Якобинец

заключенные впали в тяжелое оцепенение, другие пытались найти место, где можно спрятаться в этом замкнутом пространстве, кто-то даже нашел в себе силы держаться спокойно, хотя бы внешне,  но все они провожали его взглядами, полными нескрываемого отчаяния и ужаса.
    В углу на матрасе лежал  мужчина с полузакрытыми глазами и хрипло стонал, он был ранен, на боку расплывалось кровавое пятно. К нему склонилась молоденькая девушка, положила руку на лоб, ее бледное лицо приняло озабоченное выражение.
    Она обернулась к своей соседке:
- Он не выживет без перевязки  ...срочно нужна перевязка. Выбора нет.
- Значит, ты решилась? По-человечески от этих зверей ничего не дождаться.
  Обе замолчали, когда заметили, что  один из санкюлотов всё слышит и наблюдает за ними. Наконец Куаньяр (это был именно он),  решил вмешаться, голос прозвучал отрывисто и резко:
- Что именно ему сейчас нужно?
  Одна из девушек, худенькая в светло-зеленом платье, поднялась с матраса и подошла к нему:
- Нужна чистая вода, бинты, спирт, иначе он умрет...», - и понизив голос, опустив глаза, - у меня нет денег, но я сделаю всё, что вы хотите...всё...
    Смутившись,  Куаньяр на секунду замолчал.
- Я ничего не хочу...но будут  у вас и бинты и спирт. Могу я узнать ваше имя? Кто вам этот человек, брат, муж, жених? Кто он?     
- Моё имя Александрин дез Эшероль...Нет, он мне не родственник, не муж и не жених... Он был среди защитников Тюильри 10 августа... 
- Вам он никто и всё же вы были готовы ради него..., - он  проглотил грубые слова, готовые сорваться с губ, - почему?  Вы чем-то очень обязаны ему? Или кто-то раньше уже ставил перед вами такие условия?
    Девушка ничего не ответила. Куаньяр хмуро разглядывал ее миловидное юное личико, бледное от пережитого и от ожидания готовящегося кошмара, большие слегка потухшие глаза.
- Ждите, принесут и бинты и прочее. Да, принесут еще немного продуктов, вы неважно выглядите. Гражданин Марни! Жером! Я тебя видел, выходи!       
  На окрик в дверях появился лохматый коренастый мужчина с саблей на боку и бутылкой вина в руке, сняв красный колпак, он утер им лицо и небрежно оперся о косяк.
- Какие люди! Индеец, зачем ты здесь? Заходи к нам, выпьем!     
    Норбер знал его, как участника штурма Тюильри. Вроде хороший парень, сосед из Сент-Антуана, малообразованный, грубый на язык,  это факт, но кажется, не маньяк, не палач по призванию, так зачем он здесь?
- В другой раз, Жером. В другой раз...
    Куаньяр подошел к нему близко, никто из окружающих не слышал, о чем говорили санкюлоты, кроме одной фразы:
- Жером, принеси им лекарства, какие потребуются, продукты и ...бутылку вина... Считай, что ты делаешь это не для них, а для меня! И еще... я был бы тебе благодарен, если бы...ты позаботился об этой девочке, спаси её, если она враг нации, то я китайский монах... 
    К горлу подошел комок. На одежде и даже на руках Жерома он увидел засохшие бурые пятна, вспомнилось 10 августа. Сдержит ли он слово, не захватит ли его с головой то дикарское возбуждение кровью, которое он сам испытал в Тюильри?
  Жером глотнул вина прямо из горлышка бутылки и кивнул:           
- Хорошо, брат. Сделаю всё, как ты хочешь, мне не трудно. Пусть только держится ближе ко мне. Когда её вызовут, я могу перед Майяром сослаться на твою просьбу?
  И обернувшись к побледневшей девушке, не сводившей с них глаз, прикурил от свечи и бросил небрежно:
- Держись ближе ко мне. И будешь цела.
    Но та вдруг указала на свою старшую спутницу и раненого мужчину:
- А как же они? Я спасусь, а их...
  Но молодая женщина лишь грустно покачала головой и слегка обняла девушку за плечи:
- Не думай о нас, это твой шанс.
