Якобинец

из Марселя с дядей, но... он убит.. Куда мне идти....есть дальние родственники, знаю их адрес....но как примут они меня?...
- Чокнутая аристократка, разве я похож на службу спасения?! - от неловкости, против воли физиономия Норбера приняла злое выражение, - да чёрт с тобой, иди за мной и тебя никто не тронет...
- Зачем... зачем, вы хотите выглядеть хуже, чем есть на самом деле? - девушка осторожно коснулась его руки, - я скажу вам адрес моих родственников... но умоляю, проводите меня подальше отсюда...
- Держись рядом со мной, будешь жива...
  Спокойно, с гордо поднятой головой возвращался он домой. Он думал вслух, с сомнением качая длинноволосой головой:
- Свобода! Республика! Отлично! Но вот вопрос, для кого? Не зря у Робеспьера столько поводов для колебаний и худших опасений. Без сомнения, у интриганов Бриссо, как всегда, свои планы. А Капет, хорош  «отец народа», отдал себя и свою семейку под защиту Национального Собрания, а своих защитников бросил подыхать в Тюильри! И они умирали за это ничтожество?! Что скажешь, принцесса»  - слова зло выплевывались сквозь зубы.
  Девушка бросала на него нервные взгляды, но молчала и старалась не отставать.
    На углу ресторана «У Монтесумы» Куаньяр был остановлен толпой взбешенных людей, они гнали перед собой  молодого человека в богатой, но разорванной одежде, несомненный дворянин.
  Окровавленный, лишившись последних сил, он упал прямо у его ног и  бессознательно, в отчаянии уцепился за его сапоги. Подняв голову, он простонал:
- Ради Бога, спасите меня, спрячьте!
  Они встретились взглядом и сразу узнали друг друга, молодой человек совершенно побледнел, в особенности увидев кровавые пятна на одежде инсургента, а Куаньяр жёстко рассмеялся:
- Так это вы, месье де Ласи! Что, придворная должность вдруг стала невыгодной?
- Умоляю вас, гражданин Куаньяр, вы порядочный человек…спасите меня, требуйте от меня чего хотите, любую сумму, если она не превышает моих возможностей, я боюсь этих варваров,…я слишком молод, чтобы умереть…
- Вот как! Теперь «гражданин»,  а еще недавно, в Санлисе, вспомните, как вы крестили меня? «Вожак паршивой черни» или «наглый плебей, которому нужен кнут и ошейник! Ненавижу вас всех...племя выродков с голубой кровью, - Куаньяр с презрением ударил де Ласи, стоящего перед ним на коленях, сапогом в грудь, - трусливый пёс!
  Тот покорно сжался, сел на бордюр и замер.
  А топот приближался. Крики ненависти раздавались совсем близко. Их окружили люди с обнаженными саблями и пиками.
- А-а... чертова аристократка! – рычание в адрес спутницы Куаньяра. Девушка сжалась в комок от ужаса  и почти прижималась к нему.
- Она со мной!, - Норбер сделал резкий отстраняющий жест, - отведу ее... куда следует... 
  Де Ласи снова приподнялся на колени, прижался лбом к бедру Куаньяра, и прерывисто дыша, горячо и часто-часто, как безумный, шептал одно и то же:
- Месье… гражданин… Пощадите, сжальтесь… 
  В толпе Куаньяра узнали  и  уважительно зашептались, красный колпак с кокардой, трехцветный национальный шарф, они знали, это он член Парижской Коммуны, участник штурма дворца, именно он стрелял в ненавистного бедноте жестокого маркиза Белланже. Норбер  спокойно поднял руку:
- Братья! Я прошу у вас немного, оставьте мне этого человека, у меня с ним личные счеты!
- Ваше право, гражданин! Но у вас нет оружия, я дам вам саблю, вы сами выпустите кишки любимчику австриячки! - раздался резкий голос из толпы.
- У меня есть это, - улыбаясь, Куаньяр достал из под плаща пистолет, - и если вы непротив, граждане, я уведу его и разберусь с ублюдком сам! Ну же, поднимайся, пособник тирана, твой час настал!  - он грубо схватил де Ласи за воротник.
