чтобы там обнаружить подтверждения словам сеньора Командора.
И как немедленно всеми тут выясняется, то Командор, как всегда, тысячу раз прав, и Угрюмый Джон и в самом деле туп, как пробка. – Вот отчего Угрюмый Джон угрюм, – выказал прозревшую мысль первый собутыльник Командора, Ягода, – он вечно недоволен, что и не может скрыть на своём лице, по причине отсутствия в его интеллекте логического мышления. Ведь он мыслит прямолинейно, от точки А к точке Б. И рождённая в его голове мысль, прямиком направляется им к месту её выражения, на лицо. – Здесь Угрюмый Джон хотел вспылить, но не успел, так как Ягода коснулся своим ядовитым языком того, чем особо дорожил Угрюмый Джон, а именно его имущества.
– А казалось бы, чего Угрюмому Джону быть недовольным и угрюмым, когда у него всё для счастья есть. – Вместо Угрюмого Джона за него захвастался Ягода, чем напряг самого Угрюмого Джона, так и вызвав интерес у Командора, всегда питающего странную слабость при виде и упоминании чужого добра. – Его ремесло приносит не малый для него доход и главное, есть с кем это добро в тёплой постели разделить. – Здесь Ягода так откровенно пошло подмигнул Угрюмому Джону, что тот потрясённый этими намёками и не пойми на что, на мгновение растерял на своём лице всю угрюмость, представ перед всеми человеком растерянным и без всяких крепких основ. Но это длится одно лишь мгновение, вслед за которым Угрюмый Джон, а также все присутствующие за столом лица из числа собутыльников Командора и самого Командора, взволнованные словами Ягоды, резко поворачивают головы в сторону миссис Лонгли, очень не вовремя нагнувшейся, чтобы достать кувшин вина, и начинают соображать на её счёт.
И здесь не трудно догадаться, что у Угрюмого Джона и у всей этой честной компании во главе с Командором, возникли крайне противоположные взгляды на миссис Лонгли. Так Угрюмый Джон, свирепо глядя на неё, и понять себе не может, с какой стати и на каких, таких основаниях, этот Ягода такое мог себе надумать, что он будет чем-то ещё делиться с миссис Лонгли. – С неё хватит и того, что она сыта и не попрошайничает.
А вот Командор, его сотрапезники и приятели, не понимали по другому поводу. – Даже странно, почему Угрюмый Джон до сих пор бесследно не пропал на глубине Темзы. – Но об этом и другом будет интересней и ближе к делу подумать, после того, как Угрюмый Джон всех их обслужит, и Командор даёт понять Угрюмому Джону, что они сюда пришли не только на его супругу глазеть, как бы это им было интересно. После чего Угрюмый Джон берётся за своё обслуживание, а Командор и его приятели, раз тема на сегодняшний вечер задана и всем она по нраву, пускаются в живое обсуждение того, как можно Угрюмого Джона перехитрить в этом плане. Для чего собственно и начинаются приводиться занимательные примеры из собственного и чужого опыта, где каждый из них проявил себя с отчаянной и ловкой стороны в деле охмурения чужих жён, а также обмана их жестоких, но недальновидных мужей.
И чем больше выпито за этим столом, то тем фантастичнее и удивительней истории звучат за их столом. Но так только кажется Вильяму, внимательно за ними наблюдающему и прислушивающемуся к каждому их слову. Тогда как самим рассказчикам и их слушателям из среды бывших и будущих рассказчиков, а также Уильяму, так это не кажется, и они нисколько не сомневаются в том, что так всё и было, и рассказчику, раз он поклялся зубом, что всё так именно и было, можно всем сердцем доверять (насчёт кошелька, то это другое дело).
