государственный аппарат из числа посвящённых, будет молиться за него, но сейчас он уже и не знал с чего заводить разговор, сбитый этим недооценённым их разведкой Иваном Петровичем. Они-то, отталкиваясь от своего прагматизма, рассчитывали на его сговорчивость, а он вон как себя непредсказуемо повёл.
– Да он последний кусок без соли доедает, так предложи мы ему масла, так он и этому будет рад, – заверял премьер министра и весь оперативный штаб, глава внешней разведки, генерал Карлсон. – Вот чёрт! – ахнул про себя Ханс Кристиан, неожиданно уловив связь, между его именованием Иваном Петровичем при ознакомлении друг с другом и генералом Карлсоном. – Неужели утечка, или у нас завёлся «крот»? – напрягся Ханс Кристиан, теперь только осознав, в какой он находится в опасности. И Ханс Кристиан начинает бросать косые взгляды по сторонам, чтобы так сказать, вычислить величину опасности для себя.
Иван Петрович со своей стороны понял это молчание Ханса Кристиана по своему, – прижимист гад, вот и прикидывает в уме, на чём бы с экономить, – и, возмутившись такой невероятной наглостью этого Ханса Кристиана, – ведь в любом случае, он будет экономить на нём, – поднимает руку и щелчком пальцев руки подаёт знак официанту принести ему ещё чашку кофе. Отчего Ханс Кристиан от испуга бледнеет в лице и напрягается в руке, которая была ближе всего к его портфелю. Иван Петрович, приметив, какую реакцию вызвал этот щелчок им пальцев руки у его противника, решает ковать железо пока горячо.
– Ну так я слушаю ваши предложения. Вы ведь для этого назначали со мной встречу. – По новому обращается к Хансу Кристиану Иван Петрович. Ханс Кристиан, видя или понимая, что ему дают шанс остаться живым, а для этого он должен предложить что-нибудь стоящее, а не жмотиться, как того хотел и настаивал министр финансов, – у нас, мол, на этот год бюджет уже свёрстан и лишние расходы не предусмотрены, так что попытайтесь отделаться одними обещаниями сладкой жизни, – берёт всю ответственность на себя и начинает приторно сладким голосом, с этим невыносимо слышать для ушей Ивана Петровича акцентом в нос, обещать в три короба.
– Наша Академия наук, – как-то по особенному восхваляюще назвал академию наук Ханс Кристиан, – в случае если вы примите наше приглашение, то обещает самые благоприятные условия для вашей жизни и научных исследований. Так же мне поручили вас на конфиденциальном уровне заверить, что мы готовы по вашему желанию построить какой только вы захотите институт. Плюс к этому, разного рода бонусы и преференции. – На этой высокой ноте закончил перечисление своих заманчивых предложений Ханс Кристиан, против которых ни один разумный человек в твёрдой памяти и в полном здравии, не в силах устоять, по мнению Ханса Кристиана и его кураторов, и оттого Ханс Кристиан почувствовал себя хозяином положения, с высоты которого он сейчас смотрел на приунывшего Ивана Петровича.
– И где твоя прежняя самоуверенность и свобода вольного духа. Не устояла против реалий жизни. Сбился-таки весь твой апломб. – Усмехнулся про себя Ханс Кристиан, уже не сомневающийся в том, что Иван Петрович, которого он будет звать просто Ваня, весь с потрохами их. – Ну, что молчишь? – продолжает усмехаться про себя Ханс Кристиан, сверху поглядывая на придавленного лестными предложениями Ивана Петровича, который только вид делает, что раздумывает над озвученным предложением, когда он уже обеими руками за. – А, гордость не позволяет сразу согласиться. Ну ладно, я так уж и быть, дам тебе ещё немного времени, чтобы ты сохранил своё лицо. – И только Ханс Кристиан так расщедрился на счёт Ивана Петровича, как этот Иван Петрович выказывает себя с неблагодарной стороны: он ещё задаётся вопросами.
– У вас хорошее знание нашего языка. – Коварно начинает издалека свой заход Иван Петрович. И только Ханс Кристиан ослабил свой контроль, – Ханс Кристиан, как и любой человек, любит, когда его оценивают по достоинству, – как Иван Петрович подлавливает его своим коварным вопросом. – А где обучались нашему языку, не скажите? – И Ханс Кристиан от неожиданности такого поведения Ивана Петровича, который, по его мнению, должен только об одном интересоваться и спрашивать: «Когда мне собираться?», опять теряется и практически пробалтывается.
