отсмотренные кассеты были переведены «Гнусавым». Но нас всё устраивало: и кошмарное изображение, и испорченный звук, и жуткий перевод. Лишь бы, лишь бы… Попробуй сейчас заставить меня посмотреть хоть что-нибудь, даже самое шедевральное, но с некачественной картинкой или с дурной озвучкой! Решительно отказываюсь. Кто б нам, тогдашним, про такое сказал. У нас была одна задача: смотреть всё, что появлялось. И задача номер два: выдержать этот постоянный, непрекращающийся кинофестиваль на дому, когда просмотр нескольких фильмов не просто удовольствие, а трудновыполнимая задача.
Теперь-то ясно, что половину спокойно можно и нужно было не смотреть, не тратить на это время и силы. Но ситуация с разрушающимся, разваливающимся железным занавесом диктовала свои условия: через образовавшиеся в нём дыры к нам, изголодавшимся, ничего не знающим, доселе отрезанным от мира, повалилось абсолютно всё без разбора. Чтобы научиться разбираться, что хорошо, а что нет, надо было сначала хлебнуть полной поварёшкой всего по самую маковку. Как раз на те годы это весёлое безумие и пришлось. Поначалу, конечно, нам легко втюхивали стеклянные бусы в качестве золота с бриллиантами, как дикарям из племени тумба-юмба. Мы же с восторгом хватали всё, что блестело, без разбора.
И, знаете, я вспоминаю тот период, как один из самых счастливых. Несмотря на спички в глазах, на раздирающую рот зевоту и состояние шатающихся зомби, жизнь была потрясающей! А уж когда к нам попадали шедевры – случайно, в куче абсолютно пустых киношек, то получался настоящий праздник (например, так было с «Однажды в Америке», с «Пассажиром под дождём» и с многими другими прекрасными фильмами).
Мы изо всех сил старались ещё раз заполучить заветную кассету, чтобы показать гениальное кино друзьям. Со временем, когда поблизости появились те, у кого можно было на пару часов позаимствовать второй видак, стали регулярно переписывать фильмы – уж больно хотелось делиться с близкими попавшим к нам «сокровищем».
Так постепенно дома образовалась видеотека. Не преувеличу, если скажу, что это увлечение стало основным лет на десять. Конечно, через пару годков ситуация перестала быть столь суровой в смысле режима. Начали появляться видеопрокаты, постепенно всё входило в спокойное русло.
Разумеется, в нашей жизни по-прежнему огромную роль играло чтение – даже большую, чем прежде, ведь в «толстых» журналах стали публиковать ранее запрещённое или в своё время сильно отцензурированное и покалеченное, изуродованное, оскоплённое. С особенной страстью мы набрасывались на то, что впервые увидело свет, за что прежде арестовывали, а авторов могли в лучшем случае вышвырнуть из страны, в худшем – отправить в тюрьму или психушку. Теперь уже не скажу, что именно мы читали запоем в конце 80-х, а что в начале 90-х – в голове всё перепуталось, когда, кого… Этот процесс продолжался достаточно долго, наверно, лишь к середине 90-х можно было с уверенностью сказать, что теперь мы насытились, прочитав всё ценное из недавно запретного.
Печальные и страшные истории реальных и вымышленных судеб явились горькими прозрениями, заставившими постичь истину, что наша страна куда более чудовищное место, чем мы думали прежде. С другой стороны, это необходимо было узнать, поэтому надо было читать, превозмогая боль и ужас. Нужно знать правду об истории, чтобы быть достойным гражданином, а не ватноголовой марионеткой.
К великому сожалению, правда, как выяснилось, не помогла излечению больной страны: большинству она оказалась не нужна, не по силам, и теперь мы всё чаще наблюдаем последствия истинной любви народной к страшному и стыдному прошлому. Что ж, нынче уже не скажешь, что «они не знали» - они всё знают, происходящее – их осознанный выбор. Зато точки над всеми i расставлены, и для таких, как я, получен ответ на вопрос: насколько комфортно жить в такой стране лично мне (я лишь о себе). Раньше думала, что дело во властной тирании, в системе, которую надо сломать, и тогда… Ан нет, первопричина-то оказалась в людях. Тогда, на исходе прошедшего столетия, это ещё не было очевидно, хотя о многом я начала догадываться именно в те времена, наблюдая за ситуацией и удивляясь реакции огромного количества людей. Спустя много лет, потеряв всякую надежду, сделала окончательные выводы и приняла решение.
Читали мы много, но всё равно впечатления от видео ничто не могло перебить. На долгие годы именно видео стало нашим главным и любимым развлечением, отрадой и обожаемой игрушкой. Какая картинка вспоминается при словах «конец 80-х»? Мне вот такая: комната в сумерках, или уже совсем темно, ночь, ярко светится пятно маленького японского телевизора Сони, стоящего на элегантном видаке Хитачи, чьё слабенькое гудение от работы по протягиванию плёнки немного слышно. А на экране телевизора – зрелище!
Напротив, на софе мэйд ин совок, сидим мы – молодая пара, с распахнутыми глазами, довольные. Если это 88-й год, то у меня на руках тёплый маленький человечек, которого я старательно баюкаю, не отрывая глаз от экрана. Телевизор работает тихо-тихо! В какой-то момент осторожно поднимаюсь и несу малышку в её комнату, нежно и аккуратно укладываю в кроватку, накрываю одеялом и на цыпочках выхожу – скорее к чуду видеопросмотра.
Если это 89-й или 90-й годы, то Алиска уже уложена и спит, мы сидим с включенным нижним приглушённым светом, чтобы большой (верхний) не мешал (экран всё тот же маленький), звук на нормальной громкости, только я часто с помощью пульта ставлю кино на паузу, чтобы прислушаться к звукам из детской или сходить проверить, как там спит малышка.