  Толпа, одобрительно загудев,  расступилась и пропустила их. 
- Куда вы меня ведёте? - голос де Ласи от ужаса срывался, - неужели вы убьёте меня? Я не Белланже.. я лично не причинил вам никакого зла!»
- Заткнись и не скули, что же случилось с твоим надутым дворянским расовым «превосходством»? Оно преклонилось перед пикой санкюлота? Впрочем, ты всегда был труслив, как шакал… Что они тебе обещали? Воткнуть череп на пику или украсить тобой один из фонарей?, - в тоне Куаньяра  не было ненависти, - я отведу тебя на безопасное расстояние от Тюильри, а дальше.. выбирай себе фонарь по вкусу в любом другом  месте и без моего участия, - Куаньяр не выпускал из руки его воротник, хотя смертельно напуганный и весьма избитый де Ласи не думал вырываться. Присутствие рядом Куаньяра гарантировало его от расправы санкюлотов… 
      Норбер уже выпустил воротник  де Ласи, когда вдруг вспомнил о том  немаловажном, что беспокоило уже давно:
- Постой! Разве ты не был в особняке Белланже, когда насиловали Жаклин Арман.. дочь вдовы Арман, посудомойки? Сможешь поклясться своей хваленой дворянской честью, что не участвовал в этих барских забавах?
    Де Ласи позеленел как незрелая оливка, глаза округлились от ужаса, он вскинул руки, словно  защищаясь, и забормотал:
- Я её не.. нет.. нет!
  И вдруг резко сорвавшись с места, бросился бежать. Куаньяр зло сплюнул себе под ноги, так верить ли этому трусу или он  сейчас упустил одного из титулованных насильников?! 
  Обернулся на свою бледную спутницу, не сводившую с него широко раскрытых синих глаз.
- «Так куда тебя вести, принцесса? В первый раз у тебя в кавалерах санкюлот?- в тоне звучала скорее насмешка, но не злоба.
    Резко махнул рукой мрачному лохматому кучеру:
- Гражданин, не подбросите в Сен-Жермен? Мы возвращаемся из Тюильри...
  Кучер медленно перевел взгляд с Куаньяра на его спутницу, это была очень странная пара,  вооруженный саблей мужчина в красном колпаке санкюлота,  в узких, потертых брюках и  в старом сюртуке, обутый в стоптанные низкие сапоги и молодая дама, а в том, что девушка именно дама, сомневаться не приходилось. Усмехнулся, сплюнул на землю и спросил угрюмо:
- Что там?
- Всё кончено... для аристократов, езжай уже, брат...
  У дверей особняка Куаньяр остановился.
- Ну, вот и всё, прощай, принцесса. Необычный способ знакомства, верно? Что опять не так?
  Мадемуазель де Сейан осторожно коснулась его руки:
- Я никогда не смогу забыть, того, что вы сделали для меня...Может, будет лучше, если мы зайдем вместе... чтобы они видели вас?
- Не совсем уверена, что они будут очень рады тебя видеть?... Ага, а увидев рядом вооруженного типа в красном колпаке,  конечно же, растают от счастья? Нет уж, черта дикого, забудь об этом, принцесса... - он резко выдернул руку, но заметив, безнадежность и слезы, предательски блеснувшие в синих глазах, - если они выставят тебя за дверь... хотя лично я в это не верю, запоминай мой адрес, улица Сен-Жак, дом 24, третий подъезд, живу я в мансарде, под самой крышей, спросишь гражданина Куаньяра, меня там хорошо знают. Удачи тебе, принцесса.   
  Вечер 10 августа.  В опустевший Тюильрийский дворец, с городских окраин стекались бледные заплаканные женщины, жены, дочери, сёстры  инсургентов искали тела своих близких... В Сент-Антуан и Сен-Марсо уходили скорбные телеги с трупами погибших санкюлотов.                                                             
                                                         
                                                                Сентябрьские убийства 1792 год

  Сентябрь 1792-го… 5-е число.. По личному поручению Робеспьера, но официально, от Совета Парижской Коммуны Куаньяр поздно ночью явился в мрачные стены Аббатства…
  Некоторое время нервно оглядывался,  сильных впечатлений с первых шагов было достаточно. 