  Норбер поймал ее остановившийся умоляющий взгляд, противоречащий только что произнесенным словам.
  Жером растерянно почесал лохматую голову и  перевел мрачный взгляд на Куаньяра:
- Это еще чего?
  Норбер выразительно закатил глаза к потолку. Ну и что с ними делать? Не знаю.
- Моя просьба остается в силе, брат.  Александрин, держитесь гражданина Марни.
  Норбер внутренне сжался  от отвращения и сострадания, резко развернувшись, он направился к выходу, тотчас захлопнул дверь и замер, тело напряглось, лицо превратилось в каменную маску. Ну, вот и  всё.
  Ну, вот и всё... Прощайте, Александрин дез Эшероль. Я не знаю,  сдержит свое слово Жером или нет, переживете ли вы эту ночь... Но как же я хочу, чтобы вам повезло...  Когда же закончится эта страшная ночь?... 
      Свернув по длинному коридору в соседнее помещение,  Норбер вдруг резко остановился от нескрываемого ужаса, почувствовав слабость во всем теле.
    В  одном из близко стоящих к нему заключенных мужчин он сразу и безошибочно узнал графа де Бресси, по счастью, тот не видел его, точнее не отличил от окружающих его других санкюлотов. Значит, две девушки и подросток рядом с Бресси, его дети и племянница?! 
    Дискомфорт от увиденного ранее, сразу отступил перед липким ужасом, ведь они... она сейчас буквально на волосок от смерти!
    Исчезли из особняка Жюайеза после 10 августа, чтобы сейчас объявиться здесь, в стенах Аббатства.
    Взять себя в руки. Все эмоции прочь, в мусорную корзину, нужно скорее на что-то решиться…ведь это короткое затишье  перед новым этапом резни...
  Майяра он нашел в одном из внутренних помещений за столом, заваленным с одного края бумагами, с другого грудой сабель, в центре красовалась медная лампа. 
  Бывший пристав суда в Шатлэ сразу узнал Куаньяра, оба были среди тех, кто 10 августа вместе с народом штурмом брал Тюильри.  Майяру с порога бросилось в глаза, как сильно побледнел «вождь краснокожих».  Куаньяр лишь казался невозмутимым, но блуждающий рассеянный взгляд выдавал тщетно скрываемое напряжение нервов.
    Майяр жестом указал ему на бутылку бордо:
- Выпей и успокойся, с чего вдруг нервы?  На ступенях Тюильри крови было не меньше. Так-то лучше, с чем пришел?
  Норбер уже успел уяснить себе причину отвращения к происходящему, он не считал, что между штурмом дворца  и  резней безоружных, которая происходила в этих стенах есть что-то общее, но сдержался:
- Я, собственно, к тебе по поручению…, - понизив голос до шепота, называя имя, Норбер склонился к Майяру через стол, - это касается судьбы троих священников и… еще одной семьи.. я должен забрать их всех...
- Нет проблем, укажи мне их...
- Станислас… а если так.., чтобы решить это дело между нами.. без ваших присяжных.. особенно это касается той семьи...
    Норбер не мог не понимать, в каком  состоянии сейчас находились Луиза и ее еще более юная кузина, почти девочка, они слишком многое пережили здесь, чтобы выдержать до конца пытку неизвестностью… Да и что может в отчаянии отчудить сам де Бресси?
- Весьма обидное недоверие... их бы и так оправдали, но будет так. А вот священникам придется предстать перед Трибуналом, но всё же будь спокоен и за них…Встань рядом с нами, когда очередь дойдет до интересующих тебя людей, укажи на них...
- Есть деликатный момент, Станислас.. в отличие от священников, эти люди.. не должны видеть меня и знать, что именно я причастен к их освобождению...
    Майяр выслушал его с легким удивлением, но вопросов задавать не стал:
- Встанешь под навесом в полумраке, тебя не увидят...
- Когда вы решили продолжить...работу? - последним словом Куаньяр всё же подавился.
- Менее чем через час, Норбер, ждать тебе недолго...Но с рассветом мы разойдемся по домам….