Ну а кто больше всех проявил в этом деле смелости и отваги, то тут двух мнений, даже у Вильяма быть не может, это первый ловелас и гроза всех мужей, Командор, у которого и пальцев на руках уже не хватает, чтобы рассказать, сколько он в последнюю неделю одержал на этом поприще побед. – Я бы одержал и больше, – без ложной скромности делится своими успехами со своими собутыльниками Командор, – Но сами отлично знаете, что для меня супружеский долг прежде всего. А для его выполнения я должен время от времени заглядывать на вторую, уже согретую для меня половинку кровати своей супруги. – А вот эти слова произвели на слушателей Командора разный эффект.
И если его собутыльники, к кому обращался Командор, повели себя предсказуемо, – они в ответ понимающе закивали своими головами, при этом сладострастно облизывая свои губы, при воспоминании Командорши,– то озвученная Командором новость о наличии у него жены, до глубины души поразила разум Вильяма, отчего-то не представляющего себе, что Командор заслужил в чьих-то глазах доверие к себе (Вильям был немного циник и расчётливым человеком – он не отвергал возможности того, что Командор мог найти в чьих-то глазах любовь, но вот чтобы в тебя поверили, то для этого нужно чуть больше, чем любовь).
А вот Уильям, в отличие от Вильяма, нисколько не удивлён. – Знаю я такой человеческий психотип. И всё очень просто, – и не пойми Вильям откуда, такие знания у Уильяма, со знанием дела говорит Уильям ему, – это он здесь такой весь из себя герой и ничего ему ни почём. А вот дома он смиренная овечка, и слова против не посмеет сказать своей госпоже. И невозможность себя в полной мере реализовать дома, – он находится там на вторых ролях, – и вынуждает его выпускать пар на стороне, бесчинствуя здесь в своём отчаянии.
– И откуда ты всё это знаешь? – так и порывалось спросить Вильяма, но он не успел, так как Командор выказал желание выйти освежиться до ветру: «Схожу-ка я до ветру». За что тут же ухватился Уильям, заявив: Вильям, это, несомненно, шанс. Не упусти его.
– Но какой и почему шанс? – сразу и не сообразил Вильям, что имеет в виду Уильям, явно быстрее его схватывающий и соображающий.
– Когда люди ходят до ветру, то они концентрируют всё своё внимание на одном, и тем самым ослабляют внимание за всем остальным. А это более чаще, чем ты можешь подумать, приводит к своим потерям. – На одном дыхании, скороговоркой проговорил Уильям. Но Вильям всё равно ничего не понял из сказанного ему. – И что? – спрашивает Вильям.
– Проследуешь за ним туда, куда он пойдёт до ветру. – Очень для Вильяма загадочно сказал Уильям. – И можешь не сомневаться, там для тебя найдётся пища для размышлений.– Вильям знаково поморщил носом, типа знает он, что за пища для размышлений там его ждёт. Но он ничего не сказал, а продолжил наблюдать за Командором. А Командор тем временем, поднялся из-за стола, расправил плечи, вытянул в стороны руки и как огромный медведь, тяжёлой поступью направился на выход из таверны. Когда же дверь за ним захлопнулась, то Уильям принялся тормошить Вильяма. – Ну что сидишь? Давай за ним.
– Да подожди ты.– Одёрнул этого нетерпеливого Уильяма Вильям.
– А чего ждать? – не понимает Уильям.
– Если я сразу за ним пойду, то это будет выглядеть подозрительно. – Попытался образумить Уильяма Вильям.
– Да кто здесь на что-то обращает внимание, кроме кружки перед собой. Сам посмотри. – Умело контр аргументирует Уильям. И Вильям вынужден согласиться с ним, там, в зале, действительно никто ни на кого не обращал внимание, даже если являлся слушателем своего товарища по столу, который делился с ним самым сокровенным. И лишь Угрюмый Джон ничего не упускал из виду. Но это понятно, он ведь здесь находится не по своей воле, а из сугубо коммерческих соображений.