Нам тоже всегда хочется спать! Это нормальное, рабочее состояние, константа, постоянная величина. Но в молодости есть куда более важные занятия, чем тратить столько времени на бесполезный сон. Например, смотреть кино! Тем более, если завтра нужно вернуть обе кассеты. Значит, кровь из носа, но мы осилим четыре фильма. Ничего, потом отоспимся, такая длинная жизнь впереди. Дочку ещё растить и растить, сто лет перед нами!
Кто ж знал, что «сто лет» промелькнут буквально за мгновение?
НЕМУЧИТЕЛЬНАЯ БЫТОВУХА
Понятное дело, что маленький ребёнок и ежедневные видеопросмотры не способствовали нормальному количеству сна. Бедный Саша, приходя с работы, часто гладил пелёнки в ночи и засыпал, едва успев выключить утюг. Однажды таки уснул с утюгом в руках, прожёг пелёнку, одеяло и столик. Хорошо, что не случилось пожара.
Каждую минуту я думала о том, что мечтаю прикорнуть, и пользовалась любым моментом. И уж когда Алиска спала, так я это использовала мгновенно, и ещё неизвестно, кто из нас раньше отрубался. Суеты и всяких действий младенец требовал постоянно и неустанно: тогда в продаже ещё не было ни памперсов, ни детского питания, кроме молочной смеси, я всё делала собственными руками, вплоть до творожка. Почему мы не пользовались молочной кухней? Ответ прост: не очень доверяли ей. Я не доверяла. К сожалению, у меня для этого были веские основания: знала про несколько случаев отравлений малышей в нашем районе продукцией молочных кухонь. Впрочем, мне хватило бы и одного.
Овощи и фрукты натирались на специальной пластмассовой тёрке, и я никогда не забуду тот момент, когда впервые капнула из пипетки Алиске в ротик яблочный сок, отжатый с помощью марли из свеженатёртого пюре – ровно две капли! Ууу, какие стали у неё глазищи, с каким интересом она посмотрела на меня и на пипетку! И закуликала что-то на своём языке, но я её поняла: «Эй, это вкусно, дай ещё!» А уж когда дело дошло до самогоˊ яблочка, то, мне показалось, что моя вполне человекообразная дочь замурлыкала от удовольствия.
Заедал ли нас быт? Ведь продукты купить – проблема, детские вещи – практически только «по наследству», всё в дефиците, за любой мелочью надо носиться колбасой и давиться в очередях. Кошмар? Ан нет! Не вспоминается то время с ужасом по той простой причине, что мы были молоды. Сил хватало. Хотя многое уже было по талонам, не достать, не купить… Не до голода и отчаяния, нет, но непросто и противно. Но, боже мой, что может молодость! Она может спокойно во всём этом существовать и не отчаиваться.
Мысленно переношусь в тогдашние условия и понимаю, что для меня, нынешней, первая же душная очередь могла стать последней. Тогда же, к примеру, надраивать квартиру чуть ни ежедневно силы были, даже при наличии младенца. Напротив, Алиска служила стимулом, чтобы у меня весь дом аж звенел от чистоты.
Конечно, уставали. Но то была нормальная усталость молодых, занятых людей. Разумеется, жаль времени, по-идиотски потраченного на очереди и доставание. Это ж часы, часы, часы, сложившиеся за годы в дни, недели, месяцы. Уж, наверно, можно с большей пользой провести «досуг», но таковы были реалии. Ничего иного мы и не видели никогда, хотя представляли, знали, что может быть по-другому, но только по кино и книгам про «их жизнь».
Когда Алиске исполнился год, со сном стало куда легче. Она хорошо себя вела ночами, вполне давала мне выспаться. Днём я всегда ложилась рядом с ней, и мы вместе сладко дрыхли. В этом смысле жизнь входила в удобную и даже комфортную колею.
80-е годы заканчивались, жизнь вокруг бурлила и менялась, а мой дом, как я и хотела, стал для меня надёжным укрытием, уютной норкой, островом любви и неги, местом, где мне должно быть спокойно и хорошо. Если бы не обрушившаяся на мою голову болезнь, так бы оно и случилось в полной мере.
ПРОЩАЙ, ЮНОСТЬ!
С уходящими 80-ми заканчивалась моя юность. Воспитывая дочку, я не могла и себе позволить не взрослеть, потому что возникало слишком много вопросов, требовавших взрослых ответов, зрелого подхода. Ну, например. Мы с Галей обсуждали, как отдавать наших детей «системе», когда придёт время? У Гали было своё виˊдение проблемы (она, как и я, разумеется, была и антикоммунисткой, и совок во всех его проявлениях ненавидела), а я, помня про собственное детство, не могла решить, как же действовать, чтобы, с одной стороны, не покалечить ребёнка, а с другой – не вырастить ничего не знающую идиотку с отравленным пропагандой мозгом. Честно говоря, здорово переживала из-за этого.
Впрочем, довольно быстро выяснилось, что мир меняется с космической скоростью! Никто ещё не знал, что в августе 91 года советский коммунизм закончится в принципе, но даже до этого стало очевидно: совсем необязательно быть/притворяться пионером-комсомольцем, говорить только то, что следует, и ходить строем. Вовсе не надо этого делать! Без фатальных последствий можно дать детям какую-никакую свободу! Трудно объяснить тот восторг, который вызывала у меня новая реальность. Я была необыкновенно счастлива именно из-за Алисы: не нужно будет врать дочери, в то же время ей самой не придётся притворяться и не понадобится двоемыслие, сводившее меня с ума уже в младшей школе. Думаю, понять мои чувства могут только пережившие подобное, те, кто так же боялся за своего ребёнка и был в