  Во внутреннем дворе, где расположился импровизированный трибунал Майяра, прервавший свою бурную деятельность на пару часов, булыжники были залиты кровью, сапоги скользили, с целью удалить кровь, всё пространство  двора покрывали пучки соломы.
  В свете фонарей он увидел тела, много десятков зарубленных, заколотых, забитых насмерть людей с разбитыми головами лежали один на другом, телеги за ними еще не приехали.
    Перед ним, членом  Парижской Коммуны, почтительно расступались исполнители приговоров, хмурые парни в заляпанной одежде, с закатанными по локоть рукавами, с их сабель и пик еще капала кровь.
    К горлу подкатила предательская тошнота. Норбер хотел прислониться к стене, но резко отдернул руку, лишь коснувшись её.. и здесь брызги крови…Затошнило сильнее..
  Немалым усилием воли он взял себя в руки.. Прямо мимо Куаньяра, не заметив его, прошел человек. Норбер сразу узнал Билло.. его поразила невозмутимость, изящно и ловко, как крупный кот, Билло перешагивал через кровавые лужи, чтобы не запачкать обувь. Что же это, огромное самообладание или  внутренняя чёрствость?
  Откуда взялось разом столько… исполнителей? Ведь все  были уверены, даже Дантон говорил о том, что драть глотки об истреблении врагов революции могут многие, но мало кто согласится лично поднимать на штыки и рубить безоружных…
  Так кто они, эти сомнительные «герои»? Не  обычные ли они преступники…те, кого тот же Дантон грозился отослать в армию, на передовую, если им так хочется кого-то убивать, то пусть убивают иностранных интервентов и офицеров-дворян, изменников Родины из эмигрантских корпусов…А пока все они здесь…и кажется нашли себе занятие…
  Но это верно лишь наполовину. Есть совсем другой тип исполнителей, готовых к роли палачей.  Это люди, движимые личной местью, унижение, боль и ярость которых столько лет подряд не могла иметь никакого выхода,  долгие годы они были бессильны против привилегированных обидчиков, безнаказанных насильников, титулованных убийц…  И как же их много не только в Париже, но и во Франции..
  Впрочем, тот же Дантон хотел добиться того, чтобы  парижскую молодежь, отправляющуюся на фронт и эмигрантов, стоящих на французской границе в составе войск герцога Брауншвейгского разделила «река крови», которая отрезала бы все пути назад, к сговору и компромиссу с представителями «старого режима».
  Первый этаж, помещения, стены и ступени тоже не порадовали своим видом.  Отчего же так тяжело сжимается сердце, ведь и в Тюильри 10 августа пол от крови не был сух.  Сколько аристократов уже тогда оказались с нашей помощью в раю. Так в чем же дело?…
      Уверенно прошелся по нескольким помещениям, охраняемым нетрезвыми и вооруженными людьми, ожидающими приказа к очередному этапу резни, а в ожидании продолжающими пить вино, смеющимися и распевающими «Ca ira». Опьянение и сильнейшее нервное возбуждение от уже пролившейся крови делали свое черное дело.
      В этих помещениях находились обезумевшие от страха заключенные, в основном аристократы обоего пола и священники, одни метались в истерике в поисках выхода, другие со слезами умоляли о пощаде, но на выходе из помещения всех их встречали сабли и пики охраны.  Во внутренних помещениях заключенные забаррикадировались, пытаясь организовать сопротивление.
    Всё это позднее хорошо опишет в своих мемуарах офицер из «бывших» Журнийак де Сен-Меар, находившийся там, сумевший сохранить жизнь благодаря редкостному самообладанию, честным ответам и достойному поведению, которое произвело на санкюлотов определенное впечатление...людей, способных вести себя так среди этих кровавых  кошмаров оказались считанные единицы.
  Многие дамы рыдали,  некоторые