– Хорошо, я иду. – Тяжко вздохнул Вильям и, поднявшись со своего места, под одобрительный возглас Уильяма: «Давай, как Прометей, выбей из этой серости огонь!», стараясь никому в глаза не смотреть, выдвинулся на выход из таверны. Впрочем, ему не удалось выйти незамеченным, и если насчёт Угрюмого Джона не нужно упоминать, то вот насчёт неугомонного товарища Командора, Ягоды, придётся, как бы этого не хотелось. А всё потому, что этот Ягода старался жить по полной, а для этого он старался ничего и никого мимо себя не пропускать, для чего и расставлял широко ноги. Да при этом, так незаметно и неожиданно для мимо проходящих прохожих, что они, не заметив этой преграды на своём пути, вечно спотыкались и затем, что уж тут поделаешь, подчинялись действию физических законов и падали оземь.
Что непременно случилось бы и с Вильямом, раз так хотел Ягода и настаивала на этом его выставленная нога, но так как Вильям смотрел себе под ноги, когда он двигался к выходу, то он сумел обнаружить эту преграду перед собой. И Вильям к большому огорчению и раздасованности было заскучавшего Ягоды, переступил эту преграду и благополучно добрался до выходных дверей, оставив за собой затаившего на него обиду и злобу Ягоду. После чего Вильям покидает тёплые пределы таверны и оказывается на бодрящем прямо до костей своей промозглой свежестью, свежем воздухе.
Здесь он быстро обхватывает себя руками, чтобы не выпускать из себя тепло и заодно не впускать в себя холод, и начинает оглядываться по сторонам, в поисках того до ветру, куда мог бы пойти Командор. Чего сразу ему не удаётся обнаружить, но Вильям не отчаивается, он знает, что в таких случаях нужно делать. И Вильям обращается взглядом вниз, на земляную слякоть, на которой всегда остаются следы. И хотя их там бесчисленное множество, Вильям без труда опознаёт следы ног Командора. Они самые свежие и к тому же самые массивные. И теперь ему остаётся только следовать за ними по этой слякоти, при сумеречном освещении звёздного неба. И так до тех пор, пока он не наталкивается на шумное поведение, исходящее со стороны ближайшего кустарника, расположившего рядом с дорогой, и скорей всего, принадлежащее Командору.
Ну а встречаться с Командором не входило в планы Вильяма и он, быстро осмотревшись по сторонам, стараясь не шуметь, насколько можно поспешно, удаляется в сторону другого, рядом находящегося прикрытия в виде зарослей, в этой темноте и не разберёшь, какого рода кустарника. Забравшись же в него, Вильям садится на корточки, чтобы в случае его обнаружения, ни у кого не возникло вопросов, что он тут делает в одиночестве, и начинается прислушиваться к происходящему по соседству. А там и не собираются скрывать свои истинные намерения и вовсю шумят проявлениями своих намерений, и при этом сопровождают все свои действия эмоциональными восклицаниями, типа: Ух! и Да уж.
И Вильям, будучи свидетелем происходящего, там, в кустах, не удержался и про себя прокомментировал это поведение Командора. – Вот это называется много шума из ничего.– С чем полностью согласен и Уильям, у которого само собой есть свои критического характера дополнения. И он бы ими сейчас сопроводил действия Командора, но Командор новыми изменениями в своём поведении, перебил его на полуслове, дав новый повод для размышлений.
А Командор вдруг тяжко вздохнул, да так проникновенно и задушевно, что Уильям потерялся в глубине чувствительного Вильяма, крайне удивлённого услышанным. Ведь всё залихватское поведение Командора, которое он демонстрировал в таверне, указывало лишь на одно, Командору чужды переживания, особенно сердечного и чувствительного характера, а тут такое.
– Что там с ним такое? – вопросил себя Вильям.
– Это всего лишь прелюдия, – шепчет из самой глубины души Вильяма Уильям, – а сейчас ты станешь свидетелем второго акта трагедии. И не успевает Вильям задаться