– Нет, не скажу. – Слетает с языка Ханса Кристиана. А это никак иначе не объяснишь, как его признание в том, что он не во всём честен с Иваном Петровичем. А если Иван Петрович этим объяснением не удовлетворится, – Ханс Кристиан имеет в своём прошлом светлые пятна, – то он может себе всякое о Хансе Кристиане надумать, в том числе и то, что он не тот, за кого он себя выдаёт. И Ханс Кристиан не один из учёных без имени из академии наук, который желает сделать себе имя при помощи Ивана Петровича, – подсмотрю у Ивана Петровича какую-нибудь идею и опубликую под своим именем, – а он бывший соотечественник Ивана Петровича, который не нашёл себя дома, а нашёл себя за границей. Но Иван Петрович в ответ ведёт себя опять непредсказуемо для Ханса Кристиана, и он вместо того, чтобы с понимающим видом сказать: «Понятно», то есть мне всё за вас понятно и ясно, говорит совсем другое.
– Не хотите, как хотите. – Говорит Иван Петрович, сбивая окончательно с толку Ханса Кристиана. – Но я должен вам, в качестве дружеского совета сказать, что вы при отменном качестве произношения, не совсем верно используете в своём значении слова. – Иван Петрович делает небольшую паузу, – может Ханс Кристиан хочет его о чём-то спросить, – и, не услышав от него вопросов, берёт слово.
– Вот вы говорите мне, что вы меня хотите заверить …да хотя бы в том, что готовы построить по моему желанию любой институт. – Говорит Иван Петрович. – Но как мне кажется, то использование заверительного рода слов, в деле, где должен присутствовать один прагматизм, совершенно неуместно. Ведь тогда получается, что мы с вами заключаем сделку на доверии, где я вам, а вы мне, должны довериться, и никаких больше существенных оснований для заключения сделки не предусмотрено. Что как по мне, то более чем наивно. Ведь если следовать этому правилу, то я могу на базе ваших предложений пожелать создать институт благородных девиц и вы ничего возразить не сможете – сами же сказали, что готовы построить любой институт, какой только я захочу, а то, что вы подразумевали под этим другое, исходя своей доверчивости к моему благоразумию и вы так думали, меня не волнует.
– Я не понимаю. – Только и сказал Ханс Кристиан.
– А я в курсе. – Расплывается в улыбке Иван Петрович. – Ведь наш ум, в отличие от вашего, характеризуется отсутствием интеллектуальной дисциплины. А если бы ты это знал, то ты бы также знал, какой будет мой итоговый ответ на твоё предложение.
– Какой? – придвинувшись к столу, взволнованно вопросил Ханс Кристиан. Иван Петрович не спешит с ответом, а он, откинувшись на спинку стула, с созерцательным видом смотрит на находящегося в нетерпении Ханса Кристиана, затем отводит свой взгляд чуть от него в сторону, с какое-то время наслаждается видами того, что находится за спиной Ханса Кристиана, – а там, как знает Ханс Кристиан, нет ничего достойного внимания, кроме Ядвиги, и значит, Иван Петрович смотрит на неё, – и вскоре вернувшись к нему, ошарашивает Ханса Кристиана своим заявлением. – Я всё-таки хочу построить институт благородных и не очень девиц. Как вы на это смотрите? – прищурившись, спрашивает Иван Петрович Ханса Кристиана, который хлопает глазами и раскрыл рот от потрясения. Иван Петрович, угадав, что ответа ему от Ханса Кристиана ждать не стоит, подводит итоговую черту в разговоре.
– Вижу, что с собственным пониманием. – Говорит Иван Петрович. – Так что я плюс к этому, так же рассчитываю на должное понимание людей вас пославших, – добавляет Иван Петрович, поднимаясь с места, – и как я вас отлично понимаю, то на этом всё. – На этом Иван Петрович прощается и покидает пределы кафе, оставив за столом в полной растерянности Ханса Кристиана. А тут ещё и официант появляется с чашкой кофе на разносе и как мною ощущается, то сейчас всех будет ожидать постскриптум, кульминационная развязка этой встречи Ивана Петровича с Хансом Кристианом. И я было приготовился к незабываемой картинке, как к моему потрясению и лёгкому затмению в глазах, мои глаза вдруг прикрываются чьими-то руками и я от такой неожиданности замираю на месте.
