние «подпольцы», а сегодняшние властители, эти украинские политики, начиная от самого «батька» М. С. Грушевского, не отдавали себе никакого отчета в реальном положении вещей. Даже такой спокойный, в силу уже одной своей культурности выдержанный человек, как Дорошенко, с которым я часто пикировался в Совете Министров по вопросам иностранной политики, поражал меня тем, что всё его мышление направлялось исключительно категорией желанного и почти не считалось с категорией реализуемого, возможного. Второй чертой политической психологии украинской интеллигенции я считаю ее склонность к театральным эффектам, романтическую драпировку под старину («гетманщина» одна чего стоит — это и монархия, и республика одновременно), любовь к красивым сценам, погоню за эффектами. Того делового, осторожного строительства, которое им, «самостийникам» так нужно было, чтобы, воспользовавшись слабостью России, сковать свою «державу», я не видел ни у кого. Как в научных и литературных кругах создавали украинскую терминологию, чтобы избежать руссизмов, так и в политическом мышлении все искали свой национальный путь, больше думая о национальном своеобразии, чем о прочности и серьезности «державы».
Оставил нам Зньковский и описание самого Скоропадского, Гетмана всея Ураины:
«Гетман мне понравился, я почувствовал к нему симпатию, которую чувствуешь к людям, которым можно поверить. Но как сразу было ясно, что это все же только генерал, что не только никакого государственного таланта у него нет, но, что и мыслить государственно едва ли он может. Впечатление это сейчас же окрепло, как только началась беседа. (…) Впечатление непобедимой провинциальности, оставшееся от 10-15 минут «аудиенции», сохранилось, а во многом и усилилось впоследствии — и было в этом впечатлении много досадного и грустного. Таким ли людям возможно было овладеть разбушевавшейся стихией?..» - напишет в 30-х годах, находясь в эмиграции, в своих воспоминаниях в книге «Пять месяцев у власти» протопресвитер Василий Зеньковский.
Примерно такое же описание Гетмана оставил и Могилянский: «Нечего, конечно, и говорить о том, что к той роли, какую ему навязал слепой каприз истории, П.П.Скоропадский ни в каком отношении подготовлен не был… Мягкий до бесхарактерности, доброжелательный до легкомыслия… Часто колеблющийся, неустойчивый… Тут нужен был исключительной проницательности и широкого политического кругозора ум и специальные дарования, которых недоставало Скоропадскому», - писал Могилянский.
Конечно были и среди большевиков «пламенные революционеры» голова у которых была лишь для того чтоб было на что повесить будёновку или кожаную фуражку со звездой. Но от них к счастью мало что зависело. Чаще всего это были слепо преданные делу революции малограмотные исполнители воли выше стоящего руководства, но не первые люди государства, как у украинцев где тот же Грушевский по описанию А Дикого «вместо положения вождя, ведущего и направляющего, он добровольно и сознательно избрал положение демагога, плывущего в бурных волнах переменчивых настроений народных масс». А в правительстве Гетмана, если верить Зеньковскому только лишь «Н.П. Василенко в составе Министерства был единственным человеком, мыслившим политически». Но главное, на что обратил внимание Царинный, - «вожди украинских социал-демократов и социал-революционеров — Винниченко, Петлюра, Ковалевский, Порш, Антонович, Михура, Садовский и другие — никогда не питали национальных украинских чувств…». То есть, даже самые «активные члены» из украинцев, те которые пытались строить украинскую государственность, украинцами по большому счёту не являлись. Примерно так же обстояли дела с украинством и в Австро-Венгрии, где видный член украинской партии Николай фон Василко, 13 января 1917 года обратился с письмом к австрийскому министру иностранных дел графу Черни, напоминая о том что: «Уже сначала, после объявления войны, национально настроенные антирусские русины возбудили ходатайство об употреблении официального наименования «украинцы», чтобы не иметь ничего общего с старо-русинами и русинами-русофилами». Он, этот самый фон Василько, отец у которого был румын, а мать румынская армянка, который первое время не знал ни слова, ни по-русски, ни по-украински - он конечно же украинец. И конечно же всю жизнь с самого детства мечтал о свободе украинского народа.
Торговцы краденым.
Таким украинцам как Петлюра, Винниченко или Николай фон Всилько и им подобным, как мы уже увидели выше, нужна была не Украина, им нужна была власть. Пусть на маленьком осколке, который они мечтали откусить от России, пусть над жалким сбродом беженцев и маргиналов, но власть. Известно, что Винниченко говорил одному из своих приятелей: «Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме». Вот и бросались первые «патриоты» в крепкие как «кольца» удава объятия чужеземцев. Сперва это были немцы, а потом, как пишет Зеньковский, «когда к осени обозначилось с полной ясностью то, что