  Поднявшийся было со стула, Куаньяр резко опустился обратно:
- Страшная смерть, но почему их рубят и забивают дубинками... а не расстреливают к примеру? Это было бы более....гуманно? В чем же дело, зачем так…мы же не звери, Станислас?
  Майяр нахмурился:
- Тебе говорить легко.. А кто же выдаст им огнестрельное оружие? Кто официально подпишется под всем этим? Не сделают этого ни наши, ни бриссотинцы. Ролан и Серван, Дантон и Робеспьер.. все, все одинаково устранились.
  Если бы трибунал работал более эффективно еще в августе,  этого бы не случилось.. Всем желательно это  самое «устранение изменников в тылу в      момент вступления пруссаков в Верден», как трещат газеты.  Все хотят поднести кулак к носу бриссотинцам... Но все понимают, как это будет выглядеть в реальности и никто, никто не желает быть обвиненным хотя-бы в косвенном соучастии или в попустительстве!. Мне досталась неблагодарная и грязная работа, Норбер!
- Рад, что ты это понимаешь.  По примеру 89 года вы пытаетесь возглавить и направить в нужное русло то, что предотвратить всё равно невозможно. Но здесь это ошибка, и хуже всего то, что эта роковая ошибка бросит тень на Якобинский Клуб в целом.. А бриссотинцы, газеты которых 3 сентября находят это «разумной мерой», 23-го припишут всю ответственность исключительно нам.. Словно Ролан и Серван как-то пытались предотвратить это.
    И Куаньяр счел нужным добавить:
- И всё же я благодарен тебе и все признают твою энергию и способности организатора, говорят, то, что творится у Эбера в Ла-Форс вовсе не поддается никакому описанию...
    Он знал, Майяр за это время спас более сорока человек, у Эбера удалось вырвать не более шести..
- Спасибо на добром слове, Норбер. Но кажется ты прав, мне еще предстоит выслушать немало упреков и.. проклятий…
- Когда же это наконец закончится, Станислас?
- Сегодня и закончится.
  Притаившись под навесом, незаметный для обвиняемых, Норбер наблюдал за работой импровизированного трибунала, суд был более чем кратким и выносил только два вида приговоров либо «помилован именем народа», либо...Майяр произносил коротко: « В Форс!». Обреченные думали, что речь идет о переводе в тюрьму Ла Форс, но это означало смерть.
    Расправы начинались прямо во внутреннем дворе, иногда сразу  за дверью, в отдельных случаях непосредственно в самом помещении, так, что брызги крови долетали до самих членов трибунала, пачкали документы... В таком виде эти документы и сохранятся для истории.
    Норбер сделал выразительный жест, когда перед трибуналом появились один за другим трое пожилых людей в сутанах…После их оправдания он снова спрятался в сумрак под навес..
    Граф де Бресси с семьей, даже не предстали перед Трибуналом, смертельно бледные, застывшие как статуи, прижавшиеся друг к другу, они были окружены вооруженными санкюлотами и выведены со двора тюрьмы еще до начала работы трибунала.  И сейчас, оцепенев в глубоком ужасе, могли только гадать, куда их ведут и что именно намерены с ними сделать.
- Идите за мной, - обратился Куаньяр к священникам, - я буду сопровождать вас, для того, чтобы вас не убили по дороге или не вернули обратно.. Вам ничего более не угрожает, граждане...
  Неожиданно самый старший из них подошел к нему ближе и в порыве нахлынувших эмоций вдруг перекрестил якобинца:
- Да благословит вас Господь! Мы будем молиться за вас, хотелось бы узнать ваше имя...
  Отчего-то Норбер невольно вздрогнул:
- Норбер Мари Куаньяр.  Но вам следует молиться не за меня.., - он подошел к священникам совсем близко и одними губами произнес это хорошо известное  имя, - вы были его учителями в коллеже Луи Ле-Гран..Вы обязаны жизнью именно ему...
-  Но, гражданин.. не могли бы вы оказать милость.. еще одному человеку..вы.. благородный человек.. умоляю.. не откажите...
  Луиза была спасена и к Норберу вернулась уверенность и